"Игра судьбы"

Близился Новый год. Гейл и Ли жили вместе уже несколько месяцев. Жили они в большой трехкомнатной квартире в центре Лос-Анджелеса. Ли посещал курсы английского языка и уже говорил бегло, но еще с заметным акцентом. С одобрения Гейла он решил, что будет учиться на переводчика. Когда-нибудь, мечтал Ли, он сам переведет книги Гейла на китайский язык. Гейл заканчивал новую повесть, решив отложить свое трудоустройство до лучших времен. С Адамом они виделись почти ежедневно - Гейлу было совершенно необходимо читать другу каждую написанную им страницу. Неведомый собеседник на этот раз не присутствовал в его повествовании, видно, потому что, что был рядом. Время от времени в новую квартиру наведывался Питтман, совсем запросто, не дожидаясь особого приглашения, так как чувствовал, что Гейл всегда ему рад. Случалось, Монти заставал «вдохновенного сочинителя», как он продолжал называть Гейла, за работой и тогда сидел молча где-нибудь в сторонке, потягивая коньяк и ничем не напоминая о своем присутствии. Адам настороженно относился к визитам Питтмана. - Зря ты его приваживаешь, - говорил он Гейлу, - даже тебе не под силу изменить его в лучшую сторону. Питтман - человек непредсказуемый. Ты подвергаешь себя опасности, общаясь с ним. - Я не могу отказать ему в понимании и участии, раз он в них нуждается, - возражал Гейл. - Каждый имеет на это право. Монти - человек умный. Я предполагаю, что с возрастом он стал по-новому смотреть на вещи, он пытается переосмыслить свою жизнь, а это уже хорошо. Все субботы и воскресения Гейл с Ли проводили у Адама в особняке, плавали в бассейне, играли в теннис, если позволяла погода. В ненастье сидели в библиотеке у камина, по вечерам ходили в театры, на концерты, нередко в ночные клубы - Гейл считал, что Ли в силу своего возраста должен иметь возможность потанцевать и даже побеситься под музыку, что проделывал вместе с ним с не меньшим удовольствием. Раз в месяц они обедали у Питтмана - в этом Гейл тоже не хотел ему отказывать. На первый взгляд Монти совсем не изменился. В привычном для себя окружении он был все так же груб, бесцеремонен, подавлял своей властью и требовательностью. Его, как и раньше, боялись, трепетали перед ним, пресмыкались. Казалось, он поделил свое существование на два параллельных пространства, и в тот мир, где находились Джулия и Гейл, посторонних не допускал. - Гони их всех в шею, - говорил он своему помощнику, когда его беспокоили в такие минуты, воздерживаясь при Джулии от более крепких выражений. К жене он теперь относился с неуклюжей нежностью, к Гейлу - с бережностью. Гейл, в свою очередь, беспокоился об Адаме и периодически наезжал на него, требуя, чтобы тот побольше общался со своими поклонниками. - Долго ты будешь жить бобылем? - сердился он. - Столько красивых парней вокруг, почему ты не хочешь с кем-нибудь познакомиться? - Обязательно познакомлюсь, - пытался заверить его Адам, впрочем, без всякого энтузиазма, - вот закончишь книгу, и поедем на какой-нибудь шикарный курорт, там и закручу роман. - Только не с такой кислой физиономией! Любой сбежит при одном взгляде на тебя. В чем дело, черт возьми?! Ты что, решил записаться в монахи? В декабре он сдал книгу в издательство, и Адам, считая, что Гейлу надо отдохнуть, купил три путевки в Швейцарию, в Сен-Мориц. Ехать в Альпы решили сразу же после встречи Нового года. Питтман пригласил их всех в ресторан, чтобы там отпраздновать приход нового года, но Гейл придерживался того мнения, что Новый год полагается встречать дома в узком семейном кругу, к которому он, конечно же, причислял