Бриг «Багровый фламинго»

Возвращаясь домой, Энтони всё не мог успокоиться, раздумывая над тем, что ему предстояло теперь сделать. Интересно, какая из себя эта королева Летиси? Судя по тому, что она из Жерилана, она вряд ли окажется белокурой и бледной, как Вероника... нет, нет, только не думать о Веронике!.. Если она очень юная, как сказала Лидия, с тем, чтобы добиться у неё взаимности, проблем не будет – другое дело, что надо сначала решить, как вообще он к ней пробьётся. Может, попробовать наняться в охранники? Но маловероятно, чтобы королева могла нанять кого-то без ведома короля и министров, да и Лидия упоминала, что сама Летиси тоже достаточно умна, а значит, может заподозрить неладное... Остаётся одно – попросить аудиенции и как-то втереться в доверие... Но под каким предлогом? И что, если кто-нибудь из королевских приближённых узнает в нём вальзийского корсара с «Фламинго»?.. Энтони застыл на месте и медленно расплылся в улыбке. Ну конечно! К чему искать надуманный повод для аудиенции, когда три прекраснейших повода уже спокойно живут в пансионе у мадам Зере? Леон что-то говорил о том, что пока не желает открывать своё инкогнито, но тогда речь шла о маркизе Мегрелле – сомнительно, что мальчишка откажется от шанса быть представленным королю и королеве. А если же он всё-таки откажется, то Ивонн согласится точно – может, она и спелась с Эуа-ле, но такому хрупкому барашку, разумеется, хочется сбежать куда подальше от нищеты пансиона и чёрной работы в лазарете. Энтони отлично помнил, как Ивонн упиралась, прежде чем пойти в сёстры милосердия. Подумав, он сообразил, что взять с собой на аудиенцию Ивонн будет даже лучше. Королева-то иностранка, поэтому Леон если и захочет пойти, то к королю Этьену, а вот Ивонн сможет попроситься в какие-нибудь фрейлины, минуя короля. И Эуа-ле, если только она не настолько сошла с ума, чтобы делать всё, что угодно, лишь бы наперекор Энтони, наверняка позволит своей приятельнице устроиться при дворе – ей же самой будет меньше хлопот, если за барашком станет приглядывать кто-то другой. В конце концов Энтони даже начал прокручивать в голове будущую аудиенцию: вот он придёт во дворец, или где там обустроится королевская чета, под руку с Ивонн, представит её королеве Летиси, потом Ивонн... нет, не уйдёт, королева не разрешит ей одной ходить по городу... Ивонн отправится переодеваться в более приличное платье, а сам Энтони задержится, например, со старой доброй слезоточивой историей об умершей от отравления лягушачьим ядом жене и двух детях... – Тьфу! При чём тут лягушки? – спохватился он и тут же прикусил язык, встревоженно оглядевшись. Кажется, на пустынной улице никто его не услышал... Нет, однозначно эту легенду надо продумать получше... В качестве спутника Ивонн он и сам будет выглядеть гораздо внушительнее, чем в одиночестве. По крайней мере, если вдруг кто-то из окружения королевы опознает его как корсара, то обвинять его в лицо уже поостережётся – курбартская дама ни за что не позволит себя сопровождать какому попало вальзийцу. Размышляя обо всём этом, к пансиону Энтони пришёл в несколько приподнятом настроении. Ну что сложного ему предстоит, если вдуматься? Обворожить какую-то дурочку и выкрасть у неё бумажки. А то, что у дурочки на голове корона, нисколько не меняет дела. Из-за двери пансиона доносились громкие голоса, что-то возбуждённо обсуждавшие, но Энтони не обратил на это особого внимания – сёстры милосердия нередко собирались в прихожей, чтобы поделиться разными методами лечения или поругать за глаза вспыльчивого доктора Карверро. Однако, когда он отворил дверь, он сразу понял, что что-то не так, потому что наперерез ему пулей кинулась Эуа-ле. Энтони отпрянул и судорожно вдохнул, ожидая, что она сейчас опять вцепится ему в горло, и лихорадочно попытался вспомнить, чем он мог её разозлить на этот раз – но вместо этого она, всхлипывая, повисла у него на шее. Это Энтони ошеломило настолько, что он испугался сильнее, чем если бы она снова решила на него напасть. Он замер на пороге, не решаясь шевельнуть и пальцем: а вдруг у Эуа-ле буйное помешательство? Та Эуа-ле, которую он знал, даже если бы поняла, что влюбилась в него без памяти, никогда не стала бы вот так, ни с того ни с сего, кидаться ему в объятия, да ещё прилюдно – в прихожей действительно толпились не только сёстры милосердия, но и все остальные жители пансиона: даже Леон и Мирей сидели на скамейке по обе стороны от Ивонн. Впрочем, на Энтони и Эуа-ле собравшиеся почти не глядели – они продолжали взволнованно спорить о чём-то, так, что разобрать что-то было сложно, потому что едва ли не все говорили одновременно. Через несколько секунд, слегка отойдя от изумления, Энтони осторожно взял Эуа-ле за плечи и чуть отстранил от себя: – Что у вас тут случилось? Эуа-ле не ответила – из глаз её по-прежнему градом катились слёзы. Энтони подумал, что это какой-то сон, только, разнообразия ради, не кошмар вроде тех, что мучили его после гибели Вероники, а на редкость нелепое и несуразное сновидение, непонятно как порождённое его фантазией. Он снова прижал её к себе, поглаживая её растрёпанные чёрные кудри: – Ну ладно, ладно, не плачь, всё будет хорошо... Лишь когда всхлипы затихли и Эуа-ле сама выпустила плечи Энтони и отступила на шаг, ему пришло в голову, каким он был тупицей: это же был идеальный момент для мести! От чего бы Эуа-ле ни развезло, она была так поглощена собственной истерикой, что и пикнуть не успела бы, если бы он свернул ей шею за... так, а за что?.. ах да, за то, что прошлым летом она... Додумать он не успел. Схватив его за руку, Эуа-ле сказала: – Только что... мне только что пришла новость от наших агентов из Амлонии. На южные области страны напали миридийцы. – Кто-кто напал? – нет, это ему определённо мерещится. Не подсунула ли Лидия ему какого-нибудь дурмана? – Я знаю, это звучит, как бред сумасшедшего, но это так! – воскликнула Эуа-ле. – Целый флот миридийских кораблей, а на них были волшебники, которые вызывали огромные приливные волны... – Эуа-ле, – прервал он её, – послушай, тебе не кажется, что этим агентам из Амлонии надо бы для начала немного протрезвиться? – Я так похожа на идиотку, которая верит чему ни попадя? – разъярилась Эуа-ле. Энтони почувствовал некоторое облегчение – вот такая Эуа-ле была ему всё же привычнее, чем перепуганная зарёванная девчонка. – Амлонийцы сумели поднять своих магов, дать миридийцам отпор и даже захватить кое-кого в плен. От пленников они забрали магоценности, которыми те пользовались... и узнали, что скоро свежие силы Миридии пойдут в Серое море на Вальзию и Курбарт. – На Вальзию? Ты уверена? Я слышал, что королева Маргарита редкостная дура, но не настолько же, наверное, чтобы нападать на родного брата. – Она уже там не правит, – сказала Эуа-ле. – Власть окончательно захватил Равинджетти, а всем известно, как он ненавидит Вальзию. И у него... он открыл какой-то способ то ли усиливать магоценности, то ли мастерить их в несметных количествах... поэтому у него теперь целая армия волшебников. Нападение на Амлонию – это так, пробная вылазка была. Миридию слишком долго считали недоразумением и обращались с ней соответствующе... они решили отплатить. Их передовые отряды уже вышли в М-Морентский океан, – её губы задрожали, – они з-захватывают острова и к-корабли... Я б-боюсь, что б-будет с моей се-семьёй! – У тебя есть семья? – вырвалось у Энтони. – Нет, я родилась сама собой из морской пены! – ядовито сказала она, однако сразу же сникла: – Есть... я рассталась с ними не лучшим образом... но есть... Она вновь заплакала, и Энтони машинально привлёк её к себе, пытаясь переварить услышанное. Война с Миридией! В Миридии развелась целая армия чародеев! Да что вообще происходит? – Ой, папа пришёл! – Мирей наконец-то его заметила и тоже побежала к нему. – Папа, а Эуа-ле сказала, что на нас нападут злые волшебники! Но мы же победим, правда? – Папа, мне нужно срочно подтянуться в фехтовании, я должен быть в полной готовности к тому моменту, когда миридийцы будут здесь... – подошёл и Леон. – Тихо! Я не могу разорваться натрое! Да, Мирей, конечно, мы победим, – Энтони с радостью осознал, что при желании может, как прежде, изобразить уверенность и непоколебимую убеждённость в своих силах. – Леон, разумеется, мы усилим наши тренировки... – Так, ладно, всё, мне пора дела делать, сегодня ночное дежурство, – вдруг вывернулась из его рук Эуа-ле. Слёз на её глазах как не бывало. Прежде чем отойти, она приподнялась на цыпочки и прошептала ему в самое ухо, явно стараясь, чтобы не услышали дети: – Не льстите себе, что можно приписать меня к списку ваших жертв, и не надейтесь, что я перестану следить за вашей деятельностью. Мне сейчас было настолько тошно, что я бы побежала в объятия Альфонса Кареньи, если бы он заглянул сюда вместо тебя. Энтони хотел было ответить на эту наглость, но Эуа-ле уже метнулась прочь от него, к скамейке, где она сама принялась успокаивать бледную как полотно Ивонн. А барашек-то, интересно, чего испугался? Она