Странный

Когда это началось, Женя часто размышлял, не делает ли парня женственным влечение к себе подобным. Насколько он, пусть ненамеренно, но перенимает нетипичную для парня манеру поведения. Ведь как-то “они” узнают друг друга в толпе. Что это за печать на лбу. Какие сигналы он, Женя, сам того не желая, посылает вовне. Насколько отвратительным это может казаться обычным людям. Вопросов масса. Кирилл открывает ему и, нахмурившись, застывает в дверях. Женя безучастно смотрит ему под ноги, ожидая, когда тот даст пройти. Кирилл отодвигается и молча стоит почти вплотную, пока Женя разувается и снимает куртку, и следует за ним по пятам, когда Женя проходит в комнату. На самом деле только кажется, что легко быть асоциальным. Пятнадцатилетнему Жене верилось: если считаешь людей раздражающими, то и потребности в ком-то у тебя нет. Словно это может нивелировать желание быть нужным, быть с кем-то, чувствовать прикосновения. Глупость. Можно сколько угодно презирать сверстников с их гормонами и перманентно пустыми, забитыми глупостью головами. Сколько угодно морщиться при виде улыбочек-поцелуйчиков-обжиманий. Сколько угодно. Потому что потом ты глупо влюбляешься в квинтессенцию всего, что презирал. В широкую улыбку, светлые выгоревшие на солнце волосы. И это настоящая, до звона в ушах, до дрожи в конечностях, до мокрых снов, любовь. Он садится на диван и прячет лицо в ладонях. Легко принять себя со всеми своими недостатками и тараканами. Настолько же легко, насколько сложно быть принятым кем-то нормальным. История знает сотню примеров. Он вспылил. Не смог сдержаться и поступил демонстративно. Так, как он никогда не позволял себе поступать, так… по-девичьи. В голове у него события вечера продолжают прокручиваться раз за разом. Что мешало ему дотерпеть до нужного перекрёстка? Сказать, что устал сразу и сесть на автобус. Он ведь был зол уже изначально, когда увидел Носа и всё понял. Зол даже не из-за Вербицкого, плевать он на него хотел. Не из-за Конопли, который не предупредил о компании. А из-за собственного желания единолично обладать вниманием Саши. Идиотского, совершенно не имеющего права на существование, желания, чтобы тот не был таким до тошноты нормальным. Женя знает, что Кирилл стоит над ним. О выражении дядиного лица сейчас думать не хочется. Говорить о чём-то тоже. - Ты ведь не сделал ничего глупого? - Я не хочу сейчас разговаривать, - с усилием произносит он. Больше всего ему, по-девчачьи опять же, хочется, чтобы его обняли. Кирилл вздыхает и садится рядом. - Ты всё-таки слишком много думаешь. Эти твои могу-не могу, можно-нельзя. Зачем? Просто попробуй и посмотришь, что выйдет. - Ты сам-то следуешь своему совету? - огрызается Женя. - Сомневаюсь. - Хорошо, ты прав, - Кирилл как-то очень мягко и незнакомо улыбается. - Так можно только с дорогим и близким человеком. - Ну и?.. - Женя криво улыбается, пытаясь проглотить комок в горле. Он чувствует себя таким одиноким, заброшенным и ненужным, как, наверное, чувствует себя астронавт затерявшийся в открытом космосе. - Со мной. Ты можешь разрешить себе это со мной. А я отвечу тебе тем же, договорились? Женя кивает и наконец смотрит Кириллу в лицо. Ну, пытается. В глаза - не выходит, только на губы - Кирилл улыбается всё так же странно, очень необычное для него выражение. До истории с Сашей Женя даже не задумывался как это, целоваться. Что чувствуешь, когда кто-то небезразличный делает это с тобой. Кто-то близкий. Кирилл вновь тихо вздыхает и обнимает его. От футболки, в которую Женя почти уткнулся лицом, пахнет ванилином и оладьями. Это успокаивает. - Знаешь, - приглушённо говорит тот, - я ведь романтик где-то в глубине души. Первый поцелуй и прочая “первая” ерунда… я считаю, это очень важным. Но, в конце концов, игра в бутылочку обычно делает своё черное дело, а ты у меня нецелованный в семнадцать лет. Напридумывал себе всякой ерунды и мучаешься. Женя неверяще вздёргивает голову. Правильно ли он понял, что… Кирилл целует его неагрессивно и совсем недолго, едва размыкая сухие губы, а потом гладит по голове. - Другими “первыми” вещами, пожалуйста, обнеси меня стороной. Всё будет. И хорошо. И просто будет, Женя. - Ладно, - шепчет, срываясь на хрип, тот и первым идёт в ванную. Саша явно чувствует себя неудобно. Ну ещё бы, не каждый день приятель устраивает тебе некрасивую сцену. К Жениному облегчению, про вчера тот всё-таки не заговаривает, зато приглашает к себе домой. Женя думает, а не будет ли там Носа, и тут же одёргивает себя, давя раздражение. По сути, у него нет права возмущаться. Это ведь не