Бриг «Багровый фламинго»

Сирен от яхты пришлось отгонять ещё дважды. Один раз при помощи струйки серебряной воды, второй – швырнув в море серебряный экю. Справедливости ради сказать, фальшивый – железный внутри. Но золотистые дельфины лично для Амелии были малым злом. Главное, надо было приглядывать, чтобы в море не сиганул никто из мужчин, а так-то опасности сирены не представляли никакой. Кроме того, у девушки появилась такая новая забота, что и водные элементали, и дрейки, и курбартские корсары на время отошли на задний план. У неё началась женская болезнь. То, о чём Амелия перед отплытием совершенно не подумала. Точнее, начисто об этом забыла и, почувствовав сильные боли в животе, чуть было не обратилась к доктору Лерби. Вовремя, сверившись с календарём, догадалась, в чём дело. Хорошо ещё, что благодаря тому же доктору аптечка на яхте аж занимала один из трюмов. Стянуть несколько рулонов марли было пустячным делом. Хуже было с избавлением от этой марли – приходилось выкидывать её ночью, привязав к взятому из балластного отсека кирпичу, чтобы не всплыла. Днём на палубе постоянно болтался Питер, и от его любопытных глаз не скрывалось там ничто – от носа до кормы и на милю окрест. Уолтер Робертс между тем понемногу поправлялся. Он даже, несмотря на протесты Амелии, иногда вставал и делал несколько шагов взад-вперёд по каюте. – Подумаешь, – отмахивался он, – я же по чуть-чуть. Две недели не вставать – это с ума сойти можно. Я тебе не балласт! Ему было действительно скучно соблюдать постельный режим. Четыре книжки, которые удалось найти в каютах «Марселин Жюли», и старый бортжурнал он прочёл за день. Потом все члены экипажа по очереди играли с ним в карты – но Амелия, так и не научившаяся карточным фокусам, быстро проигрывала, Питеру не хотелось сидеть на одном месте, а доктор Лерби слишком долго думал над каждым ходом. В общем, единственным мало-мальски пригодным развлечением оставались беседы с Амелией. Тем более что девушка из-за болей вообще весь день стала сидеть в каютах. – Терпеть не могу хворать, – пожаловался ей Робертс на второй день плавания. – Противно так... валяешься без сил, будто ты медуза на берегу. Конечно, сейчас я ранен, а не болен, но разницы на деле мало. – Ничего, ничего, – успокаивающе сказала Амелия. – Зато поправишься уже точно, доктор Лерби же сказал. – Если б не мужской костюм, принял бы тебя за сестру милосердия, – улыбнулся матрос. – Кстати, Милли, ты не думала о том, что будешь делать, если ранят тебя? – То есть? – переспросила она. – Ну представь хотя бы, скажем, ту же историю, что со мной случилась. Резануло тебя по ноге. Сама не перевяжешь ведь! А чужой сразу поймёт, что ты женщина, – и Уолтер пригляделся к Амелии. Ей стало ужасно неловко: после разоблачения он часто стал пристально изучать её взглядом, высматривая девичьи очертания. Проверить их на ощупь она не давала ему возможности и про себя радовалась, что, когда ему можно будет вставать, они уже будут на борту брига. Уолтер всё-таки обещал хранить тайну – он не станет лезть к Амелии на глазах у экипажа. – В крайнем случае открою секрет доктору Лерби, – неуверенно предположила девушка, немного подумав. – Ну знаешь! Разве можно полагаться на то, что именно он будет рядом? Опять же, представь то, что произошло со мной. Смыло тебя с твоей раной за борт, вынесло невесть куда. Если тебя найдут врачи там – допустим, тебе снова повезёт – ты и им тайну откроешь? Получается, будет у тебя рассказ по секрету всему свету. Это выбило Амелию из колеи. Девушка в очередной раз прокляла свою давнюю беспечность: почему, ну почему она не обдумала свой план стать корсаром подольше? Как постоянно обнаруживалось в последнее время, она не то что не всё предусмотрела, она не позаботилась практически ни о чём. Наёмники барона Кантера, ундины с сиренами, теперь ещё и это – Амелия снова убедилась, что, пораскинь она мозгами в Мондж-Пойнте, она бы не бросилась в подобную авантюру. – Понятно, – хохотнул Уолтер, увидев её замешательство. – Что ж, видно, тебе придётся решать проблемы по мере их возникновения. – Да-да, – торопливо кивнула Амелия. – Пусть сначала меня попробуют ранить! – Хотя уже в самом что ни на есть крайнем случае... – протянул он. – Я немного умею перевязывать раны. Если надо будет, ещё подучусь, с