Бриг «Багровый фламинго»

Амелия с облегчением уселась на диван в каюте Крошки Билли. Наконец-то дома!.. Удивительно – за такое короткое время она стала называть домом «Багрового фламинго». Но она действительно обнаружила, что соскучилась и по команде, и по самому кораблю. За время её отсутствия здесь проделали уже немалую часть ремонта, и бриг больше не напоминал корабль-призрак; а её уютная каюта и вовсе от шторма не пострадала. Девушке хотелось побыть одной. Всего лишь накануне её поцеловал Уолтер, и с тех пор им не удавалось остаться наедине – полночи яхта лавировала среди отмелей на подходе к Златичным островам, а потом и Амелия, и Уолтер, и доктор Лерби разошлись по каютам, засыпая на ходу. Лишь Питер, бодрость которого казалась неиссякаемой, остался на вахте (правда, почти у самого берега Лас-Эстрельяс выяснилось, что юнга, едва все скрылись, спрятался в кубрике и заснул). Когда доктор уже зашёл к себе, Уолтер тихонько шепнул Амелии: – Скоро мы с тобой встретимся. И под встречей он подразумевал совершенно точно не обычную встречу на следующий день на палубе. Но к новому свиданию наедине Амелия совсем не была готова. Поэтому, едва только закончились приветствия возвратившихся на борт, девушка приказала Уолтеру следить за покраской корабля, а сама торопливо ушла в каюту и закрылась на замок. Она не знала, что ей надо думать, чувствовать, а уж тем паче делать. Любила ли она Уолтера? Он ни разу – ни разу! – с отплытия не показался ей красивым и привлекательным. Не урод, разумеется, но... ничего особенного. До Энтони Джамбла далеко. Однако же и мама, и старшие соседки неоднократно говорили Амелии, что наружность как раз может быть обманчивой, и прежде всего надо узнать о том, что в душе у человека... И что в душе? Уолтер – корсар, со всеми вытекающими отсюда следствиями. Он сам этого не скрывает. Он корыстен, не гнушается лжи и даже предательства, когда-то сбежал от семьи. А главное: полюбил ли он её по-настоящему? Или между ним и щипавшими её от нечего делать пьяными матросами нет принципиальной разницы? Что бы сказала о нём мама? Вдруг Амелия подскочила. Мама! Она же наверняка уже переживает, куда дочка задевалась – если бы Амелию на торговое судно взяли, она бы давно прислала письмо из какого-нибудь порта... А тут столько времени – и ничего? Обругав себя выученными у команды словечками за то, что едва не забыла о родной матери, Амелия решительно села и начала писать письмо. Подсознательно она понимала, что для неё это ещё и предлог отвлечься от мучивших её мыслей о Уолтере. О нём она решила не упоминать. Ведь это сложно было бы сделать, не рассказав подлинной истории своих приключений... Поэтому письмо Джорджине Марр в итоге началось примерно так: Пуэрто-Эсплендидо, Лас-Эстрельяс, Амлония. Дорогая мамочка! Ты, наверное, сама не своя от того, что я давно не пишу. Извини, пожалуйста – у меня просто было много дел. Торговый корабль, на который меня взяли, зашёл в Амлонию, и там меня согласилось принять за гораздо большие деньги исследовательское судно. У них, понимаешь, было ограничено время, а их кок неожиданно заболел. Вот я сюда и попала. Мы плывём к Саудании, и плавание будет достаточно долгим. Но мне не скучно. Команда очень хорошая. Капитан ищет какой-то загадочный Жёлтый остров, изображённый на одной-единственной старой-престарой карте. Он уверяет, что там можно найти сокровища. Хорошо бы! Мы уже договорились, что команда поделится ими и со мной. Как твои дела? Я понимаю, тётка Элизабет – не лучшая сиделка в том, что касается характера, но я ей пообещала хорошо заплатить, а другой родни у нас нет. Ну а обычные слуги – сама понимаешь, мало кто согласится работать за обещание... Надеюсь, родная, тебе не хуже. Лекарь до моего отъезда сказал, что ухудшение в будущем маловероятно. Я по тебе и по нашему домику ужасно скучаю. Всё-таки морская жизнь – необычно для женщин! Дальше, хорошенько подумав и сделав вывод, что иногда белая ложь лучше правды, Амелия, опираясь на найденный в каюте Билли романчик о кладоискателях, написала восемь страниц о весёлых, но совсем не опасных приключениях каравеллы «Утренняя заря». Мама терпеть не могла подобное чтиво, а тётка Элизабет и вовсе книги считала дурацким баловством богатеньких, поэтому они во время чтения письма – Амелия знала – ничего не заподозрят. Помусолив карандаш, в конце письма