Бриг «Багровый фламинго»

Когда Саймон Кантер оказался таким же милым и любезным, как его слуги, Амелия сперва почти не удивилась – видно, так уж тут было устроено, что всё скрывалось за непробиваемой маской добродушия. Ей самой стоило немалых усилий быть почтительной с этим мерзавцем, и она с удовольствием заметила, что у него перевязана нога – наверняка с битвы с «Фламинго». – Кто может вас рекомендовать? – непринуждённо спросил он, когда вошёл в кухню, а миссис Киттл объяснила ему суть дела. – Мистер и миссис Эрнскотт из Колониального банка и моя кузина, а их служанка мисс Уилсон, – сквозь зубы процедила Амелия, яростно оттирая до блеска сковороду. Вежливость и дружелюбие были защитой не хуже древних доспехов – ну как будешь сразу кидаться на человека, который с виду так добр? Если бы рядом не было слуг, Амелия бы и без повода на него напала, хоть с той же сковородой. Но слуги! Чем провинились экономка, Флора, поварята? Неужели они все в заговоре с Кантером? Ну не может такого быть! – Постой! – удивилась миссис Киттл. – Ты же говорила, что у тебя совсем нет средств и родни тоже нет! Амелия прикусила язык. Нет, не создана она для вранья! А особенно для настолько поспешного и неуклюжего. И дня не прошло, как прокололась. – Они отказались меня поддерживать, – сказала она, чувствуя, насколько по-дурацки это выглядит. Джарисон-Хэйвен – не огромная континентальная Вальзия, здесь ведь все друг о друге слышали. И если миссис Киттл, может, из поместья далеко не выходит, то Саймон Кантер уж точно не поверит, что приветливый мистер Эрнскотт отказался поддерживать родственницу своей служанки. Однако барон и его экономка и виду не подали, что их что-то смутило в ответе Амелии. – Как бы то ни было, рекомендации, надеюсь, они дадут, – сказал Кантер. – Завтра же я к ним и поеду – сегодня уже поздно. А вы только пару часов назад прибыли? Сходите и отдохните... Альбертина, ну куда это годится – женщина, да ещё и в таком положении, через пол-острова проехалась, да по нашим-то жутким дорогам, а вы её сразу работать посадили! Покажи миссис Джонс её комнату. И чтоб на заре её не будили. До встречи, мадам, – это уже Амелии. Она же только теперь поняла, что «обезоруживающая любезность» – вовсе не красивый оборот для стишков и романов. Если бы Кантер прыгал на одной ножке, жонглируя горящими факелами, как акробат на ярмарке, честное слово, Амелия была бы в меньшем ошеломлении. А так она покорно отложила пресловутую сковородку, которую тут же подхватила взволнованно бубнившая что-то Флора, и позволила экономке взять себя под руку и проводить через морские пучины коридора к небольшой дверце, за которой обнаружилась уютная комнатка, тоже обставленная в сине-зелёных тонах. – У тебя ведь какой-то зуб на Саймона? – вдруг спросила миссис Киттл, едва они туда вошли. Амелия вздрогнула: – Откуда?.. Что?.. – Откуда я знаю? – вздохнула миссис Киттл. – Да откуда... Легче лёгкого: пару недель назад потопили этот бриг, и тут появляешься ты со своей историей, полной неувязок, а на Саймона зыркаешь так свирепо, что ему повезло, что взглядом нельзя убить. И когда ты на его ногу подбитую покосилась, у тебя прямо глаза загорелись от радости. – Да! – выпалила Амелия. Ей уже не было дела, хочет ли экономка ей помочь или же, наоборот, она шпионка барона. Раз раскрыли, зачем дальше молоть неизвестно что? – На «Фламинго» погиб мой муж, и я так этого не оставлю!.. Миссис Киттл, умоляю вас, вы, кажется, чуткая женщина – помогите! Скажите, как до этого Кантера добраться? Экономка опустила