тобой в качестве пациентки. Тон у него при этом был такой явно недвусмысленный, что Амелия вспыхнула. Нет, как же несправедлива жизнь! Почему с мужчиной – пусть и с глуповатым мальчишкой – Уолтер говорил нормально, а стоило ему обнаружить настоящую природу Амелии, она тут же превратилась в объект для заигрывания?! – Уолтер, ты не можешь хоть на время представить, что я юноша? – взмолилась она. – Могу, – с готовностью ответил он. – Это я буду делать, когда мы вернёмся на нашего «Фламинго». – А сейчас никак? – Зачем? – поднял он бровь. – Милли, не строй ты из себя невинный цветочек! Неужели не заметно, что ты мне нравишься? – Из-за немного другого строения тела сразу всё и пошло, – обиделась девушка. – Уолтер, мне это более чем заметно и страшно неприятно, и вовсе не потому, что я, как ты говоришь, цветочек! На всём бриге я тебе готова была доверять больше всех, больше даже, чем Джозефу! Я даже почти что считала тебя другом! Неужели теперь я не могу с тобой поговорить без этих пошлых намёков? – Милли, будь уверена, я ещё не до такой степени одинок, чтобы хватать любую первую попавшуюся юбку... э-э... н-да, юбку... ну неважно. Ты мне действительно нравишься. Ты славная девочка, ты, не устану повторять, спасла мне жизнь, и у тебя задатки будущего лихого бойца. И почему только тебя стесняет то, что ты мне доверяешь? Не понимаю совершенно. – Я… я… – Амелия смешалась и запуталась вконец. – В любом случае, Уолтер, я сейчас не могу ничего… гм… такого предпринимать, по причине всех женщин. Подожди хоть немного. – Тьфу ты, я и забыл о том, что такое бывает, – весело отозвался корсар. Ситуация складывалась более чем дурацкая, но тут, к счастью, сверху послышались голоса на ломаном курбартском. «Марселин Жюли» встретилась с каким-то кораблём. Амелия прислушалась. – Эй, на «Марселин Жюли»! Чей корабль? Откуда, куда идёте? – Добрый день «Сокровищу Амлонии»! Яхта отнята у семьи де Жерьез. Принадлежит мне, Рожеру Лерби. Я плыву с Жерьеза в Пор-де-Пуассон, но кружным путём! Мои дети любят морские прогулки! А сами вы откуда и куда? – С Лас-Эстрельяс в Арлинте! К губернатору Арлинте плывёт с поручением сеньор Альфонс Каренья, сын наместника Лас-Эстрельяс! Забыв о болях и о том, что лучше конспирироваться, Амелия стрелой ринулась на палубу и крикнула вахтенному «Сокровища»: – Эй, приятель! А вальзийский бриг «Багровый фламинго» капитана Авери к вам в порт не заходил? – Заходил, до сих пор стоит, – отозвался вахтенный. – На ремонте. У них там ещё недели на две работы самое меньшее. – Спасибо! – обрадовалась Амелия. Ну, хоть тут удача не отвернулась от неё. Она боялась, что благодаря помощи какого-нибудь сильного волшебника «Фламинго» быстро стал как новенький и уплыл в неизвестном направлении. Мало ли – Джозеф вполне мог и передумать разыскивать Жёлтый остров! На следующее утро мимо прошла амлонийская пассажирская бригантина, матросы которой рассказали о встрече с кораблём-призраком на подходе к Златичному архипелагу. По описанию Амелия и Питер легко узнали «Багрового фламинго», но разубеждать амлонийцев не стали. – Это «Красный селезень» Арнольда Болнера, – изо всех сил стараясь сохранять серьёзность, торжественно сообщила вахтенному бригантины девушка. – Сразу видно. Он же кровавого цвета! И потопленный, как вы говорите… Старик Арни вернулся, больше некому. Слухи о призраке успели, видимо, разнестись далеко. За последующие три-четыре дня Амелия узнала о нём от едва ли не десятка разнообразных судов, включая лодку лас-эстрельясских туземцев. Весь экипаж «Марселин Жюли» корчился от смеха, наслушавшись потрясающих подробностей, которые сообщали чужие моряки о кровавом корабле. Говорили, что на его палубе горит непрекращающийся пожар. Говорили, что на носу брига сидит сам Старик Арни с отрубленной головой курбартского адмирала в руке. Пересказывали страшные предсказания, якобы спетые хором чудовищ… В общем, почву для фантазий сотен матросов «Багровый фламинго» дал отличную. Кроме бесед с видевшими корабль-призрак встречными, была у Амелии и другая причина долгих прогулок по палубе. После того разговора в каюте она по возможности избегала общества Уолтера Робертса. Еду и то ему теперь приносил Питер. Иногда юнга поднимался на палубу и звал: – Капитан! Уолтер хочет с тобой поговорить! – Я занят! – Амелия