Амелия добавила: Боюсь, не могу сказать, куда писать мне письма. Следующая наша остановка будет, видимо, в Джарисон-Хэйвене, но не ручаюсь, не ручаюсь. Лучше давай так: я тебе буду присылать весточку из каждого порта, куда мы станем заглядывать. А если по каким-то причинам задержусь в одном и том же месте надолго – тоже непременно сообщу. С любовью, Амелия. Дверь каюты кто-то подёргал, затем послышался голос Уолтера: – Капитан? Покраска окончена. – Сейчас выйду поглядеть, – отозвалась Амелия и торопливо запечатала письмо. Отправителя на конверте она писать, конечно, не стала, справедливо полагая, что почтальонам будет достаточно адреса, а её почерк мать узнает. Маляры сделали своё дело блистательно. «Багровый фламинго» снова щеголял мягкими, тёплыми оттенками красного и розового. Пронзительный кроваво-алый цвет был сначала Джозефом, а затем и Амелией отвергнут – слишком уж он ассоциировался с «Красным селезнем», о восстании которого из морских глубин и без того теперь легенды ходили. – Пойдём в трактир отметить, – предложил Уолтер. – В «Расписной тарелке» все уже, кроме нас, перебывали. Даже Питер сбегать успел. – Мне сперва на почту нужно, – Амелия показала конверт. – Письмо сестре отправить. При упоминании о сестре капитана несколько человек зашлись в хохоте. Амелия так на них посмотрела, что они отвернулись и прикусили губы. Ежу было понятно, что Уолтеру хотелось побыть вдвоём с ней, но она понимала и то, что в любимом всеми трактире это ему вряд ли удастся. Лучше было бы выйти за пределы города, в лес, о чём Амелия и сказала, едва они отошли на безопасное расстояние от корабля. – Терпеть не могу эти субтропические леса, – фыркнул Уолтер. – Но, пожалуй, правда. Обсуждать тайны в таких местах, – он широким жестом указал на сидевших повсюду, во всех забегаловках моряков, – значит то, что они перестают быть тайнами. Они зашли на почту и благополучно отправили письмо – Уолтеру Амелия, конечно же, тихонько сказала о настоящем его адресате. Как раз в это время заканчивал погрузку вальзийский почтовый корабль до Горма, и Амелия заворожённо проследила, как её письмо едва ли не в последний момент подсунули в стопку других писем в огромном ящике и как ящик потащили в трюм. – Тихоходный, – сказал Уолтер, оценивающе осмотрев судно. – Но, если всё будет хорошо, недели за три дойдёт. – Это только по морю, – вздохнула Амелия. – И если в Горме ничего не перепутают, если нигде оно не задержится, через ещё неделю дойдёт до Мондж-Пойнта. А там мистер Флинтер забирает почту для нашего посёлка раз в три дня. Вот и считай... Они ещё посидели у пристани и понаблюдали за отплытием почтового, пока Уолтер не заявил: – Капитан, если мы хотим ещё куда-то успеть сходить, нам надо идти сейчас. А то возвращаться будем по полной темноте. Городок был маленький, хотя бьющая ключом жизнь и создавала иллюзию, будто это чуть ли не столица. На самом деле не более чем пятнадцать минут спустя последние хижинки остались позади, и Уолтер с Амелией оказались в густом лесу, где витали пряные и незнакомые девушке ароматы. Когда они отошли для страховки подальше от людей, Уолтер высмотрел огромный выступавший из земли корень и уселся на него со словами: – Наконец-то можно называть тебя Милли. Амелия робко опустилась рядом с ним. Если честно, она не очень хорошо представляла, что сейчас должно произойти. И должно ли. – А если кто-то пошёл сюда погулять и услышит? – опасливо спросила она. Подумав, Уолтер снял свой плащ и накинул его ей на плечи: – Если кто-то будет подходить – закутайся, не будет видно, что у тебя мужская одежда и короткие волосы. Ветви тут густые, света мало, в лицо тебя никто, кроме нашей команды, не знает. А у них нет ни малейшей причины идти в лес. Если они будут нас искать, то где угодно, но не здесь. – Ну а вдруг не найдут и пойдут сюда? – Амелии было страшновато, и она уцепилась за новую возможность увильнуть от прогулки с Уолтером наедине в лесу. – Дорогая, если они нас не найдут нигде на виду, они решат, что мы развлекаемся в каком-нибудь весёлом заведении вроде «Флоры», где уже десятка два наших перебывало, и забудут о нас до следующего утра. Девушка покраснела и ляпнула: – А эта догадка будет очень сильно далека от правды? Она тут же пожалела о сказанном. Ну кто тянул её за язык? Где её воспитание, хотя бы его остатки? И вообще – что она сделала? Зачем