вписывается в рамки дружеского поведения, верно? А предполагается, что они друзья-парни. Ну или почти друзья. Не суть важно. Ещё Женя думает, насколько глупо мучить себя таким вот общением. Невольно выискивать хотя бы призрачные намёки на ответные чувства. По определению несуществующие чувства. В то же время, он понимает: у него вряд ли достанет силы прекратить это. Он думает о том, что Кирилл сказал ему вчера ночью. Вчера, они вдвоём спали в комнате Кирилла, и Женино колено уютно касалось чужого бедра. В темноте, когда Женя почти уснул, тот задумчиво произнёс: - Послушай, ты ведь на иняз собрался? Мне приятель говорил, что в Сорбонну берут чуть ли не с единственным условием - знание языка. Может, подтянешь французский, и того? Франция свободнее во многих отношениях. Сил просто прекратить общаться с Сашей у Жени точно не хватит, а вот если уехать… Это неплохой вариант решения. Потому что у Жени очень слабая воля, и отказаться от чего-то хотя бы слегка приятного ему сложно, если не вынудят обстоятельства. Он чувствует прилив благодарности к дяде. И даже почти с лёгкостью соглашается пойти к Саше на плов. Ведь, когда решение принято, каждое мгновение в обществе объекта привязанности - драгоценнее и драгоценнее по мере уменьшения отведённого им двоим времени. *** На следующий день у Жени будто бы даже хорошее настроение. Ну то есть реально хорошее - он почти не прячется за книгой, сам начинает что-то рассказывать и сам же предлагает пойти пообедать вместе. В столовой Женя обычно киснет - слишком много народа, слишком шумно, слишком толкаются, да и Кирилл готовит однозначно лучше. В этот раз он вроде всем доволен. А увидев, как Толик штурмует буфет со свежими, горячими ещё булочками, чтобы потом отнести их Рите, цитирует вполголоса, немного растягивая гласные: “О женщины, вам имя вероломство”. Саша смеётся, смеётся Рита, она вертит булочку в целлофановом пакете вместо салфетки и дует на пальцы. Саша мельком смотрит на неё и замечает, что Женя пристально за ним наблюдает. - Кажется, она уже в норме, - говорит Саша и думает о том, что после того разговора с Толиком всё как-то странно. Они не ссорились. Они просто почти не говорят. Саша пытается анализировать свои эмоции к Толику - они вроде бы прежние. Нет ни неприязни, ни негатива. Нет ничего, это как заморозка у стоматолога - всё припухло, язык не ворочается и щека будто чужая. Надо подождать, это пройдёт, и всё снова будет как прежде. Ему не нравится об этом думать. Да и зачем зацикливаться на том, что не причиняет никакого беспокойства? Кажется, все всем довольны. - Тебе химию дать списать? - ровно спрашивает Женя, заканчивая с котлетой. - Неа, - Саша гордо улыбается. - Сам вчера сделал. Он делает паузу, Женя молчит. - Мог бы и похвалить. Ну или сказать, что горд собой - ты нереально крут. Не, я себе мозг, конечно, вчера сломал с этими задачами, но ответы сошлись, прикинь? Женя почти игнорирует этот момент полного торжества. - То есть ты всё понял? - уточняет он. - Ну почти. Но твоя помощь мне сегодня нужна. Немного. Потом, если что, видак посмотрим. У меня ничего так кассеты есть. Женя молчаливо соглашается. Перед историей Риту забирает классная, и Саша подходит к Толику. Просто поболтать. - Слушай, если ты разбираешься в химии, зачем я столько лет решал за тебя контрольные? - Толик сидит, непривычно развалившись на стуле, и смотрит куда-то мимо. - Да я недавно только начал. Отец зверствует, говорит, чтоб аттестат нормальным был, без трояков. Ну а хочешь жить - умей вертеться. Толик рассеянно кивает и снова смотрит на дверь. - Слушай, у нас с Ритой… - Да всё нормально, - перебивает Саша. - Честно, нормально. Мы же расстались. Больше говорить не о чем. И теперь оба посматривают на дверь, ожидая какого-нибудь предлога, чтобы разойтись. - Я теперь после школы её провожаю. Сам понимаешь, - говорит зачем-то Толик. Наверное, это должно звучать весомо. Звучит достаточно жалко. - Понимаю, конечно. Без обид, - соглашается Саша и использует самый банальный предлог. - Блин, я параграф не повторял, а меня давно не спрашивали. Он легко поднимается и идёт к своей парте. Толик смотрит, как он протискивается мимо Жени, тот поднимает голову, его губы шевелятся, но в общем гаме слов не разобрать. Саша смеётся и начинает что-то рассказывать, размахивая руками. Дома пахнет мясом и специями. Мама выплывает в коридор, на ней любимое кимоно и макияж. - Здравствуйте, мальчики. - Привет, мам, - Саша аккуратно касается губами её щеки и чувствует аромат духов. - Это Женя, помнишь его? Она улыбается ещё шире и мягче: - Конечно. Вы