Странный

Осень задерживается, лето задерживается тоже - так, наверное, и должно быть в последнее школьное лето. В городе жарко, как и месяц назад. Вот только темнеть стало раньше. Саша загорел, облез и загорел по новой, научился сносно играть на гитаре и каждый вечер - как только вернулся с моря - гуляет с Ритой. У неё на шее цепочка с красивой ракушкой, его подарок. Её волосы выгорели и стали ещё длиннее. Когда они сидят вдвоём в беседке во дворе, он лежит на её коленях и думает, почему раньше не замечал, что она такая красивая. Мелкие веснушки разбегаются по щекам, сползают на шею и плечи. Ресницы такие тёмные, что можно и не красить. Он пишет стихи о ней, но почему-то не показывает. Ему даже не приходит в голову показать. Это всё равно что начать озвучивать все свои мысли. Слишком личное. А потом всё-таки приходит сентябрь. Они идут в школу с мамой - у неё какие-то дела с родительским комитетом и новое платье. Возможное, второе - довод даже более весомый. Впрочем. Саша не против. Ему нравится ходить куда-то с мамой. Если честно, иногда даже больше, чем с Ритой. Мама всегда знает, как себя вести. Она безупречно двигается, улыбается, говорит. За Риту часто стыдно. И Саша одёргивает себя, чтобы не учить её. Он просто чаще приглашает её в гости - маме она нравится. *** Женя ощущает неловкость. Первый учебный день - это слишком много шума и лишних вопросов. Чужие попытки выпендриться раздражают. Большинство одноклассников из весьма обеспеченных семей, они разъезжают по заграницам, и каждый раз после каникул упиваются собственной крутизной. Лето Жени прошло так же как обычно, то есть - никак. Он много читал и ездил с Кириллом на дачу. Они пололи картошку и поливали грядки. Ходили рыбачить к пруду. Дядя даже пару раз выпихнул его в клуб. Но попсовая музыка и пьяные деревенские Женю не воодушевляли от слова совсем. Оба раза он тайком возвращался почти сразу и отлёживался на сеновале, но, судя по взглядам Кирилла, тот прекрасно всё понял и никуда ходить больше не предлагал. У Жени была масса времени обдумать происшествие с Коноплёй со всех сторон. О существовании педиков ему было давно известно. Да и Кирилл любил пошутить на эту тему, когда в пятом классе застал его за чтением книги про Александра Македонского. Поэтому Женя целыми днями пялился на голого до пояса, взмокшего на солнце Кирилла. На его бёдра и открытые шортами икры, получая в ответ странные задумчивые взгляды. Смотреть на дядю, стоило признать, было куда приятнее, чем на девчонок в купальниках. А в середине августа Кирилл разбудил его ночью, и они огородами отправились к пруду, чтобы выкупаться. Женя не понимал, к чему такая таинственность, пока не увидел, что тот снимает и трусы тоже. Женя без всяких вопросов стянул свои, и они друг за другом сиганули с обрыва с воду. Так весело ему редко бывало. Даже в обществе Кирилла. Женя почти ничего не видел от брызг. А когда Кирилл подкинул его на сцепленных в замок ладонях на глубину, он и вовсе просто расслабился и позвонил телу самому подняться на поверхность в вихре щекочущих кожу пузырьков. Какая-то непонятная радостная энергия и ощущение собственной физической силы распирала Женю изнутри, и он даже попытался притопить дядю, а тот не остался в долгу. Когда Кирилл поплыл на другую сторону пруда, оставив Женю кашлять и отплёвываться, тот ещё долго не мог выбраться на берег, чтобы одеться. Он сидел на земляной осыпи в прохладной воде, пока его не отпустило. А Кирилл беспечно не пришлёпал с того берега прямо голышом. Закономерный вывод напрашивался. Поэтому Женя вздохнул и принял факт, что его отличие от окружающих стало ещё глубже. В первый учебный день их радуют известием, что им наконец-то можно сидеть с тем, с кем заблагорассудится, и Женя один занимает четвёртую парту у окна. Перед ним на среднем ряду усаживаются Ритка с Коноплёй и, судя по тому, какой у них обоих одурелый вид, за лето они продвинулись весьма далеко. Вопрос только в том - насколько. Маков загорел и ещё немного вытянулся, а ещё напялил обтягивающие зад тёмные джинсы. Женя чувствует раздражение, которое становится ещё сильнее, когда Маков оборачивается к нему и говорит: “Привет”. Как будто общего приветствия всему классу недостаточно. *** Первым учителей достаёт Саша. Причём сразу - чуть ли не половину. Со стороны это выглядит так, будто он нарывается - ему постоянно нужно чувствовать Риту, смотреть на неё, прикасаться. 