***
- Хён, тут же люди. - И что? Они везде. - Но они ведь всё не так поймут. - Хёну всё равно, хёна волнует лишь то, что ты можешь заболеть.***
Чоноп, порядком околев от пронзительного холодного ветра на улице, стоит у машины, кутаясь сильнее в распахнутую парку песчаного цвета, поправляя большой, с пушистым мехом капюшон, который скрывает лицо почти до самого носа. Пальцы неприятно колет от прохлады, и он нервно перебирает в руках документы, до последнего пытаясь удержать в руке планшет, что так и норовит выскользнуть. Танцор ежится и вздрагивает, а после прячет всё в карманы, засовывая туда и околевшие ладошки, пытаясь хоть как-то согреться. Застегиваться совсем не хочется, все равно в самолёте будет тепло, а в парке внутри будет куда жарче. Поэтому он просто стоит и ждет, пока все соберутся, преодолев густую толпу фанатов, удачно займут свои места в салоне и погрузятся часа на три в спокойный полет, где можно будет чуток поспать или же просто понаблюдать за воздушными хлопьями облаков через иллюминатор. Мун начинает зевать и воровато оглядываться по сторонам, отчего капюшон снова спадает на самый нос, и видит, как к нему быстрой походкой направляется Дэхён. - Застегнись, - Чон слегка наклоняется к лицу младшего и тихо шипит, морща нос и едва ли сдерживая вдруг нахлынувшую злость и безумное желание замотать танцора как минимум в две шубы, обвязать теплым вязаным шарфом горло, надеть ему по подбородок красную шапку Ёнджэ, да даже его черная подойдет, и засунуть этот сверток под одеяло, при этом сидеть рядом и греть его ладони в своих. И он дико недоволен тем, что Оп стоит и ежится от холода, при этом куртка расстегнута, а под ней лишь тоненькая белая футболка, которая совсем не греет. Порой Дэхёну кажется, что Муну не девятнадцать, а все семь, хотя Чон в свои двадцать один точно не соответствует этому возрасту. Но он, по крайней мере, не ходит с одеждой нараспашку и не грозится слечь с бронхитом, или, еще куда хуже для вокалиста, с воспалением легких. Посему он тычет пальцем в ребра младшему, тем самым заставляя его застегнуть куртку, но Чоноп слегка отворачивается, останавливая и блокируя ненужные движения Дэхёна. Потому что толпа фанатов, которая собралась вокруг них, так и ждет эдаких моментов от ребят. Но Чона, похоже, вообще не волнует кто, как и в какой позе будет фотографировать, и он нагло берет и застегивает парку на Опе. Вокалист, видя удивленный взгляд, слегка усмехается, а потом и вовсе обнимает танцора за плечи, пытаясь со всех сил сдержаться, чтобы ладошка не соскользнула вниз по позвоночнику к пояснице, и не приведи Господь, к попе. Он и так наделал много лишнего, и даже не сомневается, что сегодня эти фотоснимки будут в интернете радовать фанатов. Но всегда есть такое волшебное слово, как «фансервис» и то, что вокалист, он же Дэхён, он же и хён Чонопу, а потому так заботится о танцоре. Ведь он младший, ребенок, а за ним надо следить и гонять, если что. Мун пытается отстраниться, но Чон слегка сдавливает его плечи в своих объятьях и прижимает к себе, пряча свое лицо в большом капюшоне Чонопа, который протестующее что-то мычит и крайне не хочет давать лишних поводов для полета фантазии окружающим. Ведь не все в восторге от такого неканона, большинству по душе, когда Дэхён тискает и постоянно околачивается возле своего лучшего друга Ёндже, который вечно спасает его задницу. Но вокалисту побоку сейчас, а потому он наслаждается такими объятьями со своим танцором и отворачивает его, загораживая спиной, словно от холодного пронзительного ветра. - Хён, тут же люди, - тихо, так, чтобы услышал лишь Чон, шепчет танцор, но он может вполне нормально говорить, ведь толпа всё время гудит и визжит, стоит мемберам подать знаки своего внимания им. - Ну и что? Они везде, - раздраженно, но сдержанно отвечает Дэхён, едва уловимо касаясь пухлыми губами замерзшей щёчки Чонопа, отчего тот ведет головой, безмолвно прося, чтобы вокалист перестал вести себя вызывающе на глазах у фанатов. Но Дэхён был бы не Дэхён, если бы не повторил свои движения губами, вот только на этот раз они проходятся невесомо по губам младшего, что слегка посинели и дрожат от холода. - Они ведь всё не так поймут, - Мун пытается отстраниться, остановить этого сумасшедшего, который так бесстыдно и совершенно без мозгов оказывает ему знаки внимания. Он прекрасно знает, какими последствиями это чревато, и ему влетит, а потом и Чонопу, а потом Ёнгуку, а остальным для профилактики. Но такому Чону возражать не под силу даже Ю, который всегда может образумить несносного пусановца, но если тот идет на такие крайности у толпы, то тут даже Джэ бессилен, и остается лишь смириться и надеяться, что выкрашенная в белый с голубыми прядями голова не растеряла последние остатки здравого разума. Хотя, как говорит Брэйн, у Дэхёна лишь одна извилина в виде макаронины, которая начинает продуктивно работать только после смачного поджопника или вкусного завтрака-обеда-ужина. И Чоноп обреченно мысленно опускает руки, когда вокалист шепчет ему на ушко: - Хёну всё равно. Хёна волнует лишь то, что ты можешь простудиться, а я этого не хочу. Мы не хотим, - после он чмокает поалевшую щеку младшего, и тот, чувствуя горячие и мягкие уста, моментально согревается. Теплые руки обнимают за плечи, а губы вновь и вновь касаются замерзшей кожи, отчего кровь носится по жилам в сотни раз быстрее, а Дэхён благодарит Химчана за эту куртку с большим капюшоном.