Бриг «Багровый фламинго»

В кают-компании стояла, как и следовало ожидать, неслыханная духота, а вот в каютах Милли и Уолтера было на удивление прохладно – они находились с теневой стороны. Ясное дело, едва они скрылись с палубы, Милли бросилась туда, в кают-компанию даже не заглянув. Уолтер улыбнулся – замысел возлюбленной он разгадал почти сразу. Им уже двое суток не удавалось побыть наедине: одну ночь капитанша простояла на вахте, когда следила за «Быстрокрылым», а потом, как всегда после таких бдений, свалилась от усталости ещё на закате и проспала чуть ли не до полудня. А сейчас, когда почти все члены команды толпились на палубе в поисках хоть капли свежего воздуха, каюты были самым безопасным местом. Уединились Уолтер и Милли, как обычно, у последней – просто потому, что покойный Крошка Билли в своё время позаботился о широкой и мягкой постели, а в тесненькой матросской каюте Уолтера едва хватало места для него самого. Разумеется, был риск, что Джозефу или кому-то ещё зачем-то понадобится капитан, но, если только это не будет боевой тревогой, Милли не позволит себя беспокоить. Она заперла дверь каюты. К тому же на пути от палубы к ним жил доктор Лерби, который непременно скажет, что капитану стало плохо от жары и ему необходимо пару часов поспать. На сей раз, впрочем, Уолтер сам довольно быстро устал от ласк – после жары он прилива сил вовсе не ощущал. Милли не спорила – ей хотелось и поговорить, тем более, что пакостный штиль для них обоих означал ещё и задержку в приближении к заветному Джарисон-Хэйвену. – А что, если ветра полмесяца не будет? – вздохнула девушка, жуя сушёную вишню. Вишни эти она обожала, у неё в каюте постоянно стояла полная мисочка, благо в трюме чего-чего, а этого незамысловатого моряцкого угощения было полно. – Ну, это совсем уж маловероятно, – улыбнулся Уолтер. – Не такие тут воды, чтобы так долго штиль стоял. И лето сейчас, циклоны сильные – скоро какой-нибудь сюда подойдёт. – Утешил, – хмыкнула Милли. – Ладно, будем надеяться, каким-то ветерком нам подует, только бы не в нос. – Максимум через месяц будем в Джарисон-Хэйвене, – заверил он её. – И то – с уж самым вялым ветерочком. – А если твои сильные циклоны? – Да не бойся, по-настоящему сильных среди них не так и много. Ну, если что – «Фламинго» крепкий, вон ведь тот шторм у Моллисона молодцом бы выдержал, кабы не Грег. – Мне матросы в Мондж-Пойнте рассказывали, как Джарисон-Хэйвен иногда штормами заливает, – встревоженно выглядывая в иллюминатор, сообщила Милли. За иллюминатором простиралось сплошь чистое лазурное небо. – И дома ветер и вода рушат, и всё такое... – Заливает там только прибрежные районы, – объяснил Уолтер. – За береговой полосой там всё построено на совесть, ураганы им нипочём – так, крышу сорвёт, сарайчик снесёт, а больше ничего особенного. Первые колонисты людьми неглупыми были. Услышав о крышах и сарайчиках, Милли вздрогнула: – А... а люди? – Люди? Милли, они на таких вот островах все привычные. У каждого подвальчик есть, чтобы укрыться, или просто дом надёжный. Для бедняков и нездешних общие убежища, сам лично туда не раз залезал. – Ну а скотину из этих сараев ветром убивает, наверное? – Золотко, в Джарисон-Хэйвене ни один здравомыслящий человек не держит скотину в принципе. Земля там каменистая, корма мало. Скот только у богачей есть – кони там или, может, мелкая птица домашняя, но такие хозяева им и хлева строят под стать собственным особнякам. Загонят скакунов в подвал, кур с утками в сени занесут – и порядок. Милли, видно, об особенностях колониальной жизни задумывалась