же одноклассники, и ты был у Саши на дне рождении? Вопрос в интонации почти не слышен, а Саше стыдно так, что ещё чуть - и уши покраснеют. Она его не помнит. Она, кажется, из всего класса помнит Толика да теперь Риту. Женя спокойно здоровается, улыбается, соглашается, что да, одноклассники, и да, был. И Саша совсем теряет дар речи, когда, уже на кухне, Женя говорит, что у них очень красивая уютная квартира. Рита говорила что-то подобное. Но она всегда слишком хотела понравиться Сашиной маме. Голос Жени звучит естественно и ровно, он с интересом рассматривает картину над обеденным столом, и улыбка мамы меняется, становится искреннее. Кажется, Женю она тоже запомнит. За столом Женя не любит говорить, и Саша отдувается за двоих. Рассказывает о школе, передразнивает историчку, хвастается успехами по химии и пятёркой за решение домашней задачи у доски. Когда новости заканчиваются, а перед ними появляются чашки с чаем, он переходит к Рите и Толику. Мама, кажется, не удивлена. - Рита - хорошая девочка, но, Саша, она же скучная. Что вы в ней находите? Женя невозмутимо пожимает плечами, Саша розовеет. - Мы сейчас ещё позанимаемся, а то скоро контрольная, - говорит он достаточно спешно. - Конечно, мальчики. Жени хватает ненадолго. Через полтора часа он заявляет, что Саша сносно разбирается в теме и продолжать ей заниматься будет потерей времени. Саша потягивается - у него затекли спина и руки, мозги бурлят, но он поразительно доволен собой. - Спасибо, друг, - он хлопает Женю по колену и встаёт. - Я знаю, что теперь нам нужно: немного чая с мамиными булочками и наш видак. - Видак? - Ну да. Нам просто необходимо расслабиться после всего. Сам посуди, разве ты сейчас сможешь какие-нибудь уроки делать? - и сам же отвечает, пока Женя, подозрительно разговорчивый сегодня, не успел ответить, - да нет, конечно. Не у одного же меня башка не варит. Он идёт на кухню, Женя шебуршит за спиной учебниками, тетрадками - складывает в свой портфель. Он у него забавный - это именно портфель, будто бы Женя не школьник, а какой-нибудь мелкий чиновник. Ну или школьник, но такой, как на картинках букваря, по которому они учились читать в 1 классе. Из ванной слышится звук льющейся воды и мамин смех - мама часто там разговаривает по телефону. Наверное, вечером они с отцом куда-то собираются. И Саше вдруг думается о том, как было бы здорово однажды пригласить Женю ночевать. Как не надо будет никуда спешить, уговаривать его сделать уроки попозже. Как можно будет валяться на диване или на ковре перед телевизором и смотреть какой-нибудь фильм. Надо будет ему предложить. А пока Саша тащит в зал приятно остывший чай, чашки и тарелку с булочками с корицей. Женя стоит у книжного шкафа, заложив руки за спину. - Ты не смотри, у нас не столько книг, - смущённо говорит Саша. - Ну отцу некогда читать, а мама больше любит журналы. Они располагаются на ковре. Женя садится, подобрав под себя ноги. Саша, поставив кассету, растягивается на животе, положив неподалёку пульт. Фильм неновый, но у него кассета хорошего качества, да и перевод хороший, на два голоса, отец достал. Они вдвоём смотрели этот фильм столько раз, что Саша помнит его наизусть. Помнит, а всё равно любит. И тут выясняется то, что заставляет его проникнуться ещё сильнее. Женя не знает дофига всего про “Рокки”. Это на памяти Саши первый случай. Поэтому он начинает сыпать информацией. Они ни разу не смотрели ни один фильм не в кинотеатре. И он не знает, как Женя относится к тому, что он почти не затыкается. Кажется, не против. Но кто его разберёт. Женя сосредоточенно жуёт, сосредоточенно смотрит и слушает - то немного гнусавящие голоса, то Сашу. Иногда он что-то даже переспрашивает. И Саша почти жмурится от удовольствия. Замолкает он, только когда Адриана в первый раз приходит к Рокки. Стыдно признаться, да он никому и не признавался, что это любимая сцена в фильме. Не то, как Рокки молотит кулаками по тушам, не сцена боя, а вот эта. Это как-то стыдно, будто он девчонка. Хотя девчонки такие фильмы не смотрят - он пытался с Ритой, когда ещё думал, что у них всё надолго. Она сказала, что ей скучно, а Рокки - тупой минут через 10 после начала. Они тогда даже поссорились. Женя всё так же сосредоточенно смотрит на экран. А Саша - всё как-то больше на Женю. Не то чтобы специально, просто так получается - за ним интересно наблюдать. За тем, как он слегка меняется в лице. Морщит лоб, чуть приподнимает бровь и возвращает её на место. Женя перехватывает один из взглядов и недоумённо смотрит. - Не, не, ничего, - комкает Саша и отпивает чай.