Бриг «Багровый фламинго»

Ранним декабрьским утром король Юджин сидел за столом, заваленным письмами. У обычного человека такое количество писем набирается только тогда, если он год не заглядывает в ящик. Ну или если он всюду безнадёжный должник, а приходят ему сплошные счета. А стол короля Вальзии приобрёл подобный вид всего за четыре дня. Одну из гор конвертов составляли и впрямь счета – новые корабли военного флота, дипломатическая поездка дяди Питера в Дугословию, свадьба второй девочки Кэтрин, финансовая помощь Пегги, учёба Вивьен... Ну и, что скрывать, парочка поездок на охоту и один пир. Юджин равнодушно оглядел счета – это ещё их было немного. Тем более дугословское путешествие оплатил сам дядя Питер, насчёт свадьбы Йоланды нужно поговорить с её мужем – у Саймона Кантера куры денег не клюют, может и возместить часть расходов. Вторая гора состояла из прошений и жалоб жителей королевства – всё то, что допустили до короля бдительные почтмейстеры. Но с ними можно было разобраться быстро и нередко с удовольствием, тем более что и Вивьен, и многочисленные внуки-правнуки дяди Питера обожали с этим помогать. Юджин с улыбкой прочёл лежавшее сверху письмецо: Ваши всимилостивейшие величество соседи украли у нас 6 бушилей овса и говорят што это не они. А нас у матушки 7-ро и работают толька матушка и старшая Мэри она уже взрослая. Мне Мэри сказала што нам только король паможит. Пажалуста сир дайти нам хоть 3 бушиля назад и скажити соседям штобы не крали. Сичас зима и мы есть хотим. Искренни ваш пакорный слуга и верно поданный Уилл Морвилл из деревни Хиллслоуп под Гринхёрстом. Посмеявшись и отложив письмо «верно поданного» Уильяма, Юджин посерьёзнел и взял самую маленькую стопку писем – и самую важную. Сверху на ней лежал белоснежный конверт, в центре которого красовался лазурный грифон под пятью звёздами Императорской Диадемы – герб Миридии. «Пегги...» – со смесью нежности и тревоги подумал Юджин. Его старшая сестра Маргарет, весёлая хохотушка, нещадно его баловавшая, в двадцать лет вышла замуж за короля Франческо Миридийского. Как молодые были счастливы в день свадьбы – и сколько забот обрушилось на Пегги потом! Сначала четырнадцать лет без детей – уже и у Миллисент в Сейлтоне её мальчики родились, и у Юджина и Рози Вивьен на свет появилась, а Пегги всё никак. А не успел малыш Луиджино родиться и чуток подрасти, как его отец истаял от какой-то мерзкой редкой хвори. И теперь вся власть в Миридии сосредоточилась в руках главы кабинета министров Джованни Равинджетти, который вовсю крутил и вертел крошкой Луиджино, а Пегги разлучили с сыном и оттеснили на север страны. Нет, безусловно, Юджин слишком долго варился в политике, чтобы считать сестру невинной оболганной овечкой. Регентша из Пегги была, говоря прямо, никакая. Она была непоколебимо уверена, что для завоевания любви подданных достаточно раз в неделю выходить на балкон и махать всем ручкой. Тогда, мол, никто не заметит, что королевство обеднело, казна полна разве что долгами, а в юго-западных областях такой голод, что выжившие дошли до людоедства. Но из Равинджетти союзника не выходило – этот тип с Вальзией не желал считаться вообще. Это, вкупе с родственными чувствами, и было причиной того, что Юджин продолжал поддерживать партию Пегги. Это письмо оказалось сплошными излияниями восторга – два месяца назад Юджин отправил в Ризаполи несколько своих полков под командованием лорда Шеррилла для охраны Пегги. Если честно, полки в основном состояли из наёмников, а ещё король воспользовался отличным предлогом безболезненно избавиться от Шеррилла, которого