Бриг «Багровый фламинго»

Тюрьма может изменить человека так, что и не узнаешь. Казалось бы, это ясно как день. Но на самом деле убеждаешься в этом только на собственном опыте. При том, что отсидел-то он не более полугода. Конечно, это было намного меньше отведённого ему на суде срока, но в один прекрасный весенний день стражники, перешёптываясь о щедрости достопочтенного Уильяма Гаттерна, открыли дверь камеры и велели ему сматываться. Уолтер помнил, как стоял на пристани перед кораллово-розовым бригом, слушал шёпот прибоя и дышал уже полузабытым воздухом свободы. Бриг покачивался на волнах, прекрасный, новёхонький, очень быстроходный и довольно устойчивый, но… Уолтера он как-то больше не тянул. Равно как и вроде бы заманчиво шуршащее море. Больше всего Уолтеру вдруг страстно захотелось сесть в первый попавшийся дилижанс, уехать в Арчерпорт и посмотреть на серо-бурые горные склоны. Зайти в дом под затейливой вывеской «Робертс & Робертс: Лучшая рыба в Вальзии». Увидеть усталое лицо матери, услышать ехидные смешки Боба. Конечно, Уолтер понимал, что это невозможно. Если он не явится на корабль, его схватят снова, и начинающий пират Уильям Гаттерн махнёт на него рукой. А даже доберись он до Арчерпорта… мать и брат могут его не узнать. Веснушчатый худощавый парнишка с ломающимся голосом превратился в закалённого смуглого мужчину. Кто ему поверит? Мало ли Робертсов по этой земле гуляет… Тем не менее, пиратство его манить перестало. Он это понял. Такой свободы ему не надо. Зачем? Удовлетворения она ему не принесла. Он не мог сказать, как многие собратья по тюрьме, что «время потратил зря, но, знаете, ужасно приятно потратил!» Может, сбежать с брига на каком-нибудь островке и стать рыбаком? Уолтер вспомнил, как отец учил его ловить рыбу, и у него защипало в горле. Ещё ему совсем уж неожиданно захотелось жениться. И вроде бы полгода назад распевал с командой «Селестины» куплетики в духе: Женитьба хорошего не принесла: Не девка жена, на подъём тяжела. Кораблик мой быстро по морю плывёт, А жёнушка милая дома живёт. На каждую пристань девчонка нужна – За бригом поспеть не сумела жена! Но интерес к морским странствиям пропал. И осталось сосущее чувство полного одиночества. В тюрьме и то лучше было – там приятели всё-таки сидели. А теперь куда податься, кто ему даст приют? За тридцать лет ему, самое время семью заводить… А вот нет же – тащат в море! Море Уолтер любить не перестал. Однако, например, яркое солнце он тоже очень любил и при этом не собирался лезть в небо и сидеть на этом солнце. То же самое и со знакомым до боли Серым морем. Оно по-прежнему завораживало взгляд, но стало чужой стихией. В нём хотелось только рыбу разве что ловить. У берега. Вслух Уолтер ничего такого не говорил и изображал из себя вполне довольного жизнью моряка. «Багровый фламинго», как планировалось, вышел в плавание, и полный в равной мере энтузиазма и наивности капитан, которого все прозвали Крошкой Билли, стал понемногу превращаться в достойного корсара. Уолтер симпатизировал мальчишке: ведь когда-то и он был таким же, когда убежал из дома… В Билли, как и во многих подростках, непонятным образом сочетались любовь к дракам и сварам, авантюризм и добрейшая детская душа. Уолтер уже приготовился наблюдать, что в итоге вырастет из такого капитана. В столь юном возрасте мало кто командовал судами – в лучшем случае матросами простыми были, а обычно и вовсе в юнгах маялись. Интересно, что бы получилось из Крошки Билли… Вот только после шторма, едва не утонув в море, по чистой случайности Уолтер понял, что под личиной Билли скрывается женщина. Этого он сперва просто не мог осознать. Девушка-моряк! Тем более девушка-пират! Абсурд! Потом он догадался, что это многое объясняло. Иногда капитан вёл себя так, как самый последний плакса и размазня среди парней себя не ведёт. А вот девушка… И тем не менее – так замаскировалась, что даже такие случаи ни у кого не вызвали подозрений! Узнав историю Милли – так он стал её по взаимному согласию называть, – Уолтер и вовсе проникся к ней сочувствием и восхищением. Пойти в корсары ради того, чтобы вылечить разбитую параличом мать! Сколько же мужества должно было собраться в девичьем сердце, чтобы она смогла на такое отважиться… Милли сказала, что на родном побережье её прозвали дочерью моря. Лучшего прозвища, по мнению Уолтера, придумать было нельзя. Спустя всего несколько дней после обнаружения тайны Милли он ощутил, что именно