"Игра судьбы"

Жизнь в особняке бурлила, как неостывающие кастрюли на кухне. С утра Гейл предъявлял Адаму список продуктов, необходимых для его совместных кулинарных изысков с Ли. - Сегодня мы собираемся готовить форель с ананасом, - говорил он, с воодушевлением перечисляя ингредиенты, - нам нужен свежий ананас, сельдерей, соевый соус и филе форели без кожи. Адам, который знать не знал, как готовится то, что он ел, кто и когда закупает продукты, Гейла, тем не менее, к управляющей не отсылал, предпочитая разделить с ним приятные хлопоты. Теперь он лично следил за тем, чтобы все необходимое было доставлено из супермаркета в лучшем виде и в срок. Иногда он заходил на кухню, чего никогда прежде не делал, и заставал друга, облаченного в фартук и белый колпак, обсыпанного мукой с устрашающих размеров кухонным ножом в руках. - Не садани по пальцам, - всерьез опасался Адам, при виде того, как Гейл усердно орудует ножом, шинкуя зелень, глядя при этом вовсе не на доску, а на тонкий профиль Ли. - Как твои успехи? - полюбопытствовал Адам как-то за завтраком. - Я научился готовить утку с апельсином! - гордо сообщил Гейл. - Да я тебя не об этом спрашиваю, с Ли у тебя как? Лицо Гейла озарилось застенчиво-довольной улыбкой. - Ты не поверишь, но, кажется, я ему нравлюсь. - Поверить действительно трудно, особенно если вспомнить, как по тебе сохла половина общаги. Наверняка и сейчас так. - Видишь ли, когда ты нравишься - тебе не нравится, или тебе нравится - ты не нравишься, и наоборот… Тьфу, совсем запутался! Короче, не хочу показаться самонадеянным, но он явно радуется, когда я прихожу. Скажу тебе: Ли - прелестное создание, чистое и бесхитростное. В нём есть то, что всегда поражает меня в природе, - в бабочке, в цветке, - непостижимое таинство красоты, хрупкой, уязвимой, к которой прикоснуться-то страшно своими огрубевшими руками. - Да, ты прав, - задумчивым голосом отозвался Адам, - порой такое бывает. - Он мотнул головой, словно отгоняя от себя что-то. - А с языком как? Ты ходил к нему на урок? - Заходил два раза. По этому поводу у меня есть сомнения. Я, конечно, не лингвист, но мне кажется, что иностранцев надо учить готовым речевым конструкциям. А учительница эта заставляет его учить орфографию. Надо подыскать педагога, имеющего опыт работы с иностранцами. Тарелка перед Адамом опасно звякнула, оттого что он швырнул в нее нож и вилку. - А не снять ли мне шкуру со Стелы? - спросил он ядовитым тоном. - Ты их все жалеешь, а им лишь бы сделать все как-нибудь, на отвали, а после плевать в потолок. - Адам, притормози! Скоро я рта не смогу раскрыть. Ну не знал человек. Что тут такого? Надо просто поменять педагога. Педагога поменяли, и дело у Ли заметно пошло на лад. Адам через несколько дней сам поприсутствовал на уроке английского языка и результатами проверки остался доволен. - Пусть подучится, потом определим его в университет, - сказал он Гейлу. – Парень способный, схватывает все на лету. Слушай, - продолжал он, торопясь воспользоваться моментом, пока его друг находился в состоянии эйфории, - зачем нам терять попусту время? Давай оформим доверенность на одного из моих ребят, они у меня быстрые - поедут в Сан-Диего и займутся продажей твоей квартиры. - Мне надо будет кое-что забрать, - далеким голосом отозвался Гейл, - у меня там книги, записи… - Как только будет оформлена продажа, мы с тобой вместе съездим к тебе домой и все заберем. Согласен? - Ага, - кивнул Гейл и отправился на кухню. Алишия, в свою очередь, решила воспользоваться в свою пользу счастливым состоянием Адама, в котором он находился с момента появления в их доме Гейла. Адам не любил общества. Гостей они принимали, но в основном это были подруги Алиши или знакомые супружеские пары, иногда деловые партнеры Адама. За все время их совместного проживания только дважды в особняке собиралось многочисленное