Бриг «Багровый фламинго»

Амелии показалось, что корабли Кантера-младшего надвигаются на «Фламинго» со всех сторон и что они все огромные, с парусами, закрывающими небо. Но в следующий миг, когда мачта одной из кантеровских шхун была перебита метко пущенным ядром, капитанша поняла, что ей со страху примерещилось неведомо что. Нет, и на самом деле всё было невесело, но никаких армад исполинских судов у врагов не было. Ведущая баркентина «Морской леопард» выглядела внушительно, это да, но, кроме неё, корсаров атаковали лишь четыре небольших шхуны. Часть команды баркентины отстреливалась от молодцев Амелии, а вот несколько человек под руководством лично Саймона Кантера сидели у края палубы, пригнувшись, и были заняты чем-то подозрительным. Амелия пригляделась... Да, её худшие подозрения оправдались. Абордажные крючья. – Уолтер! – крикнула она. – Бери нескольких матросов в помощь, и стойте с ножами наготове! Они сейчас хотят закинуть на палубу крюки! – Есть! – отсалютовал Уолтер. Минута отвлечения дорого стоила девушке – в следующую секунду, завидев, что кто-то с «Морского леопарда» целится прямо в неё, она бросилась ничком вниз, и лишь это спасло её от просвистевшей в воздухе пули. Не вставая, Амелия ответила на выстрел очередью из своего пистолета. С вражеского корабля послышались вопли – несколько пуль угодили в цель и перебили кому-то ноги. Железо загрохотало об металл – Кантер и его прихвостни метнули абордажные крюки. Тут же послышался треск верёвок, в которые впивались ножи корсаров Амелии. «Давайте, давайте, – думала Амелия, судорожно перезаряжая свой пистолет. – Скорее! Ближнего боя мы не выдержим...» Но пока отряд Уолтера разбирался с верёвками у носа, одна из шхун зашла справа, и с неё на «Фламинго» упала новая порция крюков. Команда шхуны тотчас же за это поплатилась – их торжествующие вопли захлебнулись в пушечном выстреле. Герберт Уинтер, пусть основной его задачей была охрана остальных от кракенов, тоже не зевал. На шхуне начался пожар, но тут же с кормы, где артиллеристов не было, зашла другая. И снова треск дерева, в которое впивались железные крюки... – Режьте верёвки! Режьте верёвки! – скомандовала Амелия и, пригнувшись, бросилась на корму. – Сейчас мы им покажем! – откликнулся откуда-то спереди Уолтер. На корме уже были солдаты Кантера. Завязалась перестрелка. Амелия, как всегда в пылу битвы, уже с трудом разбирала, где кто, где чьи подчинённые – повсюду было одно и то же, гром, вскрики боли, запах крови и мокрого дерева. – Капитан, как вы тут, держитесь? – раздался над ухом голос Джервиса Долана. – Более-менее, – всмотревшись вперёд, Амелия увидела, что верёвки таки перерезаны. Корсары сбрасывали в воду последних солдат со шхуны, и теперь уже только стреляли в тех, кто был на её палубе. – У нас тоже ничего, – доложил Долан. – Куница со своим арбалетом достал их первого помощника, поэтому сейчас на баркентине разброд. Ещё две шхуны, не считая этой, на плаву, но одну из них опять подбил Уинтер. – Хорошо, – через силу улыбнулась Амелия. Она в очередной раз спустила курок, и один из матросов шхуны, даже не вскрикнув, рухнул в волны. – Давай, Долан, держи со мной оборону от этих. Скоро уже их добьём, а потом вернёмся на нос Джозефу помогать. Без пушек было тяжеловато, но, к счастью, их не было и на шхуне. Прошла, кажется, вечность – выстрелы-перезарядить-выстрелы-перезарядить – когда со шхуны, потерявшей большую часть команды, раздался сдавленный крик: – Полный назад! Амелия выдохнула: