***
Юноша обводит комнату усталым взглядом и, тяжело вздохнув, берет ключи с полки и направляется на кухню. Наверное, все уже давно проснулись и сидят за круглым обеденным столом, наслаждаясь вкусным завтраком – Химчан великолепно готовит. Вот только колени мелко дрожат, а в теле чувствуется уже привычная слабость и такое новое безразличие. Странно, как в один момент жизнь перестает играть яркими красками, и атмосфера заполняется лишь одним цветом – серым. Странно, что всё в один момент перестает интересовать, привлекать внимание, а очаровательная улыбка всё реже появляется на розовых, пухлых, слегка потрескавшихся губах. Будто жизнь – замок из песка на золотом берегу, чьи башни начинают рассыпаться от порывистого ветра, а волны солёных вод океана размывают фундамент, унося с собой в глубину все чувства, эмоции, оставляя после себя одну лишь пустоту. Всепоглощающую, бездонную, черную пустоту. Он увядает на глазах, высыхая клетка за клеткой, словно цветок, который забывают поливать с утра. Кожа блекнет с каждой минутой, становится бледной, почти прозрачной, и можно увидеть тоненькие стенки голубых вен. А поистине желто-янтарные, такие пестрые когда-то глаза становятся блеклыми блюдцами, в которых бескрайне плещется глубокая тоска. Будто все эмоции, весь тот когда-то окатывающий волнами океан чувств высыхает и превращается в болото, а трясина утягивает его на самое дно, перекрывая дыхание, заставляя истерзанное сердце покрываться коркой льда, сковывая мышцу до спазмов в районе груди. Изнутри его выжимают, выкручивают, выжигают, а воспоминания становятся смертельным ядом, медленно и неотвратимо убивающим остатки его души. Горечь во рту не проходит, а клубок где-то в районе солнечного сплетения с каждой минутой становится всё больше, от него хочется избавиться, но не получается, не проходит. Парень медленно подходит к двери на кухню и до белых разводов зажмуривает глаза, мертвой хваткой сжимая ручку.**
- Дэхён-а! – Чон едва ли не падает на пол и не растягивается звездочкой, когда со спины налетает Чоноп и запрыгивает на него, радостно смеясь, обхватывая ногами тело старшего и аккуратно обнимает его за шею, в надежде не свалиться. Мун невесомо целует вокалиста в висок и легонько щипает того в плечо, говоря таким образом, чтобы сдвинулся с места. - Вот что ты вытворяешь, а? – улыбающийся Дэхён беззлобно бурчит и крепче прижимает младшего за ноги к себе, когда мягкие и теплые губы вновь и вновь проходятся по коже, а потом спускаются к щеке. И сердце радостно трепещет и поет, а в душе взрываются миллионы маленьких фейерверков. Он чувствует, как к нему жмутся со спины, а руки так крепко, но не причиняя боли и неудобства, обнимают за шею. И рождается множество смешанных эмоций, словно горячая лава вливаются внутрь - так только с Чонопом. Рядом с ним, с этим мальчишкой. Только с ним столько всего чувствуешь и хочешь чувствовать. - Ну, покатай, пожалуйста, - танцор умоляюще ноет и ерзает, пытаясь сдвинуть с места Чона. Тот что-то недовольно бурчит, но младший не обращает на это никакого внимания и начинает изображать гордого и великого воина, что едет верхом на своей лошади.**
- Химчан, я хочу съездить к нему, можешь отвезти меня? – Дэхён присаживается рядом с макнэ, который вяло улыбается и без особого энтузиазма ковыряет палочками в тарелке, а потом и вовсе раздраженно бросает их в сторону и молча покидает кухню. Почему-то Хон винит во всем именно Чона. Гук кусает губы и, не сказав ни слова, убегает вслед за Чжунхоном. Он обнаруживает его на своей кровати, сжимающего до хруста в своих руках банговскую любимую тигру, крепко обнимает, отчего малыш сворачивается в клубок и начинает тихо плакать, пуская слезы на футболку лидера. Зело даже не может находиться рядом с Дэхёном, для него это - выше