Fated

На часах стрелка указывала на пять утра. Возможно, кто-то подумал бы на пять вечера, но я четко знал, что сейчас утро. Я чувствовал тяжелое хриплое дыхание, и оно только усилило мою решимость. Слабый маленький Дже, что вчера вырвался на волю, может пойти порыдать где-то в уголке сознания врача Кима. Его время прошло. Я не спеша встал, тут же бросая взгляд на приборы. Все та же пугающая стабильность. Тянуть больше нельзя. Записав все показатели карандашом в папку, я напоследок окинул взглядом любимого. Спокойное лицо, сильное тело, манящая родинка над губой... Одно легкое касание, и я резко выхожу. Больше сюда я уже не войду. С Юнхо я успел нарушить все свои правила, но хоть какие-то крупицы нужно удержать. Потому в следующий раз я уже увижу пациента на своем столе. Неспешным шагом покидаю здание больницы. Несмотря на ранее время, улицы вовсе не пустынны и на остановках хватает людей, что терпеливо ждут очередного автобуса. Можно было бы пойти и присоединиться к ним, но попасть сейчас в эту живую толпу людей, что заняты своими мыслями и проблемами завтрашнего дня, было бы для меня невыносимо. Ноги сами несут меня по дороге через парк. Ночью был дождь... Его волшебный аромат все еще витает в воздухе, капли медленно скатываются с зеленых листьев… Очередной порыв ветра волной накатывает на деревья. В воздухе отчетливо слышен аромат цветущей вишни, который мне ни с чем не спутать. Маленькие лепестки крохотных цветков снежной бурей срываются с веток и мягким ковром укрывают дорогу и газон. В Корее очень короткая весна. Она пролетает, словно мгновение. Казалось, только пару дней назад начали распускаться первые бутоны, и все ходили, восхищаясь невероятной красотой этой волшебной поры. А теперь ногами я ступаю по алее, устланной опавшими лепестками… Стою и смотрю на этот волшебный вихрь… Моя любовь была подобна весне. Неожиданно ворвавшись в размеренную жизнь, она вмиг сотворила там свой прелестный сад, распустила доселе невиданные цветы. И вот уже жестокий ветер уничтожает все это… Он срывает с дерева последние лепестки, как болезнь выкачивает последний силы из Юнхо. И этот ветер невозможно остановить. Все мы обречены на судьбу … Парк вскоре заканчивается, и тропинка выводит меня к крошечному буддистскому храму. В обычное время он переполнен суеверными врачами и многочисленными родственниками пациентов. Они молятся за жизнь и здоровье своих близких, просят у всех известных божеств и духов удачного исхода операции, милости, чуда, спасения жизни… А я не молюсь. Я не падаю на колени, не кланяюсь по сто раз, не заламываю руки, не умоляю небеса… Я спокойно выдыхаю, сосредотачиваюсь и делаю то, что должен. Вот так просто. Но в минуту сильнейшего отчаяния многие представители человеческой расы бросаются в объятья религии, возлагая все свои проблемы на высшее всемогущее существо, что якобы поможет им. Я не насмехаюсь над верой, просто предпочитаю верить тому, что считаю правильным для себя. И впервые за много лет, что уже не живу с родителями, я не обхожу по привычке красивое деревянное здание с традиционной росписью, а снимаю легкую обувь и захожу внутрь. Поклон, тоненький коврик, поза лотоса и тишина, прерываемая тем же беззаботным ветром, что приносит запах вишни и отдаленный гул большого города. Мне не нужно взывать к чему бы то ни было. Мне просто нужно немного успокоиться, прийти в себя. Отпустить боль, жалость к самому себе, чувства, страхи… Все это будет. Но потом. Когда я доведу это дело до какого-либо конца… Когда-то кто-то мудрый сказал, что конец – это просто новое начало, это дверь во что-то неизвестное. Чтобы дойти до этой двери и открыть ее, мне нужно полное спокойствие и сосредоточенность. Я – врач, я сам выбрал себе этот путь. И пройду его, каких бы жертв мне это не стоило… *** Все снова те же пять утра. До будильника еще много времени, но, тем не менее, я уже лежу на кровати с открытыми глазами. Возле меня привычно мурлыкает кошка, и пальцы водят по ее мягкой шерсти. В голове пусто и тихо. Мысли, что еще вечером роем носились вокруг сознания, сейчас успокоились и влились в