голову, но Амелия успела заметить, что в её глазах блеснули слёзы. – Если бы! – прошептала миссис Киттл. – Если бы я могла! – А почему нет? – вновь вдохновлённая идеей мести, воскликнула Амелия. – Если нас будет уже двое... – Не будет, – покачала та головой. – Я тебя понимаю. У меня у самой есть муж. Муж и двое ребятишек. Они живут тут, в Бэрреллплэйне. – Так что же... – Разве ты не видишь, Анна? – повернулась к ней миссис Киттл. – Простите, нет... А что я должна увидеть? – Капитан этот корсарский, Уильям Гаттерн, был не единственным незаконным сыном барона Юстейса, – простонала экономка. – У Юстейса была интрижка – как раз тогда, когда он приезжал купить себе Уинтри-Уэйв – с одной горожанкой, Меган Лиммор... Моей матерью. Амелия ахнула. А ведь и правда – тёмные волосы, смуглая кожа... Такие же, как были у самого Кантера и у покойного Крошки Билли. Но здесь, в Джарисон-Хэйвене, где вальзийцы уже много лет жили бок о бок с туземцами, золотистое лицо Альбертины Киттл не шибко выделялось. – Юстейс Кантер был удачливым в деньгах, но глупым, когда дело касалось женщин, – продолжала миссис Киттл. – Каждая случайная любовница могла вертеть им как хотела. Моя мама... я не виню её, она, конечно, хотела только лучшего для нашей семьи... тоже заставила его отписать ей кое-что в дарственной. Ну, не треть наследства, как Марина Гаттерн, но почти все земли Уинтри-Уэйв и солидную сумму. А потом вырос Саймон. Экономка покосилась на дверь, и Амелия спохватилась: – А он... он нас не подслушает? Вы мне так всё рассказываете... – Успокойся, не подслушает. Даже наоборот: он затем нас и послал сюда вместе, чтобы я тебе всё рассказала... На самом деле, если бы не эта проклятая дарственная, если бы я дела лично с Саймоном не имела, он бы показался мне очень приятным человеком. Он умеет им быть – когда ему надо. Но одно он не выносит: когда у него (как он считает) отнимают то, что, по его мнению, ему причитается. В частности, папашино наследство. Она вздохнула ещё более тяжело и безнадёжно: – Знаешь ведь, что происходило в Вальзии в последние месяцы жизни Юстейса Кантера? У него началась интрижка номер новая, и на этот раз не абы с кем, а с леди Йоландой Фиц-Герберт. Увидев непонимающий взгляд Амелии, она разъяснила: – Ну внучка старого принца Питера. Двадцать лет, говорят, ей в этом году сравняется. О принце Питере, добродушном старике, дяде короля Юджина, Амелия слышала, равно как и о том, что у него какое-то бесконечное множество детей, внуков и даже правнуков – но подробностей о его семействе она не знала. – Как же это к Юстейсу Кантеру все так липли, да ещё такие молоденькие? – вырвалось у неё. – Ему-то самому шестой десяток шёл! – Ну нет, это-то понятно, – пожала плечами миссис Киттл. – Я его несколько раз видела издалека: он до последнего был очень красивым и элегантным мужчиной. И не забывай: все дамы знали, что при желании из него можно выдоить немало денежек. Вот только всем это при Саймоне аукнулось... – она прикусила губу. – А при чём здесь леди Фиц-Герберт? – напомнила Амелия, уже слегка потерявшая нить рассказа. – Ах, да. Леди Фиц-Герберт, чтоб её. Ну вот, а она, хоть и простая леди по отцу, а королю достаточно близкая родня. Её матушка, принцесса Кэтрин, сразу быка за рога взяла: либо, любезный барон, убирайтесь, либо женитесь. А Юстейсу Кантеру что? Пока он в кого-то влюблён, он и страдает, и свет белый ему не мил, и даже стихи пишет... – с горечью перечисляла женщина. Лишь в этот момент Амелия с ужасом осознала, что миссис Киттл вообще-то рассказывала