его сил, выше понимания, выше всяких границ. Ведь, по его мнению, именно из-за вокалиста, который попросту не умеет думать, прежде чем говорить, он потерял лучшего друга. Банг крепко прижимает к себе своего Зело и успокаивающе гладит его по спине, целуя макушку. Не уследил за своими ребятами. И какой из него после такого лидер? В тот вечер он не уделил особого внимания их ссоре, которая привела к фатальным последствиям. - Я не могу, нас с Джэ вызывает менеджер, а Гук не бросит макнэ. Так что сам, ты ведь водить умеешь, - Ким вытирает последнюю тарелку полотенцем и кладет её на место, закрывая дверцу кухонного шкафчика. - Но ты ведь знаешь… - Что ты боишься? Тебе не пять лет или всю жизнь собрался бояться машин? Никто тебя возить не будет, учись преодолевать свой страх, - Чан хмуро смотрит на совсем потухшего вокалиста, который уставился прозрачным взглядом в окно. В блестящую поверхность стекла начали стучаться мелкие капли воды – начался дождь. «Прямо к настроению, словно чувствует, что у меня там ливень», - Чон улыбается уголками губ и молча покидает кухню, натягивая на себя весеннюю курточку и кепку черного цвета. Любимую. Его любимую. «Его слишком много, он впитался в мое тело, в каждую клетку моего организма: теперь я без воздуха, без тела, без души… Я должен чувствовать тепло его руки, я должен видеть черты его лица, а он уже там, глубоко внутри меня, в самом сердце… Пространство разделяет нас, разделяет наши души и места, где они были… Мне тяжело, мне слишком тяжело…», - Дэхён до побеления костяшек сжимает руль автомобиля и откидывает голову назад на сидение, закрывая глаза. - Не бойся, я рядом. Помнишь, как учил?**
- Дэхён, одну ногу на газ, а второй медленно отпускаем сцепление и снова плавно нажимаем на газ, не резко, хён! – Чоноп хватает руку старшего и ошарашено смотрит на него, на что получает успокаивающий поцелуй в нос, и вокалист уже сам крутит баранку. - Вот так, медленно переключаем скорость, не забываем смотреть в зеркало заднего вида и, эй, не засматривайся! Следи за дорогой! – Мун уже в сотый раз жалеет, что согласился научить водить машину Дэхёна, и сам крутит руль, потому что старший выделывается. И кто же знал, что тот будет вести себя как пятилетний малыш, для которого это сплошная забава, а не серьезное и опасное дело. - Чон Дэхён, не гони так по трассе! И положи руки на руль, живо! – но вокалист упрямо игнорирует все наводки младшего и, довольно улыбаясь, протягивает руки наверх, к небу, отчего приятный летний ветерок бьет в ладоши и он приятно жмурится, когда солнечные лучи ласкают кожу лица. И плевать, что они на дороге, плевать, что он, как бы, за рулем. - Что ты творишь?! – в ужасе вскрикивает младший, и старший резко жмет педаль тормоза, отчего слышится противный звук трения покрышек об асфальт. - Чоноп-а, - ласково и так влюблено тянет Дэхён своим сладким голосом, отчего у Муна проходят мурашки, и он чувствует, как старший уже перебрался к нему на колени, а холодные ладошки пробрались под просторную белую футболку танцора. - Хён, - младший пытается что-то сказать и даже возразить, но любимые губы накрывают его, и он посылает всё далеко к черту, крепко притягивая за талию своего Дэхёна.**
Чон вздрагивает, и прикладывает руку к пустующему сидению рядом с водительским. Глаза наполняются слезами. Он понимает, что мгновение назад там сидел Чоноп. До дрожи любимый Чоноп. - Давай, как я учил, - слова эхом разносятся по салону, а стекла начинают неприятно трещать от напора дождя на улице. Он сглатывает противный удушающий ком и заводит мотор, медленно выезжая со двора на мокрую трассу. А позже, в вечернем выпуске новостей передадут репортаж с места аварии, в которой разбился вокалист известной группы, месяц назад таким же способом потерявшей своего танцора.