Адама. Ли радовался, как ребенок, наряжая пушистую, до потолка елку. Гейл, взобравшись на стремянку, украшал зал гирляндами и мишурой. Адам привез своих поваров, чтобы облегчить Ли предновогодние хлопоты. Ли, который обожал своего мужчину, предпочитал готовить для него еду сам и потому наотрез отказался иметь в доме кухарку. Праздничная ночь против ожидания получилась бурной. Накануне Адам распустил телохранителей по домам, но ровно через полчаса после того, как часы пробили двенадцать, в дверь позвонили. Гейл пошел открывать и увидел Энтони, который топтался у порога, не решаясь его переступить. - Вот, хотел вас поздравить, мистер Харольд, - сказал он, неловко протягивая бутылку коньяка. - С Новым годом вас! - Энтони, заходи же, кто так поздравляет?! - воскликнул Гейл, затаскивая парня в прихожую и обнимая его. - Проходи к столу, молодчина, что пришел! Еще через десять минут явился Свэн в компании двух телохранителей Адама. Всем был оказан радушный прием. В час ночи пожаловали Питтман с Джулией. - Не выдержал, ушел из ресторана, - сказал он. - Надоели все эти нечестные, подхалимские рожи. Хочу устроить себе праздник души. За столом стало шумно и весело. Комната сверкала, переливалась огнями, горели свечи, таинственно и сказочно мигала елка, играла музыка, тосты следовали один за другим, и скоро уже Монти отплясывал посреди просторного зала вместе с Ли. Гейл произнес тост в честь Адама, пожелав ему в новом году найти любимого спутника жизни. Через два дня они уже были в Альпах. В знаменитом помпезном отеле-дворце Кульм их ждали двухкомнатные номера, из окон которых открывалась великолепная панорама на горы, ослепительно сверкающие в свете солнца. Красота окрестных мест, озера, хвойные леса, пронзительный в своей свежести воздух производили ошеломляющее впечатление. Ли первый раз в жизни встал на лыжи, но очень скоро освоился и героически стремился брать все новые и новые высоты. Влюблённые целыми днями пропадали в сноу-парке и катались до посинения. Иногда Адаму чуть ли не силой приходилось уводить их в отель. Гейл каждый день отравлял Адаму жизнь, требуя, чтобы тот сдержал обещание и с кем-нибудь познакомился. - Гейл, отстань, - отбивался Адам, - я хочу отдохнуть, мне нужен покой, общение с природой. - Нет, чего-то тебе все-таки не хватает, - говорил Гейл, пытливо стараясь поймать его взгляд. Адам тушевался, бодро переводил разговор на другую тему, а Гейл следил за ним с задумчивым видом. Прошла неделя. Ночью впервые закружился легкий снежок. Гейл с Ли давно спали, а Адам стоял в своем номере у окна и смотрел, как садятся на карниз снежинки. Он лег в постель, но сон коварно умчался прочь. Тогда он оделся и вышел в прилегающий к отелю парк. Казалось, во всем мире стояла первозданная тишина, кругом ни души, величавые сосны и кедры, запорошенные снегом, терялись верхушками в ночном небе. Адам медленно пошел по аллее, освещенной мягким светом. Снежинки падали часто и ровно, вспыхивали, играли цветными искрами в воздухе и поскрипывали под ногами. Кто-то двигался ему навстречу. «Не одного меня мучает бессонница», - подумал он. Фигура приближалась сквозь снежную пелену, и теперь уже можно было различить, что это мужчина. Адам смотрел на него и чувствовал, как им опять овладевает знакомое наваждение. Нет, видно, он никогда его не отпустит, Адам вечно будет искать его черты в каждом встречном. Расстояние между ними сокращалось, а обман не рассеивался, напротив, становился все убедительнее. Наконец они сошлись и остановились друг против друга. - Ты настоящий? - спросил Адам и дотронулся до его волос. - А