одну струю, не беспокоя меня… Стол так же привычно завален кипой открытых книг и учебников. Где-то на полях виднеются пометки, определенный текст подчеркнут или выделен маркером. Там же валяются тетради, конспекты, какие-то бумажки и копии истории болезни. Оригинал заранее упакован в рюкзак, чтобы лишний раз не нервничать. Хотя я и так спокоен. Пока что. Как мне кажется… Стрелка медленно обвивает минуты, вяло двигаясь по кругу. Страшнее всего ожидание. Когда еще не можешь ничего сделать… Когда уже ничего не повернуть вспять… Я обыкновенным шагом шел по тротуару обычной серой улицы. Сегодня можно не бежать и не спешить. Однако и медлить не стоит. Операция будет не с самого утра, мол, чтобы успел выспаться. Но на деле все получилось совсем по-другому. Сон так и не посетил мою скромную обитель. Он не принес желаемого покоя, не даровал спасения забытья. С каждой минутой погода становилась все мрачнее. Словно небо вторило моему внутреннему состоянию. Ну а вот и сама больница. Нужно признать, что внешне она выглядит достаточно светлой и обнадеживающей. Сюда не страшно войти со своими проблемами. Стены несут свет и некое успокоение. Для меня же это простое отрешение. Ведь я врач, я обрек себя на цинизм и бесчувственность. Должен стать подобно живому роботу. Делать свою работу и полностью отключить чувства и эмоции. Только так можно спасти жизнь… - Доктор Ким, - робко спросил маячивший у двери Бэкхен. - Будешь сегодня ассистировать. И это не обсуждается. Если будем невмоготу, просто постоишь рядом. Иди, готовься, - пустым голосом сказал я. В глазах парнишки постепенно сменялись страх, беспокойство, нерешительность боролась с желанием. Несколько минут спустя он все же несмело кивнул. - Должен ли я подготовить пациента? – с легким страхом спросил он. - Это работа анестезиологов. Пока подготовься сам, - сказал и развернулся, чтобы уйти в свой кабинет. Его страх весьма понятен, ибо негласные правила не возникли на пустом месте. Нельзя близко общаться с пациентом, а уж тем более перед самой операцией. Мы и так слишком привязались. В родной каморке я по обычаю разложил все вещи, снова неторопливо перечитал набросанный мною план действий, сверил все анализы и новоприбывшие наблюдения. Главное – никакой паники, и тогда все получится. Делать все размеренно и постепенно, не позволяя глупым капризам нервной системы взять над собой власть. Стрелка часов мерно продолжает свой путь по замкнутому кругу, из которого ей уже никогда не вырваться. Она – это результат сложнейшего механизма, созданного и придуманного задолго до нее. Она – часть системы, но если она решит остановиться, то это будет крахом пусть маленькой, но все же системы этих часов. Но у нее есть утешение – стоит системе сломаться, как ее тут же починят умелые руки мастера и все будет как раньше. Как жаль, что нет таких мастеров для людей. Что нельзя сломаться, точно зная, что тебя починят, что все можно будет вернуть в пределы того же замкнутого круга. И вот стрелка отсчитывает и мое время. Я успел, все сделал. Осталось только ровненько сложить все на столе. Пусть хотя бы пару часов тут побудет порядок. Не знаю, не хочу думать о том, что будет через эти пару часов. И не буду. Все в моих руках. Ровной походкой направляюсь в операционную. Глаза смотрят прямо, не бегают по стенам или лицам. Это еще одна ошибка, которую нельзя допускать. Поворот и еще несколько, и вот я натыкаюсь на сосредоточенный взгляд доктора Кана. Он пытается найти во мне признаки неуверенности, страха или паники. И удовлетворенно хмыкает, практически незаметно испуская облегченный вздох. Мы здороваемся кивком, после чего он первым заходит в операционную. Помещение, закрытое от всего мира темными стенами и пропахнувшее запахом лекарств. Как же оно мне знакомо и родно. Происходят последние приготовления, младший медперсонал настраивает лампы, освещение, приносит инструменты. И завозит пациента. Нет, я не смотрю на его лицо, я не вижу эту застывшую каменную маску скрываемой боли, что преследует его последние недели. Это просто пациент, просто человек, которого я обязан