у неё как раз закончились пули, и последние несколько минут она лишь беспомощно смотрела, как стреляет Долан, спрятавшись за него. Убедившись, что это не ловкий обманный манёвр и что шхуна действительно улепётывает в порт (на ходу матросы поспешно опускали миридийский флаг и поднимали вальзийский), она встала и подбежала к сгрудившемуся у всё ещё торчавших в палубе абордажных крючьев отряду. – Как вы? Потери есть? – спросила она у первого попавшегося матроса, рябого Фреда Гинтли. – Один убит, трое ранены! – отрапортовал он. Да, всё кончилось лучше, чем могло бы быть. В отряде было всего человек двенадцать, и драться пришлось с целой командой шхуны. – Пока доктор ранеными не займётся, я их осмотрю. Матросы расступились, давая ей пройти – и Амелия почувствовала, как у неё обрывается и падает в какую-то бездну сердце. Нет, дело было не в убитом – Невилль Лидерхем, чьё лицо уже покрыла безжизненная бледность, был ей мало знаком. Но рядом с ним лежал Уолтер, сморщившийся от боли и прижимавший правую руку к груди. Забыв обо всём, Амелия кинулась к нему. Впрочем, ещё до того, как она склонилась к раненому, её охватило тягучее чувство безнадёжности. Изо рта Уолтера текла струйка крови, сжатые в кулак пальцы правой руки окрасились в алый цвет. Пуля попала в правое лёгкое, и Амелия сомневалась, сможет ли помочь даже доктор Лерби. Уолтер что-то неразборчиво бормотал. Когда Амелия попыталась приподнять его кулак, чтобы хоть взглянуть на рану (а вдруг?.. вдруг ей показалось?.. вдруг рот ему просто какая-нибудь щепка оцарапала?..), он надрывно закашлялся, и девушка взвизгнула: капли крови осыпали её руку. Услышав её голос, Уолтер немного пришёл в себя. Затуманившийся было взгляд сфокусировался. – Кф-ф-ф... илли... – еле слышно прохрипел он, вцепившись в её ладонь. – Уолтер, продержись чуть-чуть, – из последних сил зашептала она. Глаза чуть ли не свело судорогой – она едва-едва сдерживала слёзы. – Мы их почти разбили, скоро тебя осмотрит доктор Лерби. Уолтер пытался ещё что-то сказать. Соглашался ли с ней? Просил ли поберечь себя? Или вновь бредил? Было уже не разобрать. Слышались лишь хрипы и бульканье. – Не говори, не говори ничего, – в отчаянии взмолилась Амелия. – Хуже же станет, – она видела, что каждый раз, когда он шевелил губами, кровь текла сильнее. – Капитан? – раздался голос матроса Сидни Мортимера, лежавшего поодаль. – Капитан, мне руку зацепило... – А мне полоснули саблей... – простонал Иэйн Ормидж. Их слова, как и шум всё ещё кипевшей на носу битвы, доносились до Амелии словно из какой-то неведомой дали. Девушка сидела рядом с Уолтером, сжимая его руку, будто бы могла схватить и удержать в теле его жизнь. Пальцы Уолтера, крепко сплетшиеся с её пальцами, внезапно ослабили хватку. Глотая слёзы, Амелия схватила его запястья – и ощутила затухающие вялые толчки. Последний раз Уолтер судорожно приподнялся, застонал, отчего на доски выплеснулась новая волна крови, хрипло выдохнул и затих. Не желая поверить в то, что произошло, Амелия поводила рукой перед ещё приоткрытыми губами, вновь и вновь проверила запястья и сердце... Ничего. Светло-синие глаза, столько дней уже смотревшие на неё с такой любовью и нежностью, остекленели. Амелия отшатнулась. Голубое небо, казалось, почернело. «Убить их... убить тех, кто убили Уолтера... всех... всех...» Распихивая оторопевших матросов, она ринулась на нос. Вперёд, вперёд, застрелить, зарезать, задушить этого негодяя Кантера, вперёд... – Билли, стой! Кто кричит?.. – Билли, ты куда, болван?! Дерево вдруг ушло из-под ног. Трепыхаясь, как раненая чайка, Амелия полетела вниз, к тёмно-синей воде, и одновременно сверху прогремел выстрел. В нос и рот ринулась вода. Амелия задрыгала ногами и руками, уже не зная, куда плывёт и зачем. Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд. Она не знала, сколько времени она плыла. Перед глазами стояло мёртвое лицо Уолтера. Стеклянные глаза... обветренные губы, целовавшие её бессчётное количество раз, испачканные темнеющей кровью... бледнеющая кожа... Уолтер, Уолтер, как же ты это так? Взмах руками, взмах ногами. Вода в ушах, в носу, во рту. При очередном воспоминании о ране Уолтера, о кровавых пятнах на досках, горло сжало спазмом. Амелии было настолько всё безразлично, что она почти не заметила, когда её согнуло от приступа рвоты. Взмах руками, взмах ногами. Вперёд. Амелия опомнилась, когда крепко стукнулась обо что-то лбом. Проморгавшись, она непонимающе осмотрелась. Она приплыла к какой-то тихой бухточке, и вокруг неё качались на волнах маленькие парусные яхточки или вовсе лодки. На берегу стояли невысокие деревянные строения. Порт Джарисон-Хэйвена... Ну что, ей разницы никакой. Всё равно жить недолго осталось. «Золотце, не надо так», – прозвучал в голове, точно наяву, голос Уолтера. Амелию вновь одолели рыдания. – Уолтер... Уолтер... – бормотала она. – Как же я без тебя? «Подумай о своей маме. Она лежит больная в вашей деревне и ждёт вестей от дочери. Что с ней будет, если ты сгинешь в морях? Ты хочешь, чтобы её даже похоронить было некому, кроме этой тётки Элизабет?» Стало стыдно. Мама-то и впрямь как без неё будет? Если Амелию сочтут погибшей, тётка Элизабет разворует то немногое, что есть в их домишке, и спокойно бросит беспомощную маму на произвол судьбы. «Мы с тобой были очень счастливы, золотко моё, – Амелия прикрыла глаза и представила, что не тёплые волны перекатываются через её плечи, а обнимают её ласковые руки Уолтера. – Но не надо ставить крест на своей жизни только потому, что меня настигла пуля. А с "Фламинго" что будет? Разве может капитан вот так убежать со своего судна?» – А без тебя всё равно не то... – всхлипнула девушка. «Плыви, золотце, к берегу, и осмотрись. Разве пристало дочери моря хоронить себя заживо? Помнишь, почему я тебя полюбил? Ты дочь моря, Милли, настоящая дочь моря». Как во сне, пробираясь между яхтами, яликами, плоскодонками и байдарками, Амелия подплыла к бордюру и выбралась на вымощенную камнем набережную. Из одного из сараев донёсся шорох – наверное, там жил сторож. Она стрелой бросилась прочь. Гавань, где стояли маленькие суда, располагалась немного в стороне от основной части порта. Вдалеке виднелись мачты и флаги крупных кораблей, но к ним нужно было идти через город. Между камней блеснула серебряная монетка. Два шиллинга, со знаком колониального монетного двора. Машинально подняв её, Амелия сообразила: да надо же, прежде чем что-то предпринимать, озаботиться маскировкой. Вдруг Саймон Кантер и его головорезы заподозрят, что Крошка Билли не погиб? Если учесть историю с потоплением «Розамунды», вполне резонная мысль. Амелия побрела по улочке. Ещё вчера она бы глазела во все стороны, рассматривая непривычный пейзаж Джарисон-Хэйвена, а сейчас она с трудом помнила, куда она, собственно, шла. Увидев лавку одежды, она немедленно подбежала к сидевшей у входа темнокожей продавщице. – Есть у вас какая-нибудь одежда для женщин на два шиллинга? – Для женщин? – приподняла бровь