Бриг «Багровый фламинго»

Несколько судов мелких амлонийских пиратов, патрулировавших море в районе Златичного архипелага, в один прекрасный день слаженно подняли паруса и стремглав кинулись в порты приписки. И уже через полмесяца, Джозеф знал, всей Амлонии с колониями вместе будет известно, что на подходе к острову Лас-Эстрельяс был замечен корабль-призрак, явно пролежавший много лет на морском дне и по неизвестным причинам снова выплывший. Ну и пойдут разговоры… Против этого Джозеф ничего не имел. Чародейство Грега имело и свою положительную сторону: «Багровый фламинго» теперь действительно мало отличался от покоившегося в бухте близ Горма «Красного селезня», разве что пожара там пока ещё не было. Уж на что Джозеф суеверным почти не был, но, повстречай он такой кораблик, и ему бы не по себе стало. Так что амлонийцы шарахались от «призрака», едва завидев его, и к берегу Лас-Эстрельяс «Фламинго» причалил в самом видном месте, будто бы был личной яхтой господина наместника Кареньи. Стоять в тамошнем порту корсары планировали долго. После того, как смыло в море капитана, Робертса и Питера, уже много времени пришлось потратить на прочёсывание того квадрата, где случилась беда. Но ни следа пропавших не обнаружилось. В конце концов, собрав команду, первый помощник объявил: – К сожалению, наших товарищей найти не удалось. Ни живыми, ни мёртвыми. Какая-то маленькая надежда, что они не утонули, остаётся, однако с кораблём в таком состоянии мы больше не можем оставаться в открытом море. Курс на Златичный архипелаг. Обязанности капитана беру на себя я. И слишком обнадёживаться не советую. Если даже капитан, Уолтер и Питер уцелели, тут полно всяких сирен, див-рыб, даже кракены выплывают… понимаете сами. В пути выяснилось, что с капитаном вместе за борт смыло драгоценную карту сокровищ. – Без карты де Фаржа крупных козырей почти не осталось, – скаламбурил, узнав об этом, Куница. – Только Амулет. – Который нам надо сбыть с рук как можно скорее, – докончил Джозеф. – Мы уже убедились, что выходит, если салаки всякие начинают с ним возиться. – Сразу здесь сбывать? – возмутился боцман. – Капитан, подождём хоть до Джарисон-Хэйвена! Там возможностей больше! – Молчать! Что ты в волшебстве смыслишь? Ничего? Я тоже. Что, если из-за Грега этот кулончик приобрёл погибельную силу? Это поставило Куницу в тупик. Джозеф торжествующе усмехнулся. Едва они пристали к берегу, он отправил Лысого Гэмба и Тощего Грега разыскивать кого-нибудь, кому можно было бы сплавить Амулет по достойной цене. Энтони Джамбл был послан организовывать ремонт, а Джерри и матрос Иэйн Ормидж пошли узнавать о купцах, которые бы могли купить содержимое трюмов «Фламинго». Из всех Златичных островов Лас-Эстрельяс меньше всего подчинялся Амлонии, и на корсаров там почти не обращали внимания. От рыбаков-туземцев Джозеф узнал, что наместник в отлучке, поэтому местные и вовсе распоясались – вождь Иоэ-уек даже вынашивает планы полного захвата власти. Вне сомнения, это всё в сумме было для корсаров сущим даром судьбы. На розыски торговцев и ремонтников Джозеф дал команде четыре часа, и от нечего делать решил за это время навести порядок в своей каюте. На суше он предпочитал быть аккуратным – потому что, находясь в море, о состоянии каюты не заботился вовсе. Бутылки с элем у него могли оказаться под койкой, сапоги – на столе, деньги – в пепельнице… И вот по неизвестной причине, едва судно бросало якорь в порту, этот бардак начинал мозолить ему глаза. Впрочем, уборка по методу Джозефа Авери резко отличалась от уборок в лучшем духе добродетельных домашних хозяек. Одежду и обувь Джозеф сваливал в один сундук, монеты разных стран и достоинств в другой, самые дорогие и нужные вещи ставил на стол, а всё оставшееся без разбору тащил в трюм. Так и в тот вечер – убрав одежду и деньги, Джозеф сел рядом с грудой драгоценностей, бутылок (как полных, так и пустых), шкатулочек и невесть ещё чего и стал выкапывать из неё самое необходимое. Вскоре на столе заняли почётные места медный селезень и Амулет. Дело шло резво – кроме талисманов, ничего особенного Джозеф у себя не держал. Но на всякий