ты? - как эхо отозвался он и тоже коснулся пальцами его влажной щеки. - Сейчас проверим, - сказал он, привлекая его к себе и целуя. Да, это его губы, его запах, это он - осязаемый, нежный, невероятно прекрасный, много прекраснее, чем в его воспоминаниях. Изголодавшимися и уже горячими от страсти глазами он жадно вбирал в себя его облик, затем подхватил на руки и почти бегом устремился в отель. Портье в вестибюле проводил их удивленным взглядом. Прошло немало времени, прежде чем они вернулись к действительности на широкой кровати в его номере, и еще долго не разжимали объятий, утомленные и полные нежности, не в состоянии думать и разговаривать. Он прижался ближе к Адаму и положил голову ему на плечо. - Люблю тебя, - сказал он, щекоча длинными ресницами щёку Адама. - И я тебя люблю, - ответил задумчиво Адам и добавил, - а ты знаешь, что такое поцелуй бабочки? - Поцелуй кого? - Бабочки, - повторил Адам с улыбкой. - Ааа… Нет, не знаю. И что это? - Это лёгкое касание ресниц. Он мило улыбнулся и ещё ближе прижался к Адаму. - Если бы ты знал, как сильно я хочу вот так с тобой лежать всё время и не вставать. Чтобы ты лежал на моём плече и дарил такое лёгкое прикосновение своих ресниц. – проговорил Адам, водя большим пальцем по нежной щеке. Так они пролежали ещё какое-то время, наслаждаясь нежностью друг друга. Томми первый нарушил очарование: - Когда ты приехал? - Неделю назад, - отвечал Адам, зарывшись лицом в его отросшие волосы, отчего его голос звучал приглушенно. - Какая жалость, - сказал он, - мы целую неделю были рядом и не видели друг друга. Возможно, это прозвучит как насмешка, но завтра я уезжаю. Адам приподнялся на локте, с беспокойством глядя ему в лицо. - Нет, нет, - торопливо заговорил Адам, - ты должен остаться. Уедем в одно время, я все устрою, мы продлим твой тур. - Я здесь не один. Со мною подруга и её дочь, а им надо уехать. - Пусть они едут, а ты оставайся. Томми, не отказывай мне, я больше не могу без тебя жить, мальчик мой, единственный, сокровище мое, - Адам стал бурно его целовать, и они снова надолго унеслись в тот запредельный мир, который принадлежал только им двоим. - А ты с кем приехал? – спросил Томми, когда это стало возможным. Адам перевернулся на спину и молчал, устремив взгляд в потолок. - Адам, почему ты не отвечаешь? Боже мой, я, кажется, понял… - он сел в постели, глядя на него почти с ужасом. - Неужели Гейл здесь? - Да, я здесь с Гейлом и его возлюбленным, - теперь в его голосе слышалось отчаяние. Он только сейчас опомнился, и сердце сжалось невыносимой тоской. Всегда приходится выбирать, говорила мама, и если это необходимо, он откажется от Томми в третий раз, но теперь в нем заселилась слабая надежда, что любовь Гейла к Ли поможет ему сохранить для себя обоих дорогих людей. Он прижал Томми к себе: - Не думай сейчас ни о чем, не говори ни слова, иди ко мне, может, это наша единственная ночь. Завтра я поговорю с Гейлом, а сейчас молчи, молчи… Томми ушёл рано, когда только начало светать. Адам проводил его в другое крыло отеля, где Томми остановился, и они расстались ненадолго - Адам сказал, что придет к нему после завтрака. Он успел несколько часов поспать, потом зашел за Гейлом. Ли еще плескался в душе. - Давай спустимся в ресторан, - предложил Гейл, - Ли скоро подойдет. Они сели за стол в ресторане. В ожидании Ли Гейл завел разговор на интересующую его тему: - Я изложил Монти свои соображения по поводу заповедника, и он необычайно заинтересовался моей идеей. Я, признаться, не ожидал, что он так загорится. Мне показалось, что он впервые обрадовался возможности