он на дух не переносил. Но охраной вся эта компания была надёжной – то-то и Пегги рассыпалась в благодарностях. В конце была приписка: Новых наступлений армий Равинджетти на мои земли не было. Шпионы говорят, что всё брошено на Курбарт. Юджин нахмурился. Что за ерунда? У Курбарта сейчас шатались только пара десятков военных кораблей, и о новых атаках или подкреплениях слышно не было. Шпионы у Пегги, конечно... Наверняка все на хлебах Равинджетти сидят, иначе бы Пегги сама давно осталась без гроша. Но действительно странно, откуда взялось такое внезапное перемирие. Неужели Равинджетти решил заключить соглашение с Пегги? Хорошо бы! Родственные чувства – хорошо, но выбрасывать деньги, оружие и людей на ветер Юджин долго не сможет. Рано или поздно Пегги придётся либо бежать, либо справляться своими силами. Тяжело вздохнув, Юджин взялся за следующее письмо. Дугословия? Это ещё что? Неужели с дядей Питером и тётей Венси что-то случилось? Но они недавно уехали, они до Дугословии и сейчас-то ещё не добрались... Но, прочитав письмо, он расплылся в улыбке. Нет, всё более чем прекрасно. У Лауры и великого князя Рожнета родился первенец. Назвали Вышемиром, крепкий и сильный мальчонка, судя по письму, как две капли воды похож на Юджина. Король усмехнулся: ох уж эти традиции лести! Так он и поверил, что юный княжич унаследовал внешность двоюродного... кем там ему Юджин приходится... прадеда. Ужас какой – прадед в сорок лет! А всё дядя Питер и его потомство – все дамы в семнадцать, в шестнадцать рожают. Ну, может, оно для государства и лучше, чем как с Пегги – до тридцати пяти лет бесплодной считаться. Юджин принялся сочинять поздравительное письмо дугословским правителям – эх, жалко, дядя Питер и тётя Венси уже выехали, подарка не привезут! – и на время отвлёкся от миридийских проблем.

***

Норберт Коутвелл был одним из тех людей, на которых прежде всего опирался король Юджин и которых он порой прилюдно называл незаменимыми людьми в королевстве. При Лоренсе, не интересовавшемся морем, и предыдущем Юджине, вытягивавшем из флота деньги почём зря, Коутвелл был простым энсином на пограничной бригантине, патрулировавшей Серое море, да и это звание годилось лишь для пижонства – на самом деле большую часть времени бригантина стояла на мёртвом якоре в Мондж-Роке, и матросы валяли дурака. А вот когда Юджин Первый начал явно впадать в маразм, а власть взяли в свои руки его жена и молодой сын, Коутвелл, что называется, почувствовал, что ветер переменился. Сначала морякам повысили жалованье. Потом сменилось всё руководство порта – на смену обленившимся чиновникам пришли настоящие ветераны флота, которые лучше некуда знали, как нужно организовывать движение кораблей и подбор команд. Коутвеллу тогда было двадцать девять, и он уже чуть было не смирился с тем, что так и закончит свой век – мелким офицеришкой в мелком городишке. Но, услышав указ о возобновлении работы на верфях Мондж-Рока, он окончательно понял, что жизнь меняется и что шанс нужно ухватить. Он подал прошение о переводе в колониальный военный флот – там можно было быстрее всего сделать карьеру, а Коутвеллу срочно нужно было навёрстывать потраченные при предыдущем короле годы. Новому начальнику порта, капитану Уоллингфорду, понравился полный энтузиазма паренёк, и Коутвелл получил назначение, о котором можно было только мечтать – в Ваукату. Вауката, зажатая между Жериланом с одной стороны и Арлинте с другой, была вечно полна горячих точек. Коутвелл уплыл туда нищим энсином в третьем классе пассажирской шхуны, а вернулся через девять с лишним лет к