3 сентября его - после беседы с классной, затянувшейся на всю большую перемену, - пересаживают. Конечно, к Жене. Больше свободных мест нет. - Привет, - Саша улыбается и кидает новую сумку рядом с партой. Урок начался, в классе тишина, у доски - химичка и классная. - Нет, Маков, к окну. - Ну Светлана Васильевна, ну Женька сам к окну отодвинулся - ему пофиг, а я не хочу там сидеть… - Маков. У меня урок. У вас, если ты не заметил, тоже. Они меняются местами, у Жени какой-то отстранённый вид, и держится он чуть дальше - будто брезгует. У Саши и так паршивое настроение, и такая показуха задевает. Правда, твёрдое решение обижаться на Маркова тает спустя минут десять после начала урока. - Женёк, ты в химии сечёшь? - Саша уже ничего не понимает в записанных в тетрадку формулах. - Ну, - тот смотрит немного исподлобья. У него загорелая кожа и светлые серьёзные глаза. Такой контраст - это красиво. Саша всегда замечает что-то подобное и даже жалеет, что не умеет рисовать. А спросить Маркова “Можно ли я тебя пофотографирую?” - так легче сразу повеситься. - А я - нихрена, - продолжает Саша. - И на контрольной через две недели срежусь. Женя замирает и выжидательно смотрит. Толику можно было бы протянуть что-то вроде “ну, неужели тебе меня не жалко? Ты мне друг или где? Объяснишь ты мне эту чёртову фигню?”. С Женей не прокатит. - Ну, я подумал, может, ты бы мог мне помочь с этими темами? Женя неопределённо качает головой, и Саша быстро тараторит, пока тот не успел отказаться: - Тогда давай сегодня у меня, а? После уроков? У меня мама плов сегодня готовит, она это умеет, улётный плов получается. Поедим, потом позанимаемся. - Ну давай, - Женя немногословен. Но Саше сейчас этого достаточно. Женя оказывается очень спокойным. Он как-то умиротворяюще действует - при нём не хочется скандалить и ругаться. Да и вообще с ним приятно. У него есть дядя, который какой-то книжный маньяк, и Женя берёт у него книги. Когда Женя начинает рассуждать о том, что прочитал, Саша ощущает себя полным дебилом - он привык считать себя образованным, чувствовать на голову выше одноклассников. А тут Женя сыпет фамилиями и названиями, которых Саша не слышал. Но это почему-то необидно. В этом нет позы или желания унизить. Женя просто рассказывает то, что знает. - Слушай, ты классный, - заявляет Саша, когда начинается следующий урок, и биологичка с опозданием входит в класс. *** Через два дня Женя начинает думать, что у Конопли с Риткой, похоже, было реально всё. Ну это же практически неприлично, то, как Маков к ней прикасается или просто смотрит. То, как они близко сидят и наклоняют головы без малейшей неловкости, если вдруг сталкиваются щеками. Когда Макова пересаживают к нему, он отодвигается как можно дальше к окну, всеми силами пытаясь избежать любого случайного контакта. Но в итоге их меняют местами и Маков небрежно задевает его руку своей, перекладывая учебники. А ещё он треплется вместо того, чтобы слушать учительницу. Женя отвечает как можно более кратко, стараясь не привлекать внимание. А когда поднимает на Коноплю глаза, то вдруг встречает этот взгляд, так похожий на те, что Маков бросает на Ритку. То есть понятно, что в нём сейчас и близко нет того накала, что вызывают в Конопле сиськи в предусмотрительно полурасстёгнутой школьной блузке, но всё равно, какой-то общий посыл, некая мягкость, какое-то почти просящее выражение… Женя замолкает намертво, покрепче сдвинув под партой колени. И мечтает, чтобы Маков тоже заткнулся, иначе кого-то из них точно вызовут к доске, а он, Женя, ещё не готов оказаться на всеобщем обозрении. Только потом он понимает, что Маков вообще-то пригласил его к себе. Еда, которой их кормит Анна Сергеевна, совсем непривычная. Поначалу ему кажется, что слишком острая, но он удерживается от того, чтобы попросить воды запить. Он объясняет Конопле химию, незаметно отодвигаясь по дивану подальше, у того дурацкая манера садиться очень близко, а раз он даже ставит локоть на Женино колено. И в общем-то, это действительно нормально, Женя сделал этот вывод, наблюдая за парнями-одноклассниками. И это только его проблема, если подобное кажется слишком интимным. Чтобы хоть как-то отвлечься, он начинает рассказывать о Кирилле, когда они прерываются и идут на кухню пить чай. Потом плавно переходит на то, что прочёл. У Жени есть некоторые затруднения с подбором темы разговора, поэтому рассказ о книгах - беспроигрышный вариант. Тем более, что Маков внимательно слушает и даже задаёт вопросы. В