употребить свои деньги на благое дело - не по необходимости, как он это делал до сих пор, а по зову сердца… Адам, ты меня плохо слушаешь. Хочешь мне что-то сказать? - доброжелательно спросил он. Адам решил, что тянуть не имеет смысла. - Знаешь, вчера, в парке, я встретил Томми, - сказал он мягко и осторожно. Гейл испугался. Этот мгновенный испуг, непроизвольная реакция, которую он тотчас постарался скрыть, решила все. - Он здесь? - спросил Гейл, сосредоточенно разглядывая вилку. - Нет, он уже уехал, - быстро сказал Адам. Лицо его стало непроницаемо. - Что-то Ли запаздывает, - произнес Гейл невыразительным голосом, - схожу за ним, потороплю. Все остальное время за завтраком он вел себя, как обычно, лишь изредка Адам ловил на себе его короткие испытующие взгляды. - Покатайтесь сегодня без меня, - попросил Адам, - я что-то неважно себя чувствую. Пойду прилягу, найду вас попозже. Возражений со стороны Гейла не последовало, и он не задал Адаму ни одного вопроса. Они с Ли пошли переодеваться в лыжные костюмы, а Адам отправился к Томми. Томми тоже не стал его ни о чем спрашивать. Едва взглянув ему в лицо, он все понял. - Мне надо уехать, - сказал он, и Адам молча кивнул. Обнявшись, они стояли у окна. Подруга Томми и её дочь занимались последними приготовлениями к отъезду, с любопытством посматривая на Адама. Он почувствовал, как Томми вздрогнул. Проследив за его взглядом, он увидел у парадного входа Гейла. Ли лепил снежки и запускал ими в возлюбленного. Гейл смеялся и уворачивался, но сам участия в игре не принимал. Томми смотрел на них, взгляд его был печален и мрачен. - Гейл, Гейл, - шептали его губы. Покатавшись всего час в сноу-парке, Гейл оставил Ли на попечение инструктора и, сославшись на какую-то причину, пошел обратно к отелю, пообещав немедленно вернуться. Еще издали он увидел машину, а рядом с ней Адама и Томми. Они прощались и все никак не могли проститься, целовались у всех на глазах. Было очевидно, что им трудно, невозможно оторваться друг от друга. Гейл, остановившись в отдалении, наблюдал, как Томми, наконец сел в машину, которая сразу тронулась и покатилась по заснеженной дороге, как Адам долго стоял и смотрел ей вслед, когда машина давно уже пропала из виду, потом, опустив голову, медленно пошел к отелю. Гейл вернулся в сноу-парк. Их курортная жизнь, внешне не претерпев никаких изменений, продолжалась еще несколько дней. Все было так же, как до встречи с Томми, с той лишь разницей, что Гейл перестал наседать на Адама, чтобы тот с кем-нибудь познакомился.. Лос-Анджелес встретил их тёплой, солнечной погодой. Адам окунулся в дела, Гейл тоже был все время чем-то занят, во что Адам не особенно вникал - Гейл говорил, что это связано с изданием его новой книги. Выходные дни они по-прежнему проводили у Адама. В один из таких дней, в воскресение, ровно через месяц после их возвращения из Щвейцарии, Гейл объявил Адаму, что уезжает на неделю в Сан-Диего вместе с Ли. - Хочу повидать своего друга, с которым служили вместе, - сказал он. - Когда ты едешь? - спросил Адам. - Прямо завтра утром. Ты нас не провожай, занимайся своими делами. - Странно, что ты говоришь мне об этом только сегодня. Завтра же сообщи, как доехали, я буду ждать. Перед тем, как сесть в свою машину, Гейл вдруг крепко обнял Адама. - Мне будет тебя не хватать, - сказал он. - С чего такая торжественность? - удивился Адам. - Не на век же расстаемся. - Конечно, не навек, - засмеялся Гейл, - а все ж не люблю прощаться. Гейл и Ли уехали, а у Адама на душе осталось непонятное тяжелое чувство, словно он упустил что-то важное. Весь