редко – все её познания о вальзийских владениях в Морентском океане ограничивались названиями и местоположением. – Так чем же они живут, Уолтер? – Чем колонии живут? Рыбой, прежде всего. Почти всю тропическую водную живность, что в аквариумы, что в суп, привозят из Джарисон-Хэйвена, – вспомнил Уолтер отцовские рассказы о рыбном промысле. – И раков у их берегов довольно, и черепах, и улиток – живи да радуйся. Потом, соответственно, где яркие рыбёшки и улитки, там кораллы и жемчуга. Жемчуга там немного, и качества он не самого лучшего, в основном к местным ювелирам и идёт. А вот кораллы... Столько их, сколько я в жизни не видывал. И красные, и розовые, и фиолетовые... Вот приплывём туда – будет тебе коралловое украшение как свадебный подарок. Сама выберешь. Глазёнки Милли загорелись. Уолтер знал, что она будет довольна – и разнообразие кораллов в лавках Джарисон-Хэйвена и вправду поражало, даже его, в общем-то женскими бирюльками отдельно от носивших их женщин не интересовавшегося. – Наконец, – продолжил он, – такой крупный остров, как Джарисон-Хэйвен – центр торговли. Все и отовсюду в его портах останавливаются, продают, перепродают, покупают, меняются... В суматохе и местным перепадает. На губах девушки заиграла мечтательная улыбка: – Уже жду не дождусь, пока всё это увижу. Может, нам удастся сбежать от наших головорезов и сыграть свадьбу без этого моего маскарада, по-нормальному? Доктора Лерби пригласим, чтоб совсем без гостей не быть... – Я бы поостерёгся, – возразил Уолтер. – Доктор-то молчать будет, но поверь мне, Милли, то, что Джарисон-Хэйвен больше, чем Лас-Эстрельяс, ничего не значит. Понимаю, больше людей – кажется, что тайна сохранится. Да ничего подобного. Заметят, услышат, запомнят... мир так тесен, что ты и не представляешь. – Но нотариус-то будет знать, – хихикнула она. – Мы ж не попросим его составить брачный контракт для Уолтера Робертса и Уильяма Гаттерна! – Без нотариуса не обойтись, это вынужденный риск. Попросим кого-нибудь из его же коллег засвидетельствовать... скажем, что корабль отплывает, что мы от родителей сбежали (и в моём случае, заметь, это даже не враньё)... наплетём, что ты беременна – а то ведь иной нотариус может потребовать, чтобы мы ещё сколько-то недель помолвки прождали. В общем, что угодно, лишь бы отвязаться сразу. Милли слегка надулась. Судя по всему, оттого, что он так пренебрежительно говорил об их женитьбе. Но ведь он не саму женитьбу имел в виду, а долгие и, по его мнению, дурацкие формальности, которые сопровождали заключение брака! – В конторе нас после такой спешки не забудут. – Думаешь? Знала бы ты, золотце моё, сколько влюблённых удирает на острова! Мы оденемся победнее, захнычем, мол, бежим от злобной родни в Сауданию – для нотариусов колониальных городков это обычное зрелище. Вроде как девушка, узнав об этом, снова повеселела – и тут же заявила, что, раз всё так хорошо складывается, лучше бы им взаправду посидеть и поразмышлять над картой де Фаржа. – Чем быстрее мы найдём сокровища – тем быстрее вернёмся домой, – сказала она, нежно поглаживая руки Уолтера. – Бриг отдам Джозефу, он давно весь извёлся оттого, что я капитан. Свою долю клада возьмём – и прощай, пиратство! Маму на эти деньги вылечим... Дочерняя любовь Милли Уолтера трогала – но вот сам он, положа руку на сердце, с будущей тёщей встречаться и тем более жить не очень-то хотел. Втайне он надеялся, что они с Милли будут жить в его дорогом Арчерпорте – разумеется, при условии, что миссис Марр таки поправится, иначе его любимая ни за что не покинет мать. Но в том, что