Бриг «Багровый фламинго»

– Что за миридийцы, мы не знаем. Того типа, который ими здесь руководит, зовут, кажется, Марчелли, но он подчиняется, если я верно понял их выкрики, какому-то Верховному Совету, – начал юнец. – Они появились всего несколько дней назад... Утопили всю нашу морскую охрану... Они же эти пузыри, – он указал в небо, – и надули, у этого, главного, какая-то волшебная штучка есть, он может на море и волны поднимать, и пар без огня устраивать... Мы попытались сопротивляться, а он как волну вызовет – прямо с моря и сюда, длинную, тонкую... старосту нашего чуть не утащила, он успел крикнуть, что сдаётся... – Пузыр-р-рь, – перебил его Крак. – Кр-р-рошек. Куница отмахнулся от него: – Подожди, ты говоришь, они подчиняются Верховному Совету? Не королеве? – Нет, – помотал тот головой. – Тот, Марчелли, говорил о каком-то председателе Равинджетти, на которого теперь, он сказал, мы должны работать... Час от часу не легче! Впрочем, не стоило бы и ожидать, что эти волшебники – верные подданные королевы Маргариты. Она была сестрой короля Юджина, и сложно было вообразить, что – даже при своей невероятной глупости, о которой ходили легенды далеко за пределами Миридии – она отдаст приказ о захвате «Багрового фламинго». – Что они ещё могут наколдовать, эти миридийцы? Всякие там огненные шары, драконов, не знаю, землетрясения? Парнишку даже передёрнуло: – Не-ет, месье, этого пока ничего не было. – Людей у них сколько, не знаешь? – Куница лихорадочно соображал, что ещё он может по-быстрому выяснить. Однако на этот вопрос он ответа не дождался – из одного из близлежащих домов раздались крики: – Эй! Тут одиночка-миридиец появился! Из дома выбежали старик и мужчина-ровесник Куницы – темнокожие, как и юнец. У обоих в руках были наточенные кухонные ножи. – А ну проваливай отсюда! – рявкнул старик, надвигаясь на Куницу. – Мало вашим было? Овец забрали, что теперь, дома хотите отнять? – Да не миридиец я! – Куница немедленно вскинул руки, сшибив попугая, о котором успел позабыть. Крак кувырнулся в сторону (послышался треск ткани – он крепко цеплялся когтями за куртку Куницы) и оскорблённо завопил, гулко хлопая крыльями: – Кур-р-рбар-ртане дур-р-раки! – Это что за язык? – удивился мужчина, и одновременно с ним старик прорычал: – Вальзиец! Их ещё не хватало! Наверняка с миридийцами заодно! – Ничего я не заодно! – Куница проскользнул между ними обоими и отбежал на несколько футов вперёд. – Вот спросите этого юнца – я ему только что всё рассказал... Мои друзья попали к этим миридийцам в плен, и мне нужно их вызволять! – Да конечно! – старик не сразу увидел, куда Куница делся, а увидев, рассвирепел ещё больше. – Ты наверняка Жана сейчас подбивал на восстание, чтобы потом его Марчелли вашему сдать! – Что за чушь! Послушайте, давайте, может, поговорим спокойнее? Иначе как раз настоящие миридийцы могут нас и заметить. – У тебя есть пистолет! То-то мы слышали пальбу, – угрожающе подняв нож, сказал мужчина. И не пальбу, а выстрел... У страха, кажется, велики не только глаза, но и уши. Вслух, разумеется, Куница сказал совсем не это: – Именно! И если бы я хотел вас перестрелять, я бы это уже сделал, вы бы вашими ножичками и шевельнуть не успели, – он отчаянно блефовал, у него не было такого количества зарядов, но его собеседники вряд ли об этом догадывались. – Откуда ты вообще взялся, если не явился с миридийцами? – спросил старик. – Он говорил о каком-то фламинго, – впервые с появления односельчан подал голос парнишка, и Куница запоздало сообразил, что даже не пояснил ему, что «Фламинго» – название брига. Ну конечно, разве житель горной деревни будет так здорово разбираться в кораблях, особенно в тех, которые меньше года как вышли в море, пусть и успели с тех пор прославиться? А разве сквозь эти слои пузырей можно было бы разглядеть с берега, как корсаров захватили в плен? Набрав в грудь воздуха и постаравшись собраться, он как можно спокойнее и медленнее (а то они ещё из-за своего выговора не поймут!) растолковал: – Я вальзиец с корсарского брига «Багровый фламинго», нас арестовали у самых берегов Мулфы, к которой мы плыли ради нового рейда. Как видите, я не скрываю от вас ничего... Я сумел убежать от миридийцев и теперь хочу понять, как помочь моим друзьям. – Мы кор-р-рсары, – подтвердил Крак. – А мы-то почему должны тебе помогать? – фыркнул старик. – Вам так и надо, вальзийцам проклятым! – Нам, может, так и надо, а вам, месье? Чем больше миридийцы будут тратить