коронации Юджина Второго – на флагманском корабле небольшой флотилии, в звании коммодора, с орденской лентой Золотого единорога, полученной от герцога Сейлтонского. Конечно, не всё досталось ему так просто. В первые два года он вечно валялся в лазарете – то раненый, то с какой-нибудь пакостной тропической лихорадкой. На второй год от него сбежала не выдержавшая жары и лишений жена – Полли, простая девчонка из Мондж-Рока, была начисто лишена каких-либо амбиций и постоянно злилась на мужа за переезд из родного города неведомо куда. Но потом дела пошли на лад. Когда наместник Жерилана решил прихватить себе пару приграничных областей Ваукаты, развязалась нешуточная заварушка – в том числе и на море. Капитан корабля Коутвелла был убит, и несколько месяцев до затишья Коутвелл исполнял его обязанности. Потом ему уже поручили собственное отдельное судно. Потом – пригласили на службу в сам Сейлтон, столицу всего юга. Вернувшись в Вальзию, Коутвелл тут же привлёк внимание нового короля – и с тех пор стал одним из его самых преданных приближённых. После того, как он наголову разгромил корабли Республиканского Собрания (революционеры из Курбарта, чтобы завоевать любовь народа, решили пойти войной на Вальзию), Юджин и сделал его адмиралом всего флота. Адмиралом флота! Коутвелл был счастлив. И, конечно, постоянно старался оправдать королевское доверие. Глупы те, кто думают, что дела у него были только во время войны – нет, ему приходилось следить и за верфями, и за портами, и за пассажирскими судами... Король Юджин считал, что именно мощь на море служит главной опорой могуществу Вальзии в целом, и адмирал был с ним совершенно согласен. Личная жизнь у него тоже устроилась – после некоторых перипетий. Уже обустроившись заново в Вальзии, он сумел разыскать Полли, но та, считавшая его погибшим, давно вышла замуж за рыбного торговца из Мондж-Рока, и Коутвелл махнул на прежнюю женитьбу рукой. Тем более, что он сам не горел желанием вернуть супругу. На простушке Полли он женился в те безысходные времена «энсинства», как он их называл. Тогда ему нужны были симпатичное личико, горячий ужин и отсутствие упрёков после гулянки в трактире. Но в его новой жизни, в быстром восхождении по карьерной лестнице, Полли места не было. Поэтому брак был по-тихому расторгнут, а вскоре после своего назначения адмиралом флота Коутвелл женился на Марджори Уиллингс-Джайн, дочери вице-адмирала Уиллингс-Джайна. Практически выросшая на палубе корабля, Марджори полностью разделяла любовь отца, а теперь и мужа к морю, не раз давала Коутвеллу ценные советы, а главное, всегда его поддерживала и с удовольствием отправлялась с ним в любые места назначения. Если с Полли раньше ни дня не проходило без скандала, то с Марджори они понимали друг друга буквально с полуслова. Сейчас они жили в своём имении близ Арчерпорта, небольшом, но уютном Уиллингс-Корнере, полученном Марджори в приданое. Активных боёв с участием вальзийских кораблей нигде не шло, и всё было довольно спокойно – Коутвелл, признаться, порой изводился от бездействия. И тут – письмо от короля. Проверь наши корабли. Мне кажется, Равинджетти что-то задумал. – Что он мог задумать? – презрительно фыркнула Марджори, когда Коутвелл зачитал ей письмо. – У них флот недалеко ушёл от тростниковых лодочек и бумажных корабликов. – Кто знает, – с сомнением ответил он. – Юджин бы не стал зря поднимать тревогу. – Ну, может быть. А может, он просто хочет устроить учения. Коутвелл сомневался: Юджин всегда прямо писал ему о подобных задумках. Но спорить с Марджори он не стал – в любом случае задание