о такой девушке он мечтал, стоя на набережной после выхода из тюрьмы. Вот так, настолько быстро и резко, что Уолтер сам был ошеломлён. Да, ему всегда нравились худощавые смуглые брюнетки. Да, он всё ещё втайне думал бросить корсарский промысел и жениться. Неужели этого было достаточно для зарождения любви? Видимо, всего сразу – вкупе и с тем, что он уже года полтора не общался близко с женщинами – оказалось как раз достаточно. Правда, он столкнулся с нерешительностью самой Милли. Она была ещё очень молода, вряд ли больше двадцати. Как и подобает настоящей даме из любого слоя общества, она чётко не упоминала своего возраста. Так или иначе, она была юна, и вдобавок мало что знала об отношениях мужчин и женщин. Известное дело, раз мать еле говорить могла, а других близких не было... Тем не менее, Уолтер надеялся, что безответными его чувства не оставались. Милли была страшно одинока – как и любой человек, хранящий такую тайну, как она. Бедняжка страшно истосковалась по любви и пониманию. Облегчение просто сквозило в её голосе, когда она могла говорить, не таясь… И поэтому она к Уолтеру тянулась. Вечером дня прибытия «Марселин Жюли», когда практически все корсары – в частности, все обитатели ближайших кают – собрались в кают-компании на блэкджек, выпивку и песни, Уолтер и Милли, не сговариваясь, отказались к ним присоединиться. Милли притворилась пьяной в стельку после якобы имевшего место кутежа в «Расписной тарелке», Уолтер было пошёл со всеми, но тут же прикинулся, что у него страшно заболела нога – и доктор Лерби велел ему немедленно идти и лечь. Когда коридор опустел, Уолтер встал и пошёл в соседствующую с ним теперь каюту Милли. Девушка, к его изумлению, действительно спала, закрывшись до носа одеялом. Он тихонько потряс её за плечо. Милли проснулась. Сперва в глазах её отразился страх, но, узнав его, она успокоилась и села. – Я думал, ты прикинулась пьяной, только чтобы в каюте остаться, – пояснил Уолтер. – Пьяной?.. А, понятно, они подумали, что я после трактира на ногах не стою. Ну а я просто-напросто устала очень, – она засмущалась и опять натянула одеяло на себя, явно сообразив окончательно, что происходит. – Милли, золотко моё, это всё не так, как ты думаешь, – постарался он её успокоить. – Я не собираюсь поступить с тобой как с какой пленницей – попользовал и бросил. Мне хочется, когда этот поход закончится, бросить всё это корсарство к китам синим и вместе с тобой уехать на Мондж. Знаешь, как мне опротивело на самом деле открытое море! С выхода из тюрьмы я только и мечтал, как женюсь и заживу спокойной жизнью… Она посмотрела на него по-прежнему с опаской. В общем-то понятно – жизнь приучила её к недоверчивости. Уолтер поцеловал её, потом ещё раз, и ещё. Милли обняла его за плечи, но в выражении её лица виднелась неуверенность. – Мама была бы против… – пролепетала она. Уолтер улыбнулся: – Мама была бы против, вне всякого сомнения, если бы я не собирался на тебе впоследствии жениться. А я – даю тебе слово, и можешь отдать меня под любой суд, если его нарушу – возьму тебя в жёны сразу же, как мы воротимся в Мондж-Пойнт. Или нет, что я говорю? У нас же следующий по плану Джарисон-Хэйвен! Сбежим к первому же тамошнему нотариусу и составим брачный контракт. Согласна? Чуть дыша, Милли кивнула. Уолтер не лгал: он действительно хотел как можно скорее взять её в жёны, иначе, как ему казалось, начавшая было осуществляться мечта о нормальном человеческом счастье лопнет, как мыльный пузырь. – Вот и славно, – прошептал он. – Какая же ты прелесть, Милли. Не желая больше медлить, он покрыл поцелуями её шею, одной рукой одновременно нащупывая и поднимая подол её ночной рубашки. Непривычная к ласкам Милли пискнула, скорее от неожиданности, чем от чего-то ещё. – Тише, дорогая, – поднял голову Уолтер. – Конечно, все в кают-компании, но когда-нибудь они вернутся. И услышав стоны из твоей каюты, могут подумать, что тебя душит шпион барона Кантера или тащит прочь чудище морское. Она снова кивнула, видно, не в силах говорить, и в последующую пару часов они оба в этом смысле держались молодцами. Пираты кутили в кают-компании едва ли не до зари, но даже внимательный Джозеф не заметил бы, проходя мимо капитанской каюты, ничего – разве что по прерывистому дыханию решил бы, что Крошке Билли снится кошмар. Уолтер был бы счастлив остаться рядом с Милли до утра – к тому же она ему признавалась, что ей частенько не спится на корабле. Но он