его примут как желанного зятя, у Уолтера были глубочайшие сомнения. Во-первых, обольстил девушку до свадьбы – Милли может по неведению об этом проболтаться. Ему самому это предосудительным не казалось – свадьба-то состоится, какая разница, что в каком порядке произойдёт? – а вот Джорджина Марр наверняка возмутится. Во-вторых, как ни крути, он старше Милли примерно в два раза. Это, ясное дело, не самый ужасный недостаток – Уолтер говорил доктору Лерби чистую правду, по расчёту заключались браки и не такие. Но вкупе со всем остальным... Главное, в-третьих, он пират, и от этого никуда не денешься. И не только корсарскими рейдами промышлял, но и своих грабил. При желании Уолтер бы мог придумать отличную выдумку о том, что он с торгового корабля, удачно разбогател в Саудании – однако он достаточно изучил Милли, чтобы понять, что на такое она никогда не согласится. Впрочем, до Джарисон-Хэйвена они ещё не доплыли, в Вальзию тем более не вернулись – и все такие раздумья Уолтер быстро отметал, считая, что они с молодой женой разберутся в семейных сложностях на месте. Пока что на повестке дня была карта, которая упрямо не желала расшифровываться. И загадочная надпись LAIALEM. Уолтер, знавший по чуть-чуть языки всех стран, где более-менее часто бывал, мог с уверенностью сказать – ни на один из них она похожа не была. – Может, это действительно шифр? – предположил он. – Одни буквы заменены другими. – Вряд ли, – покачала головой Милли. – Чересчур сложно. По крупному тексту шифр ещё можно было бы разгадать, а тут – с какого боку-то подступиться? И знаешь же сам, что остров с кладом уже до нас один раз нашли. Что, думаешь, там полный корабль гениев был? – Они могли спросить у кого-то из сообщников де Фаржа, – резонно заметил Уолтер. – До того, как тех казнили. Пообещали спасти их от петли – те им как миленькие всё разъяснили. – Сомневаюсь... Раз де Фаржа эта карта от петли спасла, все уже знали, что она правдива. Сообщников допрашивать было бы ни к чему. Они сумели прийти к единственной удовлетворительной версии: LAIALEM – аббревиатура. Вероятнее всего, курбартская – уж очень соблазнительно было бы допустить, что первое L означает le или la, с которых курбартане любят начинать простые слова и даже фамилии. Правда, что следовало дальше – ни Уолтер, ни Милли понятия не имели. Уолтер знал курбартский достаточно прилично, чтобы, например, пообзывать тамошних корсаров или, наоборот, провести с ними переговоры, заказать обед в таверне Пор-де-ла-Рень или потребовать у пленников выдачи всего ценного. Но способности к языкам у него были в лучшем случае средненькие. С Милли дела обстояли ещё хуже: болтала она на курбартском почти так же бегло, как он, но читать вовсе не умела. От остального экипажа ожидать помощи не стоило – когда они, вернувшись на палубу, рассказали о своих догадках, Джозеф только посмеялся, а прочие и вовсе сделали вид, что не слышали. У Уолтера уже голова болела от попыток расшифровать это проклятое LAIALEM, да и Милли не слишком хотелось возвращаться к этому занятию. Тем более, что в вахтенном журнале обнаружилась сделанная аккуратным почерком Маунта запись о выловленной из моря бутылке, явно брошенной с «Властелина волн». – Ещё и эти на мою голову, – пожаловалась, правда, больше для виду, Милли. – Ну, по крайней мере, они нас догонят не раньше, чем кончится штиль. Курбартан и штиля одновременно нам не надо. Она была права. Судьба, очевидно, постановила, что после последней встречи с курбартанами команде «Фламинго» можно перевести дух, и безветрие затянулось ещё почти на