времени на нашу команду, тем меньше времени у них останется на то, чтобы лишний раз пограбить вас. Может, мы их даже совсем с острова выкурим. – Ой, опусти свой задравшийся нос, приятель! Вся наша охрана с ними не справилась, а вы, значит, их разобьёте? – Ну ладно, не разобьём, так хоть погоняем их так, что они ослабнут, – сказал Куница. – Вообще-то я вашей помощи и не просил. Всё, что я хотел – разузнать побольше об этих миридийцах, чтобы знать, чего они хотят и какие у них слабые места. – Нет у них слабых мест, – угрюмо сказал мужчина. – Такие чародеи – даже Поль из соседнего села, который сам волшебник, ничего не смог с ними сделать! – Ну а я смог от них удрать – на глазах, между прочим, у охраны, – гордо сообщил Куница. Вопреки его ожиданиям, это сельчан не впечатлило – напротив, они поглядели на него с ещё большим подозрением. Они что, продолжают воображать, что он с миридийцами на самом деле заодно? Их настолько запугали, что они поверили, что этот Марчелли и его орава непобедимы? – Вот что, – жёстко сказал старик, – хватит. Убирайся отсюда вместе со своей птицей. Может, ты и впрямь был у них в плену, так не хватало нам ещё беглых укрывать. Нам и так пригрозили, что опять залепят нам рты кляпами, коли не будем повиноваться. Запугали, значит... Внутренний голос, подозрительно напоминавший голос Джозефа, начал нашёптывать, что Куница мог бы вести переговоры и получше, но поделать было уже ничего нельзя – стало ясно, что больше в этой деревне ему оставаться не позволят. Гордо развернувшись, он пошёл прочь – Крак быстро опустился к нему на плечо, всё ещё сердито топорща перья. Несколько раз, оборачиваясь, Куница видел, что все трое сельчан настороженно ждут, когда он скроется из глаз. Итак, что ему всё-таки удалось установить? Похоже, что всё волшебство миридийцев сосредоточено вокруг моря – то пузыри и кляпы из водяной плёнки, то какие-то длинные волны. Если бы они умели создавать каких-нибудь драконов, они бы наверняка их выпустили – один залп огнём, и кораблей как не бывало. А ведь ещё в той битве на севере острова пламени не было видно. Как будто бы миридийцы способны только к чарам только на основе воды... И тут он застыл на месте. Крак чуть с плеча у него не слетел и обиженно дёрнул его за волосы, но Кунице было не до него – ему пришла в голову мысль, поразившая его как громом. Вода! А не может ли вся эта дрянь быть связана с прошлогодним Амулетом Воды, который удалось удачно – как корсары, по крайней мере, подумали тогда – сбагрить в Пуэрто-Эсплендидо? Ведь тот фонтан, который при помощи Амулета устроил Тощий Грег, по стилю был очень похож на нынешние выходки миридийцев. И в руке у типа, под руководством которого захватили «Фламинго» – должно быть, это и был тот самый Марчелли – что-то светилось синим, и оттенок этого свечения сильно так напоминал Кунице о голубоватом жемчуге, из которого был сделан Амулет... «Я же сам выкопал это проклятое ожерелье в гнезде ундины на Гириэлесе, затопи его кракены! – цепенея от ужаса, подумал он. – Ну что меня дёрнуло туда полезть?.. Или нет, галиматья какая-то, на нас что, свет клином сошёлся? Почему именно тот Амулет, который обнаружили прошлой весной мы, попался в руки миридийским волшебникам? И продали мы его, между прочим, не миридийцу, а амлонийцу... Хотя кто его знает, того торговца, Энрикеса или как его там. В их колониальном кавардаке можно назваться каким угодно именем – может, он на самом деле и миридиец... Нет, всё, по мне, так здесь слишком много совпадений! Если бы не я, этот Амулет так и валялся бы на Гириэлесе, так что я втройне обязан всё исправить... Как я ребятам теперь в глаза смотреть буду? Джозеф, конечно, меня прибьёт... Да ладно, пусть прибьёт, главное, освободить их...» От местных подмоги ждать не стоило, это он уже понял. Может, и оставались здесь где-то потомки вальзийцев, не забывшие о своих корнях, но остров большой, попробуй их отыщи! Ну что ж, если курбартане ему помогать не собирались, оставалось обратиться только к новым хозяевам острова... Куница критически осмотрел себя с ног до головы (даже лужу нашёл, чтобы взглянуть на отражение лица) – одежда у него была так перемазана в грязи после вынужденного купания и лазания по мокрому береговому склону, что по ней его никто не смог бы опознать. Н-да, ничего удивительного, что сельчане так его перепугались – выглядел он как последний бродяга... Но это-то было бы ему в том, что он задумал, даже на руку. А вот с лицом была