итоге Конопля даже просит парочку книг на почитать и небрежно бросает, мол, я к тебе за ними сам как-нибудь зайду. Женя привык, что “как-нибудь” - это никогда, поэтому совершенно выкинул из головы что-либо касающееся визита Макова. Тем более что тот увлечённо обжимался с Риткой на переменах. Поэтому, когда он в субботу вечером открыл дверь и увидел на пороге Коноплю, - это был шок. *** - Привет, к тебе можно? Я тут трубочек с кремом принёс. Они же тебе нравятся, ты говорил. Вид у Жени ошеломлённый и заспанный. На нём треники с вытянутыми коленками и явно чужая футболка. Саша протискивается мимо, вручает коробку с трубочками и начинает разуваться. До этого он был у Толика, тот подхватил коклюш. И Сашу к нему пускают только после того, как он несколько раз заверил, что уже переболел им в детстве. Толику ужасно хочется две вещи: спать и болтать. Спит он с трудом - постоянные приступы кашля. Говорит тоже - по той же причине. Саша выбивается из сил через час почти непрерывной болтовни. Он рассказывает о ребятах, о том, что парни из Б класса окончательно оборзели, о том, что классная предложила поехать в санаторий на выходные в начале октября, и о том, что его пересадили к Жене. При упоминании последнего Толик хмурится и даже начинает сипеть: - Сочувствую. С ним же сидеть - с тоски сдохнешь. - Да брось ты, нормальный парень. Разговорить его, конечно, непросто. Но потом привыкаешь и... он классный. Толик хмурится ещё больше, и Саша перескакивает с Жени на книгу, которую только закончил читать. Естественно, когда он уходит - не говорит о том, что сейчас не домой. Они сидят на маленькой чистой кухне. Женя ставит чайник и достаёт чашки из шкафчика. Саша пялится по сторонам - он уже знает, что в этой квартире живут только Женя и его дядя. Но здесь убрано и вымыто - почти до стерильности. - А где твой дядя? - говорит Саша первое, что приходит в голову. Он уже начал привыкать, что начинает разговор всегда он. Женя пожимает плечами. - Тебе сахар нужен? - Неа, я просто так пью. Слушай, а ты всегда по вечерам сидишь дома? Может, сходим куда? Кино? С Женей просто - он обычно соглашается с тем, что предлагает Саша. Он не отказывается прийти в гости, пойти погулять или в кино. И в то же время с Женей сложно. Всегда уравновешенный, с размеренными движениями и обдуманными словами - непонятно, о чём он думает или как к тебе относится. Саше не нравятся эти мысли, и он старается об этом не думать. Чаще всего у него получается. После чая они идут в комнату. Там - шкаф во всю стену, заполненный книгами. Саша подходит, читает фамилии на разноцветных корешках. Большинство ничего ему не говорит, и он даже несколько теряется. Зато Женя чувствует себя увереннее. - Давай помогу, - говорит он из-за спины и ждёт, пока Саша отодвинется в сторону. А потом они курят на балконе. Это происходит как-то случайно. Женя протягивает книги - они говорят о них, Саша слушает и вежливо листает. А потом Женя снова замолкает и будто отгораживается. Иногда Саше кажется, что у того будто какой-то лимит слов на каждый день, который нельзя израсходовать раньше времени - вдруг ещё потребуются. И тогда он вдруг предлагает: - Пошли покурим? У меня сигареты есть. Идея на самом деле идиотская - просто Саше не хочется уходить. Ему очень комфортно с Женей, и он чуть ли не впервые не парится из-за повисающих пауз или из-за того, что возвращается к какой-то теме минут через 30 после её обсуждения. С Женей не возникает вопроса, что будет уместно сказать или сделать. Он не смотрит вопросительно, как Толик, ожидая, когда Саша что-нибудь придумает. Не тянет, как Рита “мне скучно”. С ним можно расслабиться. Сигареты у Саши появились с месяц назад - после поездки на море. В пачке не хватает всего пары. Нельзя сказать, чтобы он задымил - попробовал однажды с Ритой покурить по-цыгански. Она смущалась, дёргалась и нервно смеялась. Ничего не вышло, ей не понравилось. Да и Саше тоже - когда он видел это со стороны, выглядело как-то совсем иначе. А у них вышло по-дурацки. Сигареты с тех пор кочуют из сумки в сумку, чтобы не оставались дома. - Пошли? Женя задумывается, Саша вспоминает о том, что они с дядей вроде как ведут здоровый образ жизни. Что-то про зарядку и закаливание. Но он же просто так предлагает, на один раз, непостоянно. Женя словно бы приходит мысленно к тому же мнению, и они идут на балкон. Там зябко, у одной из стен в явно самодельном шкафчике стоят банки с огурцами и помидорами. - О, круто, - тянет