о собственном отце. – Разумеется, он согласился на брак. Тем более что при жизни первой супруги он не особо ею тяготился и гулял себе на сторонке. Ну вот – он доволен, леди Йоланда довольна, принцесса Кэтрин довольна, а зато Саймон мигом просёк, что, стоит папаше жениться, и у него, Саймона, будут очень крупные проблемы с наследством. И не только из-за самой новоявленной мачехи. Папенька ещё не одряхлел, а Йоланда Фиц-Герберт и вовсе молоденькая – а ну как возьмут и заведут ещё полдесятка сыновей! Так и вышло, что Юстейс Кантер умер, не дожив до официального сватовства. Амелия хватала ртом воздух: – То есть... он родного отца тоже... – А что удивительного? – развела руками миссис Киттл. – Так вот, ещё до его смерти, пользуясь тем, что Юстейс отвлечён на свою даму сердца, Саймон начал потихоньку искать те части наследства, что от него уплыли. Самый жирный кусок отхватила леди Гаттерн – пронырливая была дама, я слышала. Но Саймону подавай всё, что можно. Нашёл он и мою семью... А я уже на наследство домик купила. Фредди, муж мой, деньги в дело своё вложил – он трактир держит. Сэм и Клифф уже родились... Посмотрел на это Саймон и сказал – ну, мол, так и быть, трактир и дом я у вас не отберу, а за это иди-ка ты, сестрица, ко мне в экономки. Будешь возвращать все те деньги, что твоя матушка у меня украла. Так я и живу. Уже два года. Ни гроша ломаного не получаю – платой у меня жизнь и спокойствие семьи... Вот, думаешь, хотела я тебе всё это рассказывать? – выкрикнула она со внезапной злобой. – Может, ты считаешь, что я на каждого встречного этот мусор из нашей избы вываливаю? Да ничего подобного! Я рассказываю только тогда, когда приказывает Саймон! Если бы я не стала этого делать... – её лицо болезненно исказилось, и вдруг она схватила Амелию за руки – уже не злобно, а с мольбой: – Пожалуйста, не говори никому и ничего не пытайся предпринять! Я понимаю, тебе терять нечего, твой муж уже погиб... хотя нет, у тебя же ребёнок, подумай о нём! И меня пойми! Фредди... Сэм... Клифф... если ты кому-то проговоришься... – и она расплакалась, уже не таясь. – Так подожди, Кантер же сам велел тебе рассказать мне правду, – изумилась Амелия, уже сбившись на «ты» после такой откровенности собеседницы – впрочем, последняя вряд ли обратила на это внимание. – В этом-то весь его план! Он людей-то чувствует. Ты же ведь не стала на него нападать при Флоре и мальчиках – побоялась, не захотела их впутывать, так ведь? Вот он и знает: раз тебе известно, что от тебя зависит жизнь трёх невинных людей, пусть и незнакомых, ты будешь молчать. – Да не молчать надо! – ненависть к этому Кантеру снова заглушала в душе Амелии все прочие чувства. – Ты же часто беседуешь с ним наедине. Что тебе мешает? Возьми из кухни ножик, отбивной молоток, да хоть сковородку, в конце концов! Один удар – и ты свободна, а мой муж отомщён! Экономка лихорадочно замотала головой: – Нет, нет! Если бы всё было так просто! Но Кантер не один. У него есть свои приближённые. Смерть его одного нас не избавит. Если я его убью – а это сразу обнаружат – моей семье опять же придётся худо. – И что, ты собираешься рабски служить этому негодяю, пока он не помрёт? – возмутилась Амелия. – Будем надеяться... – подавленно пробормотала миссис Киттл. – Будем надеяться... Он сейчас собирается сам жениться на леди Йоланде – партия-то выгодная... Может, она его исправит... Спокойной ночи, Анна, спокойной ночи! – встрепенулась она. – Мне ещё счета разбирать... Амелия улеглась на пуховой перине, даже не раздевшись, и