неделю. Ощутимых перемен и каких-либо происшествий новые дни не приносили. Что касается замеченных вперёдсмотрящим судов, тот корабль с запада, который мог и быть курбартским бригом, не приближался и не отдалялся. Вполне ожидаемо – он тоже был жертвой штиля. Болтался на месте и бедняга «Быстрокрылый», который и в лучшую-то погоду не мог бы развить хороших скоростей. А вот три пятнышка на южном горизонте увеличились и приобрели более чёткие очертания. Через три дня после того, как их впервые заметили, дежуривший наверху Джеймс доложил, что это абсолютно точно корабли. Корабли эти двигались, что могло означать одно из двух – или вместе с ними приближался ветер, или там шли на вёслах. Так как, по оценке Джеймса, Дика и лично слазившего проверить это Джозефа, это были мелкие суда – какие-нибудь каботажные галиоты, – версию с вёслами тоже нельзя было исключать. Более того, так как прошли ещё два дня, а ветра никакого не было, даже самого слабого, видимо, именно вёсельные кораблики навстречу и шли. Милли снова объявила, что в ближайшие ночи будет сама стоять на вахте. Она прибавила, что хочет сама узнать о малейшем изменении погоды. Но Уолтер-то знал настоящую причину внезапного рвения девушки – очередной приступ женского недомогания и необходимость избавляться от его следов. Знал и доктор Лерби, который одобрительно кивнул, узнав, что Милли не беременна, но сказал: – Позвольте-ка, мисс, вы так и планируете организовывать это дело до конца плавания? Так корсары-то ваши не слепые. Рано или поздно вычислят, что ночные вахты вы отстаиваете по определённым дням месяца. – К следующему разу что-нибудь новое придумаю, – отмахнулась Милли. Уолтер по её выражению лица понял, что на самом деле она прекрасно поняла справедливость докторского замечания, но не хочет признаться в том, что её план слабоват. Любые намёки на то, что она плохо продумала свой маскарад, Милли воспринимала очень болезненно. Как раз посреди второй ночной вахты капитанши первый из тех трёх кораблей прошёл мимо «Фламинго». Корабли действительно оказались лёгкими галиотами, к счастью, вальзийскими. Где-то в два пополуночи Уолтера разбудили переговоры с палубы: – Привет «Багровому фламинго»! Откуда и куда плывёте? – Салют «Амаранту»! Идём на корсарский промысел в Морентском океане! Две недели назад отплыли с Лас-Эстрельяс, сейчас держим курс на Джарисон-Хэйвен! А у вас что? – А мы участвуем в вёсельной регате по маршруту Джарисон-Хэйвен – Айлкин! Вам не встречалась случайно «Уинифред»? – Нет! – Ура – значит, она всё-таки сбилась с пути! Мы лидируем! – Поздравляю вас! Удачного плавания! – Вам тоже... Кстати, будьте осторожны! У Джарисон-Хэйвена стали активными миридийские пираты! – Миридийские? Я и не знал, что такие есть! – Вот, оказалось, есть! – Спасибо за предупреждение, «Амарант»! Мы на то и созданы, чтоб чужих пиратов бить! Желаю победы в регате! – Счастливо, «Фламинго»! Миридийские пираты? Вот уж точно, Уолтер думал, что это такая же шутка, как, скажем, танцующие на берегу рыбы. У Пёстрого Королька не было средств и законный-то флот толком построить и снарядить, откуда пиратам взяться? Нет, понятно, что каботажные, у берегов, всегда есть и везде – но у своих берегов, а не у колоний крупнейшей морской державы! Может, Королька свергли – взяли с курбартан пример... или кто-нибудь прикидывается, маскируется под миридийцев... Не успев додумать мысль до конца, Уолтер уснул опять. Сквозь сон под утро он слышал, как болтала Милли с двумя другими галиотами-участниками регаты. И они оба тоже предупредили о миридийских разбойниках.