понимал, что в случае какого-нибудь аврала – скажем, пожара на борту – кто-то из пиратов вполне может вломиться в каюту с тревожной вестью без предупреждения. И тогда либо Милли грозит разоблачение, либо им обоим прозвание «извращенцы» на веки вечные. – Ты просто чудо, Милли, – сказал он, поцеловав её на прощанье. – Я люблю тебя. – Л-любишь? – недоверчиво прошептала она. – Конечно, – кивнул он. – Как ты себя чувствуешь? – Это… это… – она залилась краской и смешалась. – У меня только болит немного… – Не беда, дорогая, это участь всех девушек. Скоро пройдёт… Милли крепко сжала его руку. Тут сверху послышался топот ног: корсары шли спать. Уолтер переглянулся с ней. В последний раз ободряюще улыбнулся и метнулся к двери собственной каюты. На следующий день Милли ходила как во сне. Весь экипаж это заметил, но, к счастью, приписал рассеянность и замедлившиеся реакции капитана не до конца прошедшему похмелью после «Расписной тарелки». Нужно было что-то делать. Уолтер сказал Джозефу, что «встряхнёт Крошку Билли за шиворот», и пошёл на самую корму, где девушка сидела, заведя глаза к небу. Хорошо хоть, что вокруг не было никого – даже вездесущий Питер был занят игрой в кости с Диком у трапа. – Милли! – еле шевеля губами, окликнул капитаншу Уолтер. Она обернулась. – Милли, золотко, пожалуйста, соберись с духом. Вся команда видит, что ты сегодня витаешь в облаках. Мы просто не сможем хранить тайну, если продолжим в таком духе. – Ах, Уолтер!.. Я правда… – Милли снова покраснела. – Я постараюсь. – Вот-вот. Сегодня все ещё оправдывают твоё поведение хмельком, но не постоянно же это будет. – Прости, – пролепетала она. – Я действительно чувствую… как будто в облаках… Он быстро поцеловал её в губы и отошёл на шаг. Вовремя: к ним выбежал Дик. – Кто хочет присоединиться к нам с Питером? – весело крикнул им вперёдсмотрящий. – Я! – тут же вызвалась Милли. – Сейчас иду. – Дик, только грога капитану не давайте, – велел Уолтер. С того времени всё пришло в норму. Весь день Милли держалась спокойно как сельдь, за исключением тех редких моментов, когда им с Уолтером удавалось остаться наедине. По ночам он приходил к ней в каюту, не забыв предварительно выпить купленный у местного врача горчайший отвар, временно лишавший мужчину возможности завести ребёнка – портить здоровье Милли аналогичным отваром для женщин он не хотел. Оба считали дни до прибытия в Джарисон-Хэйвен, когда они наконец смогут оформить брак. Через несколько дней после переполошившего судно таможенного досмотра Милли объявила, что бриг снимается с якоря. Ремонт был завершён, добыча продана, запасы пищи и воды пополнены – и пора было плыть в Джарисон-Хэйвен, а потом – в открытый океан на поиски Жёлтого острова. Окинув прощальным взглядом Пуэрто-Эсплендидо и гостеприимный островок, Уолтер взялся за штурвал. Команда подняла паруса, и бриг заскользил по водной глади. – Курс на Джарисон-Хэйвен! – звонко закричала на всю палубу Милли и украдкой подмигнула рулевому. Они шли ещё в амлонийских водах, и движение вокруг было оживлённым. Дик вертелся как флюгер в «вороньем гнезде», иногда семафоря флагом вальзийским кораблям. Вот он начал в очередной раз подавать какие-то сигналы дружественному судну… и вдруг, подскочив и что-то заорав, съехал по снасти вниз. – В чём дело? – его сразу обступили Милли, Джозеф и Энтони Джамбл. – Там оно! – ответил дрожащий Дик. – Там «Властелин волн»! Корсары бросились в ту сторону, в которую он указал. И правда, к бригу приближалось чужое судно под ярким флагом курбартской оппозиции. Приглядевшись, Уолтер, как и каждый из его соратников, без труда узнал корабль Жоэля де Гуарре. – Дождались, – сухо произнёс Джозеф. – Радуйтесь, что мы хоть ремонт закончили. – К оружию! – приказала Милли. Только и ожидавшие приказа пираты принялись заряжать пистолеты и мушкеты, некоторые встали к пушкам. Воспользовавшись сумятицей, девушка подбежала к Уолтеру. – Ведь всё кончится хорошо? Правда? – глядя на него своими детскими глазами, спросила она. – Как же иначе! – Уолтер обхватил её одной рукой. – Я т-так боюсь этих битв, – призналась она. – Всё обойдётся, Милли, – он отпустил её и начал заряжать ружьё. – Ты умница и лихой воин! Главное, будь осторожна. – И ты тоже! У тебя нога… Уолтер бы с удовольствием поговорил с ней подольше, но даже в такой суматохе он предпочитал бы не рисковать. К тому же «Властелин волн» уже надвигался на них, и толпа разозлённых корсаров стояла на его палубе.