следующий день он тщетно прождал звонка от Гейла и в конце концов сам стал звонить ему на мобильный, но телефон у Гейла, видимо, был отключен. К вечеру Адам серьезно встревожился. Он мысленно перебирал всевозможные причины молчания Гейла и не мог найти тому убедительного оправдания. Старинные часы в гостиной пробили одиннадцать, когда к нему подошел Энтони и протянул запечатанный конверт. - Что это? - спросил Адам. - Мистер Харольд просил, чтобы я передал вам его письмо сегодня вечером. - Письмо? От Гейла? Когда он тебе его дал? - растерялся Адам, поворачивая в руках конверт. Ощущение тяжести вернулось и навалилось на него с новой силой. - Вчера, когда он был здесь. - Что же ты только сейчас мне его даешь? - взорвался Адам. - Простите, мистер Ламберт, я сделал все в точности так, как он просил. - Хорошо, оставь меня, пожалуйста, одного. Он вскрыл конверт и стал читать письмо, стараясь, чтобы строчки не прыгали у него перед глазами. «Дорогой брат, - писал Гейл, - прости, я обманул тебя. Не смог придумать ничего более достойного, хотя не лгал тебе ни разу в жизни. Я не поехал в Сан-Диего. С первого же дня после возвращения из Швейцарии я только тем и занимался, что скрывал от тебя свои мысли и поступки. Я продал нашу квартиру, всю обстановку, машину, и сейчас мы с Ли совсем в другом месте, в каком - я не могу тебе сказать. Искать нас ты не должен, если действительно уважаешь мои чувства. Я предвижу твой гнев и негодование, но поверь, я не мог поступить иначе. Скажу больше: я скрыл от тебя и то, что видел вас с Томми, когда вы прощались у отеля. Подумай, каково мне осознавать, что именно я являюсь причиной твоего несчастья. Все взвесив и испытав свое сердце, я вновь малодушно избрал побег как способ решения всех проблем, хотя прекрасно знаю, что решение одной проблемы немедленно порождает другую. В жизни каждого мужчины наступает пора, когда ему необходимо иметь семью, быть отцом, это для него главное, такова его природа. Я прошу тебя и даже требую, чтобы вы с Томми были вместе. Отбрось всякие сомнения, будь уверен - это нужно мне так же, как и тебе. Возможно, настанет день, когда я смогу спокойно взглянуть в лицо своему прошлому, и тогда я вернусь, но только при условии, что ты будешь вместе с Томми. Скажу тебе со всей откровенностью, сейчас я не чувствую в себе достаточно сил, чтобы находиться рядом с вами обоими. Я счастлив с Ли и не хочу рисковать своим и его счастьем. Еще раз прости и пойми, что у меня не было другого выхода. Любящий тебя брат Гейл». Адам перечитывал письмо снова и снова, чувствуя, что кошмар повторяется, единственным утешением служило то обстоятельство, что теперь он мог не опасаться за жизнь Гейла. - Так, без паники, - успокаивал он сам себя, - из США он не уедет, сам говорил, что не может жить вдали от родины. В деревню тоже забираться не будет: он наверняка думает, что мне не придет в голову искать его поблизости. Скорее всего, он в Сан-Франциско. Ничего, долго прятаться он не сможет, все равно скоро где-нибудь зарегистрируется. Надо подключить Питтмана, так мы его быстрее найдем. Несмотря на поздний час он позвонил Питтману. - Можно мне к тебе зайти, Монти? - Валяй, у меня у самого сна ни в одном глазу. Войдя к Питтману, Адам выпалил с порога: - Монти, Гейл уехал! - Знаю, я сам помогал ему с продажей имущества. Он очень торопился и обратился ко мне за помощью. Отказать ему я не мог, но у меня было такое чувство, будто я по доброй воле наступил на горло собственной песне. - Какого хрена?! - с горечью воскликнул Адам. - Все сговорились меня обмануть, скрытничали и обделывали