отправилась с Уолтером в лес? Но корсар рассмеялся: – Право, Милли, ты воплощение невинности. Осмотрись вокруг! Лежать на этой земле, на которой полно всяких колючек и камушков, от которой несёт болотными испарениями... я уже не говорю о всяких пакостных змейках, паучках и ящерках, кусачих и частенько ядовитых, которые сквозь ткань прокусывают редко, а вот за руку цапнуть для них самое милое дело. – Тогда зачем было тащить меня в эту глушь? – запуталась она. – Просто так, – пожал плечами Уолтер. – Можешь счесть романтическим свиданием. Мне хотелось поговорить с тобой и быть уверенным, что никто не подслушает. Я успел соскучиться по нашей болтовне на яхте. – Расскажи тогда мне поподробнее про эти острова, – попросила девушка. – Ты ведь уже тут бывал? В глубине, я имею в виду, не в портах. – Конечно! – и Уолтер принялся красочно рассказывать о головокружительных приключениях пиратов, скрывавшихся от правосудия в джунглях Златичного архипелага. Пока он говорил, он обнял девушку за талию одной рукой, а другой взял её за руку, и Амелия, заворожённо слушавшая, этого почти не заметила. Время тоже пролетело совсем быстро. Уолтер всегда был хорошим рассказчиком. – ...и так мы убежали с Вердас-Пальмас, – завершил он историю. Амелия устало улыбнулась и, поглядев на небо, в ужасе обнаружила, что уже стемнело и сквозь листву сверкают звёзды. – Ой! Ну мы и засиделись! – перепугалась она. – Как же мы домой доберёмся? – У меня с собой пистолет и посеребрённый ножик, – успокоил её матрос. – Кроме того, сейчас на самом деле ещё довольно рано. Если б солнце уже зашло, мы бы с тобой друг дружку не могли различить. А так у нас есть время добраться до города. Здесь всегда рано темнеет, а звёзды очень яркие – остров в честь них и назван. Но Амелия, забыв о всех своих предыдущих страхах, в панике прижалась к нему. Чёрные силуэты неизвестных ей деревьев напоминали диковинных чудовищ, любой шорох казался ей знаком приближения лесного тролля. О, лучше уж пусть из-за деревьев выйдет вся команда «Фламинго» с фонарями! Лучше пусть они все узнают её секрет, зато разгонят эти ужасы!.. – Милли, вот уж не ожидал! – искренне удивился Уолтер. – Ты ж несколько раз ночную вахту отстаивала! – Так т-то на б-б-бриге, – прошептала она. Уолтер снял её с корня и прижал свои губы к её губам. – Не бойся, – тихо сказал он. – Уверяю тебя, это практически безопасные места. Тут же меньше мили до города! И я здесь. Он действительно держался абсолютно спокойно – не с напускной храбростью, а так же безмятежно, как и раньше. Понемногу его спокойствие передалось и Амелии. Её глаза привыкли к окружающему полумраку, и на подходе к городу она уже поняла, что и вправду ничего опасного в такой вылазке не было. Ей даже понравились тёмно-бирюзовые вечерние пейзажи – там не было бившей в глаза днём яркости красок, непривычных для вальзийки. – Я же рассказывал тебе про настоящий лес, далеко от поселений, – страшным голосом сказал Уолтер, когда они уже шли по городской улице, освещённой и запруженной народом. – Вот там да, ухо держи востро – даже в полдень! «Багровый фламинго» был ярко освещён – ради рабочих, продолжавших ремонт – и виден издалека. «Марселин Жюли» уже отбуксировали в док – у команды не было ни возможности, ни желания тащить с собой эту яхточку. По распоряжению Амелии Джозеф сдал её в аренду представителю наместника. – Правда, хорошо мы провели вечер, Милли? – еле приоткрывая рот, спросил Уолтер, склонившись к самому уху девушки. Та кивнула. – Я запустил Маунту в каюту двух жирных летучих мышей, и в итоге он договорился поменяться каютами со мной, он говорит, что у него сыро, вот они и заводятся, – добавил корсар – так же, чуть слышно. У Амелии снова всё сжалось внутри. Джерри Маунт жил дверь в дверь с ней. А Уолтер уже в полный голос перекрикивался с бродившими по набережной матросами, расхваливая блюда и подавальщиц «Расписной тарелки». И всё-таки, поднявшись на палубу и вспомнив, как чудесно они посидели в лесу, Амелия подумала, что, пожалуй, против присутствия поблизости Уолтера она ничего не имеет. Сидя с ним рядом и слушая его рассказы, она даже не обратила внимания, как стемнело... может, это и есть признак любви? Стараясь об этом не думать, чтобы не краснеть, капитанша попыталась сосредоточиться на том, что говорил Джозеф – на необходимости дополнительного ремонта киля.