общество. Алише на днях исполнялось двадцать восемь лет, и она решила во что бы то ни стало отпраздновать это событие с подобающим их положению размахом. Вернувшись к вечеру домой, она застала друзей в гараже. Гейл, как все мужчины, обожавший автомобили, заинтересовался содержимым этого обширного помещения. Облазив салоны всех машин, он засел в красном «Бентли», который чем-то покорил его сердце. К удивлению Адама, он уверенно управился с автомобилем, плавно вывел его из гаража, проехал до ворот, развернувшись, въехал обратно и точно поставил на место. - Классная тачка! - похвалил он. - Ты не очень-то, - сказал Адам. - Тебе ездить пока нельзя. Вот дней через десять бери и катайся, сколько влезет. - Адам, давай устроим прием, - пристала Алишия, справедливо полагая, что присутствие друга поможет пробить его круговую оборону. - Гейл, повлияйте хотя бы вы на него. - Она кокетливо взяла Гейла под руку. - Могу я в свой день рождения пообщаться с друзьями? У нас так давно никого не было. - Алишия, все, что я могу - это быть вашим самым благодарным гостем, - ответил Гейл, не утративший своей обычной галантности. - Ты слышишь, Адам? Доставь нам такое удовольствие. - Вот ты, лиса, - снисходительно разворчался Адам, - ладно уж. После ужина зови Стелу, сядем все вместе, обсудим. Вечером Адам ознакомился со списком гостей, которых наметила пригласить Алиша. Возражений представленные кандидатуры у него не вызвали. В числе прочих был приглашен и адвокат Аллен с женой. Поговаривали, что они на грани развода. Аллен действительно собирался развестись с ненавистной Кирой, задержка для него была лишь в том, чтобы как можно выгоднее для себя подготовить дележ имущества. Получив приглашение, Аллен обрадовался. Был у него свой интерес в том, чтобы потолкаться в доме Ламбертов, куда его теперь редко приглашали после кончины Саймона. Дело в том, что Аллена, через три дня после вторичного исчезновения младшего Гаррисона, вызвал к себе Питтман. Последнее время Монти одолевала непонятная хандра, она тревожила его и изматывала, он чувствовал что стареет, не столько телом, сколько душой. В свои сорок восемь лет он был по-прежнему крепок и ничем особенным не болел, только, проснувшись однажды поутру и вспомнив, что надо ему ехать на один из своих заводов, потом на встречу с избирателями, он понял, что всем пересытился, все-то ему надоело, что один день похож, как две капли воды, на другой, и люди все одинаковы. Дела, политика, развлечения, любовницы - все неинтересно. - Пойти, что ли, в казино, нервишки пощекотать? - равнодушно размышлял он. - Да ведь если и проиграю, так все равно от меня не убудет. Никакого разнообразия. С неохотой подняв свое тяжелое и сытое тело с кровати, он отправился в ванную комнату, где долго, с неудовольствием разглядывал отражение заспанного, помятого лица, которое удалось привести в надлежащий вид лишь после длительных туалетных процедур. Освежившись и обильно покрыв себя парфюмом, он прошел в кабинет, чтобы перед завтраком, как водится, просмотреть утренние газеты. Новости его тоже не развлекли - все одно и то же: где-то война, там политический скандал, здесь журналисты подняли истерику из-за украденных миллионов, все что-то рвут друг у друга из рук, кого-то травят, а другого хвалят, смакуют личную жизнь знаменитостей, рекламируют очередного эпатажного трансвестита - скучно, пошло, противно. Он вызвал своего верного помощника, который всегда был в курсе тех новостей, которые в газетах не печатались. Не шевелясь и полуприкрыв тяжелые веки, Монти слушал его все с тем же равнодушием, пока одна деталь не привлекла его внимания: Гаррисон младший пропал? Три дня? А что говорят? Ламберт. Я так и думал, - он погрузился в размышление. Помощник стоял рядом, слегка согнув стан. - Слушай, а кто там из наших у Ламберта? - Так многие, да хоть Крис Аллен. - Аллен-то? А