Саша, пока Женя открывает окно. - Я люблю всякие соленья, а мама не делает, говорит, возиться долго. - Только в комнату не дыми, - сухо предупреждает Женя. Саша кивает, достаёт пачку с зажигалкой, свешивается из окна и закуривает. Становится ещё холоднее. Женя не подаёт признаков жизни, тогда Саша оборачивается и кивает: - Ну чего, иди сюда. Он неловко притискивается рядом, боку теплее. Они вместе смотрят на пустой двор. И Саша думает, что у него никогда не было такого друга. С которым - вот так. Пока он ищет слово для этого “так”, Женя аккуратно, медленно берёт из его пальцев сигарету и затягивается: глубоко и серьёзно, закашливается, и Саша почему-то ржёт. Он странно реагирует на Женю, хрен его знает, почему. - Не рассчитал? Женя молчит, трясёт головой, всовывает в пальцы сигарету и уходит вглубь квартиры, прикрывая за собой дверь. Всё-таки он странный парень. Саша тушит сигарету - курить ему не нравится, дурацкий привкус во рту и запах, который пропитывает пальцы. Ему, пожалуй, нравится сам ритуал, который нужно разделить с кем-то неслучайным - Саша не стал бы дымить с парнями после уроков за компанию. Или что-то в этом духе. Это другое. Он закрывает окно и идёт за Женей. *** Бывают такие люди, которые так и норовят прижаться поближе. Женя долго вспоминает это слово - “кинестетики”. Они очень близко подходят при разговоре, всё время задевают тебя, если сядешь рядом. А если позволишь, дойдёт до того, что будут складывать на тебя конечности. К концу вечера он почти полностью уверен, что Конопля из таких. Хотя, конечно, он кинестетик не с каждым, для такого он слишком сноб. Есть определённый круг лиц, которые удостоены. И уже за одно это хочется двинуть. А за то, что Жене теперь тоже оказана сия честь, - хочется двинуть ещё раз. Женя никогда не был особенно терпимым с людьми. Если его что-то не устраивало, он просто забивал. Ему не нужен был лучший друг, с этой функцией прекрасно справлялся Кирилл. Ему даже родители были не слишком нужны. Женя подозревал, что мать это прекрасно понимала. И с тех пор, как он в 13 лет окончательно перебрался к дяде, практически не касалась Жениных дел. Раз в год появлялась на родительских да выдавала деньги для сдачи в фонд класса. Когда он в ней нуждался, то приходил сам. Обоих это устраивало. Отец из-за суточных смен на заводе и постоянной рыбалки в выходные превратился в абстрактную фигуру наподобие греческого Зевса, только метал он, по словам Кирилла, не молнии, а котлеты. По мнению Жени, у них вполне счастливая семья: никто никого не достаёт, и все довольны друг другом. На балконе Маков курит, скорее увлечённо позируя, чем по-настоящему наслаждаясь сигаретой. Выражение лица чётко выверенное, мрачновато-мужественное, как у рок-музыкантов на фотографиях. Он упёрся локтями в раму и прогнулся в спине. Вообще Конопля - мастер принимать затейливо-изогнутые позы, но в классе его обычно тут же пихают или шлёпают. Потому что такое положение просто напрашивается, понимаете? - Ну чего, иди сюда, - как-то очень мягко говорит тот. Парни в школе так не разговаривают. Так вообще никто не разговаривает, а если да, то это надо запретить. Женя на какой-то момент теряется под чужим взглядом и почти слепнет от внезапной догадки: Маков всё про него понял, ведь он недостаточно хорошо скрывал. Какой-то из его взглядов был замечен и истолкован абсолютно правильно. Это как получить под дых. Женя как-то свалился с велика, приложившись солнечным сплетением, тогда всё вокруг точно так же залило ослепительной белизной и не стало воздуха. Он на автомате берёт из чужих пальцев сигарету. Конопля и не подумал прикурить для Жени вторую. Когда Саша плотно прижимается к его боку, Женя понимает: показалось, и затягивается из чистого любопытства. Непрямой поцелуй, все дела. Девчонки пищат от таких вещей. Он не чувствует ничего особенного, разве что дикое желание кашлять, как туберкулёзник, после чего залпом выпивает стакан воды. Жжение в горле стихает, а Конопля как-то смущённо мнётся в дверях кухни. Когда вернувшийся Кирилл, бегло окинув их обоих взглядом, небрежно спрашивает: - Что курили? Маков дёргается от неожиданности, а Женя, роющийся в столе в поисках советского учебника по химии, бурчит: - Парламент. Килилл хмыкает: - Мдаа, красиво жить не запретишь, - и зовёт их обоих на кухню ужинать. Уже вечером, когда Конопля давно свалил тискаться с Риткой, Женя с дивана наблюдает за отжимающимся на кулаках Кириллом.