дела за моей спиной! Не могу поверить, что он мог так со мной поступить! - А что ему оставалось делать? Я тебя понимаю: горе не дает тебе сейчас рассуждать здраво, только ты сам подумай, отпустил бы ты его, если бы узнал о его планах? - Конечно, не отпустил бы! Это необдуманный, безумный поступок! Я смог бы его отговорить! - Именно этого он и боялся. Послушай, давай-ка успокойся, - с необычной для него задушевностью сказал Питтман, - что сделано, то сделано, теперь надо подумать, какие шаги тебе следует предпринять, чтобы рано или поздно он смог вернуться. Гейл поставил тебе условие, не так ли? - Ты и об этом знаешь? - К счастью, он мне доверяет и объяснил причину своего отъезда. Итак, тебе следует немедленно, завтра же, ехать к Томми и просить его руки и сердца. А я буду шафером у тебя на свадьбе. – Пошутил Монти, и лицо его внезапно посветлело. - Слушай, меня осенила блестящая идея! Он взял телефон и набрал номер. - Томми! - сказал он в трубку, и Адам окаменел. - Я тебя не разбудил?.. Что ж тебе не спится? Наверно, о Деймоне все печалишься… А-я-яй! Как я тебя понимаю! Жаль, Деймон твой не может видеть, насколько ты безутешен. Однако пора бы тебе подумать о новых отношениях… Знаю, знаю твое упрямство, вон как ты всех мужиков разгоняешь, но нельзя же такому красавцу оставаться одному. Я, собственно, по этому поводу и звоню. Есть у меня на примете знатный жених, молодой, красивый, богатый, как раз тебе под стать. Завтра сам приеду вместе с ним тебя сватать… Что? Даже не думай. Отказ не принимается. Ты сначала на него посмотри, только сядь сперва, а то упадешь. Значит, договорились, жди нас к шести часам. Питтман положил телефон и зашелся густым смехом, довольный своей выдумкой. - Монти, ну зачем? - выдавил Адам, чувства которого окончательно смешались. - Я еще ничего не решил. Мне надо найти Гейла. - Зато я все за вас решил. Почему вы все такие твердолобые? Сказано тебе: не вернется твой брат, пока ты не вернёшь себе Томми. Вот и делай, что велено! А Гейл твой не насовсем пропал. Он сказал, что позже свяжется с нами по электронной почте. - А что он вам еще сказал? - с подозрением спросил Адам. - Может, вам известно и его новое место жительства? - Да остынь ты, горячая голова! - рассердился Питтман. - Он мне не говорил, и я не спрашивал. Я его волю, в отличие от тебя, уважаю. А потому, если бы и знал, где он сейчас, тебе все равно бы не сказал. Отправляйся сейчас домой, выспись, а завтра с утра выбери подарок для Томми. Свататься пойдем. Адам ушел, а Монти отправился к жене. - Это Ламберт приходил? - спросила она. - Что, сильно переживает? Неужели Гейл и тебе не сказал, куда едет? - Не сказал, но я знаю, где он. За кого ты меня принимаешь, Джулия? Там за ними присмотрят, - мне так будет спокойнее. Сама знаешь, какие нынче времена. Кому-нибудь может не понравиться разрез глаз Ли да мало ли что может случиться? - Удивительные люди, - помолчав, добавил он с хорошей улыбкой, - могла ли ты представить себе, что такое возможно? - Могла, - уверенно ответила Джулия, - я знаю пример великой братской любви. Это Винсент и Тео Ван Гог. Почитай о них, и тогда тебе захочется увидеть картины гениального художника. - Аа, - он весело погрозил ей пальцем, - все-таки хочешь приобщить меня к искусству? - Почему бы и нет. Думаю, ты для этого вполне созрел. Адам прожил сумасшедшую ночь и день и даже к моменту визита к Томми все еще не мог унять своих душевных метаний. Он обошел несколько ювелирных магазинов и все не мог вспомнить, какой у Томми пальчик, хотя целовал его руки тысячу раз. Наконец продавцы убедили