что, давай позови-ка его ко мне, да поживее. Аллен не заставил себя долго ждать. Он вошел в комнату, где сидел Питтман, и встал в стойку почтительного ожидания, всем своим видом выражая неумеренное восхищение и радость от свидания с благодетелем. - Сядь, не торчи передо мной, как сук, - неласково встретил его Питтман, который никогда не стеснялся в выражениях. - Я тебе что приказал: присматривать за Ламбертом, а ты спрятался, как мышь в норе, и глаз не кажешь. - Послушайте, мистер Питтман, - Аллен нервно захихикал, - о пожелании вашем помню день и ночь, не сомневайтесь. Только докладывать-то, собственно, нечего. Все как было, так оно и есть. - Говорят, родственник у тебя любимый пропал. А ты, вроде, не сильно расстроился. - А кто ж его знает, пропал он или опять в бегах? - Заврался ты, я вижу, до потери сознания. А я вранья не люблю. Знал бы ты, что Гаррисон твой жив, не стал бы разводиться, - зарычал Питтман, сверля Аллена глазами. Тот стал одного цвета со своей голубой рубашкой. Подавшись вперед в паническом стремлении убедить, он заговорил быстро и сбивчиво, пришептывая от страха: - Так ведь никаких следов, мистер Питтман, вы сами посудите… наверняка ничего сказать нельзя. Ламберт узнал, где Гаррисон скрывался, а после тот исчез. Вот я и подумал… А доподлинно, клянусь вам, мне ничего не известно. - Сдается мне, не без твоей помощи Шатун нашел Гаррисона, - Питтман не спускал с Аллена неподвижного взгляда. - Я тебя хорошо знаю, - ты ему намекнул невзначай, между прочим, к слову будто пришлось, и сразу забыл. И теперь с тебя взятки гладки. Так ведь? - Да разве я хотел?.. У меня и в мыслях… - говорил помертвевший Крис, решив, что ему пришел конец. - Ладно, не трясись, - брезгливо сказал Питтман. - Шатун его за дело замочил, туда ему и дорога. А ты мне вперед врать не смей. Я этого не терплю. Учти на будущее. Аллен лишь судорожно закивал, - язык у него прилип к нёбу. - Ты мне лучше вот что скажи: как Ламберт, все так же мрачен, нелюдим? - Так же, так же, мистер Питтман, как он был тёмным, так и остался. Сущий зверь, Шатун - он и есть Шатун. Последнее время его не видно. Болеет, может, или сидит один, как сыч, у себя в саду. Он это любит. - Ну иди, устал я от тебя. Заметишь что-нибудь необычное - докладывай в ту же секунду. Хорошо меня понял? - Всенепременно доложу, не сомневайтесь, мистер Питтман, - попятился Аллен, слащаво улыбаясь и еще плохо веря в свое избавление. Эх, тоска зеленая, думал Питтман, выпроводив Аллена, и с Ламбертом не выгорело. А ведь можно было поразвлечься. Парень, видать, в силу вошел. Вполне достойный противник. Ловок - все у него неизменно гладко, не подкопаешься. Ламберт ему всегда нравился. Ну да ничего. Придется еще подождать. Шлепая тапочками, он проследовал в комнату жены. Монти был женат второй раз. Первая его жена, мать Линдси, умерла два года назад от рака, и, хотя они худо-бедно прожили вместе четверть века, Питтман, недолго думая, подыскал себе новую спутницу жизни. Надо сказать, что специально он не искал, - с будущей супругой его познакомил приятель. Разговор зашел о девочках. Питтман сморщился и сказал, что молоденькие девицы ему осточертели, мозгов у них в голове нет, а с глупой девкой и в постели скучно. Приятель встрепенулся и рекомендовал ему сестру жены, женщину сорока лет, которая тоже недавно овдовела. - Жду тебя завтра к себе, Монти, слово даю: увидишь - не пожалеешь. Ей хоть и сорок, но женщина в самом соку и умница, каких мало. Такую не стыдно и людям показать. Питтман пришел и впервые за много лет был очарован. Джулия действительно была красива, со строгой красотой. Движения ее были неторопливы и плавны, говорила она спокойно, ненавязчиво, нисколько не стремясь продемонстрировать свой интеллект, которым, вне всякого сомнения, обладала в полной мере. В обращении она была проста, но не той раскованностью, которая