уставилась в зелёный потолок с лепниной в виде причудливых водорослей. Как ни странно, после подобной поразительной беседы она испытала не только ярость, но и облегчение. Пусть и преследуя собственные цели, но Саймон Кантер сорвал маски – свою и миссис Киттл. Теперь было ясно, с кем Амелия имела дело. А когда ясно, проблема уже не кажется такой сложной. Миссис Киттл явно не стоило рассматривать как возможную союзницу. Она была запугана любящим братцем до обморока – ну и понятно, раз у неё такая большая семья... А самой-то Амелии что терять? Ребёнка, которого она так и не привыкла, несмотря на привидевшегося ей в тот памятный день Уолтера, считать своим? Мама, к счастью, далеко, и к тому же об их родстве никто не знает – кто свяжет вдову Анну Джонс из Горма с Джорджиной Марр из посёлка под Мондж-Пойнтом? А как же Эрнскотты и Мейбл, о которых она сама же сказала?.. Что за чушь – разве посмеет Кантер тронуть Эрнскотта? Хотя, раз он подослал убийц к папаше и угрожает расправиться с семьёй родной – ну хорошо, единокровной – сестры... И ведь не только это. Амелию осенило: ну конечно, Юстейс Кантер, недальновидный и беспечный дамский угодник, раздававший деньги и владения кому попало, никоим образом не мог быть тем человеком, чьи люди зарезали беднягу Билли у Водораздельного валуна. И навряд ли это он послал корвет «Розамунда» на перехват «Багрового фламинго». Если даже его подпись стоит на приказах – если даже он лично встречался с этими убийцами или там с капитаном корвета – он точно делал всё это под подсказки Саймона. Бедный Юстейс! Хотя, если вдуматься, это его несусветная глупость была исконной причиной страданий и Амелии, и миссис Киттл, но всё же девушке стало его жаль. Повезло же несчастному барону с сыночком! И как же жалко леди Фиц-Герберт, если намеченный Саймоном брак таки состоится! Амелия, конечно, в жизни не желала связываться с аристократией в принципе, но если бы вдруг понадобилось выбрать только из двух мужчин во всём мире, она бы без колебаний предпочла такого, как Юстейс, такому, так Саймон. Но Саймон зря возлежит на лаврах! Если ему удалось приставить нож к горлу слабохарактерной трактирщице, это вовсе не значит, что ему по зубам Крошка Билли, ходивший в море с самим Джозефом Авери! – Эй, в море ураган бушует десять дней, – замурлыкала Амелия. – За наши головы две тысячи гиней... Любимая песня Джозефа враз приободрила её. И казалось, что она не смотрит на зелёный потолок и синие стены, а стоит у штурвала на палубе ставшего таким родным брига, ветер треплет её короткие волосы, а вокруг толпится её шумная и весёлая команда, и Джерри Маунт бросает чайкам и альбатросам крошки хлеба... – Выше голову, Крошка Билли! – будто наяву, раздался голос первого помощника. – Свалился за борт? Ничего, выплывешь, не зима! За деревяшку хватайся и дрыгайся себе! – Море-то из тебя, Билли, человека скоро сделает, – словно зевнул где-то рядом Лысый Гэмб. – Давай, капитан, поднажми, сейчас мы покажем этим сухопутным каракатицам! – азартно воскликнул Франк Куница. – Держись, золотко, мы против всего выстоим, – ветерком пронёсся нежный шёпот Уолтера. И все, все корсары, даже погибшие в битве при Каришском проливе, так живо пробудились в памяти Амелии, что у неё сжалось сердце. И кто бы мог подумать, что она так привяжется к команде пиратского-то корабля? Так, что мысль о них поднимет ей настроение в этом полном мрачных интриг особняке? В глазах закипели слёзы – но это были не слёзы отчаяния, а слёзы радости. Вот теперь Амелия поняла, что ей следует делать.