случай он открывал шкатулки и ларцы – мало ли что там могло заваляться! В одном ларце лежали маленький портрет в кружевной посеребрённой рамке, украшенной рубиновым сердечком, и записка на розовой бумаге. Приглядевшись к портрету, Джозеф стиснул кулаки. Несмотря на неестественно чопорное выражение лица и общее сходство с фарфоровой куклой, изображённую там девушку было легко узнать. Это была белокурая красавица с «Хрусталя». Художник писал мастерски – настолько удачно ему удалось передать и нежные черты лица девушки, и тёмно-серый оттенок её блестящих глаз. Джозеф сглотнул и бережно поставил рамочку на стол. Затем прочёл записку – с некоторым трудом разобрав витиеватый почерк, который не пойми зачем вырабатывают в школах благородных девиц. Милый, дорогой мой Жером, Месье Роллан сделал копию с того портрета, который тебе так понравился. Посылаю её тебе, и пусть моя любовь хранит тебя в сражениях с восставшими! Твой верный вьюночек ждёт тебя. Я столько дней уже простояла на почте, боясь, что тебя убили при Горуане! Какие мерзкие эти революционеры! Хочется надеяться, что мир вернётся. Но я постараюсь, чтобы в любое, даже самое ужасное время ты мог найти утешение и поддержку, любимый, у вечно твоей. Джозеф с наслаждением разорвал записку на мелкие кусочки. И тут же спохватился. Что за дурость на него нашла? Ведь решил же твёрдо, что забудет эту девчонку! Но, видно, недостаточно твёрдо… Впрочем, что же он? Корабль не в открытом море, а во вполне себе благоустроенном порту Лас-Эстрельяс! Сойдя на берег и оставив за старшего Куницу, капитан без обиняков поинтересовался у уже знакомых рыбаков: – Скажите-ка, приятели, есть тут у вас дома свиданий? Один из рыбаков понимающе подмигнул: – Как же не быть! Вон там «Золотое солнце», заведение патроны Сьерры, шикарное, туда сам сын наместника захаживает. Мы не бывали. Это с красной крышей – «Флора» Анниты Родригес. Девчата славные, и музыканты там весельчаки, от души играют. А вот это самая дешёвка, «Уют» тётки Хулианы, там перестарки одни, правда, пиво шикарное. И ещё можете до трактира «Расписная тарелка» дойти, в полумиле отсюда, за пару дублонов найдёте и обед, и симпатичную подавальщицу. Поблагодарив рыбаков, Джозеф, прикинув, принял решение не мелочиться и направился к гостеприимно распахнутым дверям «Золотого солнца». Обстановку он оценил сразу – обитая бархатом мебель, кубки из единорожьей и слоновой кости, парчовые занавески… И девицы действительно красивые, а не намазавшие лица творогом и свекольным соком. – Гинеи или рояльдоры принимаешь, хозяйка? – весело спросил Джозеф у сухощавой дамы средних лет с пронзительным оценивающим взглядом и солнечной улыбкой. – Конечно, сударь, золоту всегда место найдётся, – ответила она с широким жестом в сторону выстроившихся в ряд девушек. – Какую желаете? Это ещё не все, все тут не поместятся… – Местную, – быстро сказал он. – Чтобы брюнетка, глаза голубые или зелёные, кожа тёмная. – Пожалуйста. Позвольте порекомендовать Эуа-ле, – по знаку патроны Сьерры одна из девиц просияла и выступила вперёд. – Восемнадцать лет, опыт четыре года, коренная жительница Лас-Эстрельяс. Эуа-ле кокетливо улыбнулась и повертелась на месте, демонстрируя грудь и бёдра. Да уж, менее похожую на белокурую курбартанку не сыскать. Да хватит думать о курбартанке!.. – Сколько, сеньора Сьерра? – Вам надолго? – На пару часов. – Пять золотых. Плата вперёд. Джозеф, не торгуясь и не возражая, выложил из кошелька вперемешку рояльдоры и гинеи. Эуа-ле тут же подхватила его под локоть и потащила в сторону коридора, который вёл к спальням. Она была, безусловно, обворожительна и пяти золотых вполне стоила. Джозеф сам недоумевал, почему же ей приходится тянуть по коридору его – обычно с такими красотками бывало наоборот. Но вот не было у него желания, и всё. Перед глазами теперь уже неотступно возникала сероглазая курбартанка, в ушах звенел её голос с прелестным курбартским акцентом, а серые глаза смотрели с такой детской доверчивостью и искренностью, и почему-то становилось совестно… – Я, кажется, понимаю, – послышался другой голос, низкий и мелодичный, и с акцентом совершенно