немедленно вынимала карту де Фаржа и подносила её к глазам, давая понять, что это её последнее слово. Ей было тяжело. Ах, если б мама была рядом! Хотя Джорджина Марр плохо могла говорить, для дочери у неё всегда находился краткий полезный совет. Но об отношениях с мужчинами Амелия с ней побеседовать до отплытия успела мало. В общих чертах девушка имела о них представление, однако на практике сталкивалась с мужским вниманием редко. Смуглая, с короткими волосами и непримечательной фигурой, с кожей, огрубевшей от работы и морской воды, редко бывавшая на гулянках, она удостаивалась разве что щипков со стороны подвыпивших матросов. Щипки, кроме раздражения, ничего у Амелии не вызывали. Столкнувшись же с более пристальным вниманием, и со стороны Уолтера, а не кого попало, она, признаться, растерялась. Ей было дико думать о том, что она может быть его любовницей… но вот ему самому это виделось вполне допустимым, а он старше и опытнее, чем она. И он ни разу не пытался взять её силой, хотя даже с раненой ногой ему бы это очень даже удалось. Она питает к нему только дружеские чувства – а, может, так оно вначале и полагается? Если б на его месте был Энтони Джамбл, красивый, но противный, Амелия, как ей самой казалось, не сомневалась бы в отказе. Но Уолтер… Ясным вечером на седьмой день плавания Амелия была на палубе одна, стоя у штурвала и любуясь закатом. Лёгкий солёный бриз еле-еле раздувал паруса и щекотал ей лицо. Над палубой кружились, пронзительно крича, чайки. Доктор Лерби и Питер играли внизу в кегли – то и дело что-то внизу стучало и грохотало, а Питер в азарте орал «Ура, попал!». Внезапно сзади раздались медленные шаги. Обернувшись, девушка увидела опиравшегося на трость Уолтера. – Прости меня, Милли, – тихо сказал он, прежде чем она успела произнести хоть слово. – Я готов повеситься с тоски, вот и не сдержался. – Откуда столь проникновенное раскаяние? – поразилась Амелия. – Я боюсь, что ты высадишь меня где-нибудь на Моллисоне, – честно ответил Уолтер. – Ты после истории с «Розамундой» говорила что-то о Гириэлесе, но от него мы, к счастью, уже слишком далеко уплыли. – Постой! Высадить тебя на острове? Да ты что! – Я же могу выдать тебя. – Как так? Ты сказал… – Милли, ты иногда бываешь потрясающе наивной. Капитану Грэльду я тоже сказал, что не сдам его властям. – Так почему я должна верить твоим извинениям? – Потому что Грэльд не был хорошенькой девушкой вроде тебя. Амелию бросило в жар. Никто и никогда не называл её даже миловидной. – Какая же я хорошенькая? – прошептала она, глядя в пол. – Я же не из тех женственных леди, которые… – Ты дочь моря, Милли. Единственная настоящая дочь моря, которую я видел в своей жизни. «Берегись соблазнителей, которые рассыпаются в комплиментах; на уме у них лишь одно…» – всплыло в памяти одно из предостережений матери. Однако на такого соблазнителя Уолтер был ни капельки не похож. Когда он притянул её к себе и поцеловал, Амелия не противилась. Сердце бешено колотилось, а в голове осталась одна-единственная мысль: неужели так и полагается встретить свою любовь? Неужели, скажем, у папы с мамой всё началось вот так же неожиданно и довольно-таки нелепо? Мама никогда не рассказывала… Она смущённо призналась в своих сомнениях, и Уолтер тихонько рассмеялся: – Какой же ты ребёнок в этом отношении, бедняжка. Не была бы твоя мать больна, она бы тебе объяснила всё лучше. Он снова наклонился к ней. Ощутив второй поцелуй, Амелия поняла, как ей самой не хватало в суровой корсарской жизни ласки и нежности. До отплытия «Марселин Жюли», конечно, она связывала мысли о них только с матерью… Тяжело дыша, Уолтер ещё крепче прижал к себе девушку, его свободная рука начала опускаться с её плеча ниже… И тут послышался быстро приближающийся топот ног. Лерби и Питер торопились сообщить, кто выиграл в кегли. Робертс поспешно отпустил Амелию и отступил на шаг. – И всё же, капитан, жарить рыбу лучше всего умеют именно в Амлонии! – провозгласил он как раз в тот момент, когда юнга и доктор, весело и возбуждённо жестикулируя, выбежали на палубу. – Я не знаю, что и сказать тебе на это, – пролепетала девушка. Ничего не заметивший, как всегда, Питер принялся в деталях описывать, как он одним ударом сбил пятнадцать кеглей и по какой причине ему не удалось сбить все двадцать.