проблема. Лицо практически не испачкалось, и, если у кого-то из арестовавшего их отряда хорошая память, его могут опознать. Огромный синяк на щеке убрать по-быстрому просто не получится... Куница огляделся вокруг. Здесь, в предгорье, хватало мелких рощиц, а также камней всевозможных размеров – именно то, в чём он сейчас нуждался. Избавиться от одной особой приметы было нельзя, значит, надо было создать новые. Немного подумав, он направился к ближайшей рощице. В стремительно сгущавшемся сумраке ему потребовалось на это немало времени, но в конце концов он нашёл небольшой ручей с таким руслом, где хватало и земли, и камней. Из школьных уроков, которые отсиживал он ещё в родном городе, он смутно помнил, что до изобретения мыла люди пользовались мягкой глиной и илом, а до открытия железа камнями – что ж, пришло время воспользоваться опытом предков. Подобрав два куска гранита поострее, Куница с обречённым вздохом зажмурился и начал намыливать голову глиной, которую зачерпывал со дна ручья. Цвет волос, может, у него не очень запоминающийся – так, невнятный мышино-русый, не чёрная копна покойного Крошки Билли, не жёлтые стружки Джамбла, чтоб его акулы сожрали, и не морковные лохмы Джозефа – но причёска в любом случае сильно меняет лицо. Миридийцы видели у него на голове пышные и густые волосы (а какими ещё им быть после долгого плавания?), а с пролысинами им будет гораздо сложнее его узнать. Крак, порой недоумевающе чирикая, сидел рядом на песке, пока Куница, морщась от боли, выщипывал себе пучки волос двумя камнями. Он и сам не знал, сколько провёл времени за импровизированной полустрижкой-полубритьём. Но закончить с ней ему пришлось, потому что все физические чувства, временно притупившиеся то ли от потрясения, то ли от купания в холодной воде, внезапно нахлынули на него все разом. Он понял, что руки, державшие эти несчастные куски гранита, страшно затекли, ноги уже отваливаются от усталости, а главное, он зверски хочет спать, пить и есть. Швырнув камни на землю, Куница наскоро ополоснул лицо водой из ручья, даже не заботясь о том, чтобы вымыть голову, и не рассмотрев, что вышло из его цирюльничьей затеи, потом долго и жадно пил из того же ручья, а потом осмотрелся в поисках возможных источников еды. Источников еды нигде не было – не считая, разумеется, попугая, сидевшего на коряге, топорща розовый хвост, и сосредоточенно долбившего клювом какого-то жука. Но Куница понимал, что Крака он сможет пустить на жаркое только в самом крайнем случае – даже если закрыть глаза на то, что тот был собственным попугаем Маунта, Кунице делалось жутко при мысли о том, чтобы есть кого-то говорящего (пусть и моловшего, как правило, сплошной вздор). Можно было бы побродить по рощице ещё немного и поискать чего съедобного... но что он там найдёт? Ягоды и фрукты даже в этих краях появятся нескоро, а на отстрел зверья и дичи у него уже точно сил не было... да и выстрелом он опять же мог себя выдать... Куница почувствовал, что засыпает на ходу. Подумаешь, еда... если план его удастся, завтра он уже поест в городском трактире... Он улёгся прямо на берегу ручья, нащупав не очень каменистый участок, закрыл глаза и едва ли не мгновенно провалился в сон, успев подумать лишь о том, что не хотелось бы, чтобы его до утра разыскали миридийцы. Спал он в ту ночь без снов, так что ему показалось, что прошла всего-то пара секунд, прежде чем прямо над ухом раздался дружелюбный вопль: – Добр-р-рое утр-р-ро! Спросонья Куница вскочил, нащупывая пистолет и про себя удивляясь, почему в каюте так холодно. Лишь разлепив веки, он увидел вокруг себя зеленеющие деревца, песок, ручей и наконец вспомнил, сколько всего произошло накануне и как он очутился в этой рощице. – Кр-р-рак! – невозмутимо провозгласил Крак, вспорхнув с коряги, где он, видно, и ночевал, и уже привычно пристроившись к нему на плечо. – С такой самовлюблённостью тебе надо было вылупиться из яйца павлина, – огрызнулся Куница. – Кр-р-рак хор-роший, – упрямо отозвался попугай. Хороший, тоже мне... Из-за него в плане Куницы на ближайшие дни оставалась одна, главная загвоздка – как пробраться в стан миридийцев, когда пернатое у тебя на плече явно и очень громко кричит по-вальзийски? Ещё накануне Куница даже и не пытался что-то на этот счёт придумать. Но сейчас, после хорошего сна да при свете дня (правда, пробивавшемся лишь частично сквозь серебряный пузырь), у него родилась одна неплохая идейка. Возможно, этот Крак сумеет ему даже помочь.