торговка. Амелия не могла её винить: мужская куртка, мужские шаровары, мужские сапоги... – Наш корабль затонул, когда я была в одной рубашке, – наспех сочинила она. – Это одежда моего покойного мужа. На этом месте даже притворяться не пришлось – слёзы опять брызнули из глаз. Продавщица сочувственно почмокала губами: – Ох, бедненькая вы моя. Сейчас принесу. Два шиллинга, говорите?.. Странно было слышать от смуглянки вальзийскую речь – пусть и со странным присвистывающим акцентом. Через пару минут Амелии торжественно вручили шаль, кофту и юбку – всё связанное из чёрной шерсти. Воротник был странной треугольной формы, а юбка была из двух слоёв, но уж до этого девушке точно не было никакого дела. Поблагодарив любезную продавщицу и получив несколько медных монеток сдачи, Амелия, вытерев слёзы, переоделась в лавке и зашагала к порту. Ей нужно было хотя бы узнать исход боя – она ведь не имела представления даже о том, сколько времени прошло с тех пор, как она свалилась с палубы. Шалью она укрыла голову, как платком. Ну всё, теперь, даже если Саймон Кантер станет её разыскивать, найти её будет сложно. В лицо её, скорей всего, мало кто запомнил, а искать будут семнадцатилетнего худощавого мальчишку, наглого и бесшабашного, с кошельком, полным золота. Кто посмотрит на нищую молодую вдовушку, сгорбившуюся от неудач и лишений? Тем более что толстая шерстяная одежда её немного полнила... Амелия пришла в порт вовремя. Где-то в миле от причала виднелся до боли знакомый красно-розовый корпус «Фламинго», окружённый, как прилипалами, лодками пограничников. Да, этих лодок было подозрительно много – но эскадры Кантера не было нигде в поле зрения. Трое вальзийских матросов у причала что-то бурно обсуждали. Амелия тихонько подошла к ним. – Я слышала, тут рядом с портом произошло что-то невероятное? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал потоньше. Один из матросов снисходительно глянул на неё: – Ну, дорогуша, неужто ты ещё не знаешь об этой истории? Тут уже три часа весь город гудит. – Краем уха слышала, – оправдалась Амелия. – Что-то про барона Кантера, кажется. – В самую точку. Этот его сынок от леди Марины, оказывается, не потонул – на Златичных островах его живёхоньким видели. Так вот, а законный-то его, Саймон Кантер, зубами скрипел, что наследства ему не досталось. Ну и подстерёг корабль этого Крошки Билли, да как подстерёг – миридийцем прикинувшись! Бойня, говорят, была – ужас! В итоге Билли самого пристрелили, но зато его команда на такие пряники задала кантеровским слабакам, что те, поджав хвост, в порт вернулись. Думаю, барон Кантер сыночка-любимчика по головке не погладит – четыре корабля угробил напрочь, один весь в дырьях, а сколько народу полегло... А вот поделом ему, не надо было лезть на рожон. Знаешь, кто капитан-то теперь у этих пиратов, вместо Крошки Билли? – Нет, – замотала головой Амелия. – Джозеф Авери! А! Каково? Джозеф жив! Амелия еле сдержала улыбку. Ну хоть какая-то радость. – Эх ты, уболтал бедняжку совсем! – заржал другой матрос. – Малютка, не разделишь с нами пару кружек пива? – Простите, нет, – она поспешно отошла. Матросы настаивать не стали – они были, к счастью, трезвыми и сделали верные выводы из её чёрной одежды. Тем временем «Багровый фламинго» вдалеке задвигался, развернулся, Амелия увидела, как поднимаются паруса... И бриг медленно, но верно поплыл прочь, в сторону от Джарисон-Хэйвена. Девушка стояла на пристани и растерянно смотрела вслед розовому пятну на горизонте.