иным. – Сеньор просто хочет от чего-то отвлечься. Или от кого-то? До Джозефа дошло, что он сидит на подоконнике, не обращая ни малейшего внимания на уже сбросившую платье Эуа-ле, раскинувшуюся на постели. – Да нет, что ты, – замотал он головой. – Так, задумался. Эуа-ле рассмеялась: – Ах, думаете, вы первый? Вы же заказ сделали, даже не разглядывая нас. Моя подруга Уоа-рин тоже местная, как и я, и у неё глаза голубые. Не будь она занята, вы бы взяли её, не моргнув глазом. Джозеф в последний раз попытался что-то вяло возразить, но его слова прервал новый взрыв смеха. – Дайте догадаться, – Эуа-ле села, подперев кулаком голову. – Она блондинка и светлокожая, и вы почему-то считаете, что не должны или не можете её любить. Кроме того, она вам мало знакома… Ах, ясно! Вы циник и не верите в любовь с первого взгляда. – Заткнись! – не выдержав, заорал Джозеф. – Я пришёл сюда для того, чтобы мне помогли забыть её, а не для того, чтобы какая-то потаскуха читала мне лекцию о любви! – А вам забыть не удастся, – не дрогнув, пожала плечами туземка. – Разве что на время – но потом будет тяжелее. – Что ты в этом понимаешь? – Всё, – уверенно заявила Эуа-ле. – По вашему лицу всё видно. А что вы циник – так в корсары иначе не пробиться. Лишь корсар платит чужими деньгами – честный купец сперва обменял бы всё на дублоны. Так, вы меня слушаете вполуха, вас мучают мысли о той беляночке. Расскажите мне о ней! – Что? – поразился Джозеф. – Отведите душу, говорю. Конечно, вы боитесь быть поднятым на смех и задразненным до смерти, но я-то не матрос с вашего корабля, мне сохранить работу хочется… Да расскажите же о своей прекрасной даме! Если вы выйдете отсюда с недовольной миной, не видать мне жалованья. И Джозеф, всё ещё мысленно изумляясь всей нелепости ситуации, выложил внимательно слушавшей Эуа-ле всё. И о взятии «Хрусталя», и о бриллиантовом кольце, и о найденном недавно портрете… Туземка сочувственно улыбнулась: – Да-а, бывает такое. Ну так что? Выкопайте ваши сокровища – и марш назад в Курбарт. Отыщете владельца той яхты, а через него и на красавицу свою выйдете. – И дальше? Она же мне не на час или два нужна… – …а до самой смерти и далее, – хихикнула Эуа-ле. – И в чём проблема? Разве она обязана предпочесть того хлюпика, если будет знать, что у неё есть выбор? Джозеф понял, что она права. Он выше этого «милого, дорогого Жерома» головы на две и раза в три шире в плечах. А пока он бороду не отпустил, его вообще Денди Джо частенько называли… – Ну вот, вы же сами это знаете! – заключила Эуа-ле. – Что вам ещё нужно? – Решительно ничего, – улыбнулся Джозеф. – И спасибо тебе огромное. Он сунул ей в руку ещё два золотых. Эуа-ле радостно захлопала в ладоши и чмокнула его в щёку. – Тогда, может, я оденусь, и мы выйдем? – предложила она. – Я не для того здесь обретаюсь, чтобы влюблённые дурни время моё рабочее тратили! Чувствовавший себя гораздо оптимистичнее Джозеф всецело согласился, что в услугах Эуа-ле больше не нуждается. – Ну, как? – спросила его на выходе обеспокоенная Сьерра. – Быстро вы что-то. – Замечательно, – сказал Джозеф. – Эуа-ле и вам огромнейшее спасибо. Сьерра умела отличать лесть от искренней похвалы и прямо расцвела, поглядев на лицо Джозефа. – Зайдёте ещё? – Дела, – исчерпывающе сказал корсар. – Корабль штормом раздолбало, ремонтировать надо будет. – А… – ни единым движением Сьерра не выдала разочарования. – Удачи, сеньор, и спасибо за визит. Уходя, Джозеф успел заметить, как свободные от работы подруги окружили Эуа-ле. – Как ты там? Он тебя не придавил? Я вот боюсь таких рослых! А мне, наоборот, нравится… – наперебой щебетали они. Эуа-ле, таинственно улыбаясь, только отвечала, что осталась не менее довольной, чем сеньор. Разумеется, вряд ли она собралась всегда держать в строжайшей тайне содержание их беседы. Но Джозефа это не сильно смущало. Эуа-ле же сказала, что он не единственный, явившийся в их заведение и в итоге ограничившийся разговором по душам. Ну, поахают, поохают подружки, а там другой клиент или свежая сплетня благополучно отвлечёт внимание, и за береговую линию Лас-Эстрельяс секрет Джозефа Авери выйти не успеет.