нервного покупателя, что любое кольцо можно сузить или расширить. В шесть часов позвонил Питтман и заявил, что он уже находится у Томми. - Решил приехать пораньше, чтобы подготовить счастливую невесту, которая ждет не дождется своего суженого, - как всегда шутил Монти. Питтман, падкий на потешные затеи и розыгрыши, решил следовать до конца своей удачной с его точки зрения выдумке и явился к Томми немного раньше назначенного срока в сопровождении двух, специально отобранных им для этой цели субъектов, отъявленных бандитов из бывшей свиты Деймона, которых Томми должен был знать в лицо. Наружность у этих джентльменов была самая непрезентабельная. Один был тощий, малорослый, с несоразмерно длинным подбородком и лошадиными зубами; второй, напротив, толстый до безобразия, лысый, с заплывшими щелочками вместо глаз, при всем том наглый и самодовольный. У ворот Питтман дал указания охраннику, как надо доложить о приходе Ламберта. При виде спутников Питтмана Томми побледнел и стал путаться в словах. Довольный произведенным эффектом, Питтман напустил на себя грозный вид, который мог привести в трепет любого. После того как все расположились на мягких диванах и креслах, Питтман сурово произнес: - Томми, ты свои капризы брось! Пока я жив, ты нуждаться ни в чем не будешь, но никому не ведомо, как сложится жизнь. Мне для собственного спокойствия надо знать, что ты надежно пристроен. Короче, я решительно намерен тебя женить. - Мистер Питтман, - с ужасом проговорил Томми, которому не под силу было спорить с этим опасным человеком, - не надо меня женить. Мне так намного лучше. - Молодому и красивому мужчине не может быть хорошо одному. Ты мне голову не морочь! Выбери себе жениха, и дело с концом. Да вот хотя бы на этих молодцов погляди - красавцы, орлы! Какой больше понравится, с тем и будешь. Томми остановил перепуганный взгляд на мнимых претендентах, - худой в ответ неосмотрительно улыбнулся, толстый - сально подмигнул. У Томми на лице появилось гадливое выражение, что немало позабавило Питтмана. - Мистер Питтман, - чуть ли не в истерике сказал он, - вы не можете заставить меня силой быть с одним из них. Хоть убейте. - Что-то ты больно привередлив. Жаль, Томми, жаль, обижаешь ты меня, - в голосе Питтмана появились жесткие нотки, отчего бедному Томми стало совсем худо. - Сейчас еще один придет. Раз эти двое тебе не понравились, значит, за третьего пойдешь. Учти, Томми, терпение мое небезгранично. Вошел охранник. - Жених прибыл! - провозгласил он. - Встречай гостя, - сказал Питтман. - Этот, правда, совсем никудышный, да что уж теперь поделаешь, ты сам виноват. Томми встал, робко подался вперед и застыл, обреченно уставившись в дверной проем. Послышались шаги. По мере их приближения в глазах Томми нарастал ужас. Шаги звучали все ближе, ближе, и в дверях появился Адам. Томми не двигался и продолжал смотреть на него все с тем же выражением, затем покачнулся и упал бы, если бы Адам его не подхватил. - Я же тебе говорил: сиди, а то упадешь, - сказал Питтман. У Томми заблестели глаза, слёзы радости так и норовили скатиться с его пушистых ресниц. Он счастливо заулыбался, и уткнулась лицом Адаму в грудь, в распахнутый воротник его рубашки, вдыхая свежий запах ткани, туалетной воды и его собственный, теплый, мужской, любимый. - Ну как? И с этим не будешь? - не унимался Питтман, пользуясь тем, что Томми говорить был не в состоянии. - Тогда я его забираю. Может, для другого сгодится. - Нет! Этого возьму! - смеясь, выкрикнул он и обхватил Адама крепко, изо всех сил, словно боялся, что его действительно могут у него отнять.