чистокровная курбартанка, в Морентском океане у неё никакой семьи нет и быть не может... То есть как это чего она испугалась? Эуа-ле же сказала, что Миридия собирается напасть и на Курбарт! Просто новость была такой поразительной – миридийские скорлупки, бродившие по Серому морю, всерьёз не принимались никем – что, похоже, мозги Энтони наотрез отказывались до конца это осознавать... – Мы же ведь победим, да, папа? – теребила его Мирей. – А вдруг они нас захватят? – Да! В смысле – да, победим! – Энтони с трудом подавил раздражение. Ну почему такая мелюзга не может понять, что подобные расспросы только расшатывают всем нервы? – Всё, Мирей, иди поиграй где-нибудь в уголке и не мешай взрослым. Леон, возьми ножи на кухне, пошли фехтовать, – устраивать тренировку прямо сейчас он на самом деле не планировал, но от этого муравейника охваченных паникой девиц хотелось убраться подальше. Леону дважды повторять не пришлось – он тут же растворился в толпе, и Энтони тоже кое-как протолкнулся в сторону своей каморки. Зайдя внутрь и присев на кровать, он представил себе, что будет теперь. Война с Миридией, значит... Ну что, неплохой способ отличиться и заработать себе амнистию. Даже если у миридийцев есть какие-то особенные магоценности – ну и что? Энтони справлялся с кракенами, так что магия для него – дело почти что привычное. Кстати, надо бы поговорить с Лидией – на чьей там она будет стороне? Может, ему участие в боях против миридийцев засчитается за уплату долга. Всё-таки морские бои гораздо ближе и понятнее, чем эти интриги, в которых не поймёшь, кто чего хочет. – Пап, я готов! – позвал за дверью Леон. Упражнения на этот раз были особенно долгими – Энтони хотелось выпустить пар после всего случившегося, ну а Леон сам напросился на усиленные тренировки. Кстати, мальчишка-то неплохо выучился – в какой-то момент Энтони с удивлением понял, что его «сынок» вполне сможет сразиться на равных не только с желторотым подростком наподобие себя самого, но и со средненьким взрослым бойцом. – Вот что, – сказал он, – стрелять ты умеешь? – Почти нет, – ответил Леон. – Учился только при родителях. – Ну тогда, значит, я тебя и этому научу. – А у тебя разве есть пистолет? – Нет, – пистолет он потерял ещё в прошлом году в море, когда едва не потонул возле «Сокровища Амлонии», а нового ему Лидия и Аннита так и не выдали. У маркиза Мегрелля он получал ружьё, но только на время дежурства. – Но, раз такое дело, надо будет раздобыть. – Но у нас же мало денег, – напомнил ему Леон. – Вот что, я придумал: я Эуа-ле попрошу. Вот этого Энтони совсем не хотелось! Мало того, что Мирей подпала под влияние Эуа-ле, так теперь ещё и Леон на её сторону перейдёт! Ещё неизвестно, умеет ли девчонка стрелять – то, что у неё есть пистолет, ничего не значит, может, она им только припугнуть способна. Вон в прошлом году Энтони даже не пристрелила толком, в палец попала... – Я сказал же – раздобуду пистолет сам! У Эуа-ле и времени-то не будет тебя учить. – Учить? – переспросил Леон. – Я имел в виду, что попрошу её достать нам оружие. В лазарете после умерших нередко остаются и пистолеты, и сабли – у солдат регулярной армии их ещё забирают командиры, а то, что принадлежало всяким уличным бандитам, берут все, кто хотят. – Откуда ты знаешь? – Пап, ну мы же сколько времени в пансионе живём! Мне о многом рассказали и Эуа-ле, и Ивонн, и Луиза, и Каролина, – он перечислил ещё несколько имён, очевидно, сестёр милосердия. Энтони они ничего не говорили, с соседками он общался мало – они сами сторонились его, похоже, предупреждённые Эуа-ле. Но Леон-то каков! Перезнакомился со всеми, узнал о каких-то лазаретных порядках... – Что же ты раньше не попросил их принести тебе пистолет? – поинтересовался Энтони. – Просить их красть вещи умерших только потому, что какому-то мальчишке взбрело в голову поупражняться в искусстве боя? – возмутился Леон. – Я думал подождать, пока... пока не вырасту, чтобы они поняли, что оружие мне нужно не для развлечения, но сейчас, раз надвигается война, ясно, что любой, кто способен драться, будет на счету. Энтони стало обидно, что ему самому не пришло в голову получить нормальные пистолеты и сабли из лазарета. Надо же, этот малец соображает иногда быстрее него... Хотя, конечно, у Леона есть одно преимущество – его не возненавидела Эуа-ле, вот с ним все сёстры милосердия и общаются... От этой мысли Энтони впервые за последние часы стало весело – ну да, до того, чтобы о нём надо было предостерегать девушек, Леон пока ещё не дорос.