вносило в жизнь долгожданное разнообразие. С тех пор, как Саймон Кантер перестал донимать его просьбами выслать корабли против «Багрового фламинго», у Коутвелла не было поводов устроить смотр флота. Саймону Кантеру, кстати, он тогда ничего не дал. Вот ещё – у него свои суда есть, зачем его вдобавок баловать королевскими? Если бы этот «Фламинго» хоть на своих нападал, а так на нём, судя по всему, вольные корсары, которых трогать незачем. Марджори, умница, тем временем принесла опись военных кораблей. – «Вдовствующая королева Доротея» на ремонте в доке, – напомнила она, – а «Ласточка» попала в шторм в ноябре. Команда тогда... – ...уверяла, что повреждения невелики, но капитан Уилмер склонен преуменьшать, – сам того не заметив, закончил её фразу Коутвелл, взяв первые листы описи. – Ремонт «Дотти», – так адмирал называл «Вдовствующую королеву», на которой сам когда-то плавал, – сейчас уже должен быть закончен. Ты тогда съездишь... – ...в Эвлисмут, разумеется, – расправила плечи Марджори. – Если они отказываются её отпустить, им придётся туго. Мигом всё у меня отремонтируют. Общепринятое мнение считало миссис Коутвелл некрасивой – она была высокой и широкой в кости, как её отец, и лицо у неё было под стать фигуре, с резкими и грубыми чертами, почти мужское, только без усов. Но именно эта внушительная внешность и полностью соответствующий ей характер делали её бесценной помощницей в административных делах. Кто бы послушался миниатюрной розовощёкой барышни? А так моряки шутили, что Норберт Коутвелл – адмирал флота, а Марджори Коутвелл – вице-адмирал. Её даже приветствовали положенным такому чину салютом. Ни Норберт, ни Марджори не возражали. – А я тогда начну смотр в Арчерпорте. Потом встретимся… – …в Мондж-Пойнте или Мондж-Роке, – кивнула Марджори и сжала его руку. – Если миридийцы и правда что-то затеяли, мы им… – …покажем, – закончил он одновременно с ней. – Итак, вице-адмирал, к концу недели жду от вас полного отчёта о ремонте «Вдовствующей королевы Доротеи»! – Приказ понят, сэр, будет исполнено, – Марджори шутливо вытянулась в струнку и отдала честь. Наклонившись и поцеловав его в щёку, она чеканным шагом вышла из комнаты. Быстро простучали каблуки по лестнице, и вот уже низкий голос миссис Коутвелл зазвучал внизу – она приказывала готовить лошадей. – Запрягайте Мелодию и Ветерка, – распоряжалась Марджори. – Жасмин до Эвлисмута не дотянет, а дело важное. Приказ короля! Как и Коутвелл, «вице-адмирал» чувствовала, что нашла своё место в жизни. С детства мисс Уиллингс-Джайн свыклась с мыслью о том, что такая уродина, как она, не может рассчитывать на успех в свете, особенно если учесть её ненависть к светской болтовне, рукоделию и прочим женским развлечениям. Надеяться она могла только на своё солидное приданое. И оно помогло! Взлетевший до высшего ранга флота Норберт Коутвелл искал богатую невесту – и нашёл её, Марджори. Сперва она думала, что красавец с живыми чёрными глазами и бронзовым южным загаром на неё и смотреть не захочет, даже с её приданым, но после первой же их беседы с изумлением и восторгом поняла, что ошибалась. Норберт нуждался именно в такой жене, как она – разделяющей его любовь к морю и морской службе, не боящейся битв и чужих стран, практичной и расчётливой. – Карета готова, мадам, – сообщил Шон, их кучер. Бросив прощальный взгляд на окна Уиллингс-Корнера, Марджори окликнула горничную и велела той принести узелок с самыми необходимыми вещами, а сама забралась в карету. «Что бы я без неё делал…» – подумал между тем Коутвелл, выбирая из общей описи документы по арчерпортским судам.