надоела Питтману в молодых девушках, а простотой умного и интеллигентного человека. По профессии она была искусствовед. Питтман стал за нею ухаживать, посмеиваясь над самим собой, поскольку забыл, когда это делал в последний раз, но чувствовал, что с Джулией по-другому нельзя, не та порода, тут подход нужен, внимание, разговоры всякие. Любезничать ему все же скоро надоело, потому что это было противно его натуре, и он сделал ей предложение. Джулия попросила дать ей время подумать, приведя его своим ответом в полное недоумение. Женщины ему никогда не отказывали, и причиной тому было его непомерное богатство. Он это знал и воспринимал спокойно: таковы уж женщины, считал он, в мужчине их в первую очередь интересует бумажник. Да, женщины отдавались ему за деньги, но разве умение зарабатывать деньги не главное достоинство мужчины? Пусть другие попробуют иметь такую силу и власть, какая есть у него. Через неделю Джулия дала ему свое согласие, что и требовалось доказать. Теперь-то она ежедневно уверяет, что любит его, что, хотя он груб, ее привлекает в нем острый ум, что он личность сильная и волевая, а этого вполне достаточно, чтобы покорить женщину, и еще она многое говорит, хотя он ее признаний не требует. Все они так говорят. Вот бабы, ни за что не признаются, что просто продаются, им непременно надо встать в позу, напустить на себя этакий романтический флер, доказать мужчине, что «я не такая», - другая, чистая и возвышенная. Джулия выгоду свою тоже поимела: отправила дочку учиться в Англию и открыла собственную картинную галерею, теперь пропадает там целыми днями, а о своем «сильном и волевом» муже вспоминает по ночам, потому что долги, пусть даже супружеские, отдавать все-таки надо. Он вошел к жене в комнату. Так и есть: уже ускакала к своим художникам. Хорошо хоть не изменяет - наверно, догадывается, что ему докладывают о каждом ее шаге. И чего это мужиков вечно тянет на образованных женщин? Ждешь от них чего-то особенного, а на деле разницы никакой. Ну, может, потребности у них несколько иные, а суть все равно одна. Вот Джулия книжки читает. Он взял раскрытую книгу, забытую на журнальном столике. Художественную литературу Монти не любил. «Времяпрепровождение для женщин», - говорил он в ответ на попытки Джулии предложить ему хорошую книгу. И что она находит в этих романах, думал он, в этих сентиментальных, выдуманных историях, где нет и намека на правду. Он посмотрел на обложку. Ох, уж эти современные авторы - им главное денег срубить, штампуют бездарные, пошлые книжонки, прочел - и тут же забыл. И все же, движимый любопытством, желанием узнать, чем интересуется его жена, он прочел первую страницу, и неожиданно она его захватила. Он перевернул лист, стал читать следующую и уже не смог оторваться. Вот ведь как пишет, подлец, думал Питтман, кажется, все видишь собственными глазами. А все равно все неправда. Где он видел такую любовь, дружбу? Подобные сказки хороши для малолеток, которые не знают, что всего этого не бывает. А если и бывает, то только до поры до времени. Или любовь к своей стране? Уж кто-кто, а Монти вблизи насмотрелся на этих «патриотов». И пишет-то как убедительно, того и гляди, слезу из тебя вышибет. На завод он в тот день так и не поехал. Книга увлекла его необычайно. Даже во время еды он держал ее перед собой на столе и читал. Роман этот был небольшой, к вечеру Монти прочел его весь и остался весьма доволен своим открытием. Просмотрев краткие сведения о писателе и выяснив, что перу этого известного и любимого читателями автора принадлежит еще семь произведений, он позвал человека и сказал: - Поезди завтра по книжным магазинам и найди мне все, что этот чертов романтик написал. Стрелять таких надо, чтобы зря людям душу не травили. А главное, ведь сам верит в то, о чем пишет. Он вдруг замечтался, и ему захотелось сделать что-нибудь хорошее.