спасти… Подхожу к столу и подымаю взгляд вверх. Моя очередная безумная затея заинтересовала многих хирургов. Естественно, половина из них рассчитывают на мой провал, как доказательство того, что «эксперименты во имя своей гордости не уместны для уважающего себя врача». Поэтому договориться удавалось только на операционную с верхней смотровой площадкой. И я благодарен всем тем, кто смогли полностью опустошить ее, за исключением того, кого я бы действительно хотел там видеть – Ючона. Он не стоял рядом, не хлопал по плечу. Но даже так я чувствовал столь необходимую мне поддержку. И был еще один человек, увидеть здесь которого я совершенно не ожидал. Не могу сказать, что категорически против, но… Глаза господина Чона выражали спокойствие и мягкость, однако это все же его сын. Это его лучшее достижение, его будущее и надежда… Сердце снова неприятно защемило, и поэтому я опустил глаза. Доктор Кан кивнул, давая старт к началу. Ну что ж, погнали. Сначала все шло как обычно: разрез, постепенное проникновение сквозь слои мышц… А вот и сама опухоль. Все слегка испуганно охнули. Я и правда рассчитывал, что она меньше. Несколько секунд оценив ее расположение, я начал первые этапы удаления. Нужно избавиться от больших массивов, чтобы они не мешали при удалении опухоли с опасных участков. И чем больше я удалял, тем больше понимал нависшую надо мной ответственность. Опухоль уже успела стать расплывчатой и готовой в любую минуту раствориться во всем теле. Мы успели раньше. Теперь надо только почистить мышечные ткани, но это немного на потом. Сейчас главное – легкое и сердце. Их нельзя затронуть ни в коем случае. Все идет мерно и как по плану. И вот впереди самое сложное. Корни пущены слишком глубоко. Однако… я вижу его, вижу это медленно перекачивающее кровь молодое сердце, что временно спит и в любой миг готово возобновить привычный для себя ритм. Это доброе, мягкое сердце, способное дарить тепло и любовь… Неужели я могу позволить ему остановиться? Некоторые хирурги сходили с ума именно в этот момент. Момент, когда они видели источник нашей жизни, когда они осознавали, что жизнь, подобно этому органу, пульсирует у них в руках. Каждый проходил сквозь это мимолетное чувство божественной власти именно над этим человеком. Ведь стоит хирургу хоть дернуть рукой – и тепло навеки может покинуть это тело, а душа улететь к праотцам. И некоторые настолько упивались этим чувством, что были готовы убивать и уродовать тела, только бы снова подержать это трепещущее в агонии сердечко очередной жертвы. А остальные продолжали помнить, что божественность не только в том, чтобы отбирать жизнь или целить. Ее еще нужно суметь дать, а это порой не так легко, как кажется. Ведь у каждого из этих людей есть любящая мать, что в муках родила его на этот свет, оберегала все эти годы и никогда не сможет смириться со столь огромной потерей. Как бы это грустно ни звучало, но только такие мысли и помогают удержать себя в руках и спасти того, кто добровольно доверился тебе. К счастью, сердце практически не затронуто, буквально совсем чуточку и от всей опухоли там удалось избавиться достаточно быстро. А вот легкое… Его придется даже приподнять, ибо толстые слои клеток сумели достигнуть даже задней части. Этого мы опасались. Но… я сумею это сделать. Так ведь? Противный пищащий звук, который словно ледяной нож впивается под кожу. Звук тревоги. Звук остановки сердцебиения. Даже не смотря, я знаю, что Ючон уже вылетел из смотровой и на всех парах несется сюда. Ведь только он может попытаться возобновить работу сердца. А для меня здесь все кончено. Вокруг все носятся с различными аппаратами, пытаются исправить мою неизмеримую ошибку. А я… я просто отхожу, после чего срываюсь и быстро покидаю помещение. Я не хочу обманываться. Я проиграл. Быстро дохожу до кабинета и падаю на колени, едва прикрыв двери. Слезы волнами накатывают на красные глаза, но какое это имеет значение? Я… Это я виноват. Я позволил начаться этому кровотечению, я затронул слишком нежные участки, я… Я поставил его под удар, еще когда впервые увидел… Безвольно падаю на пол и тихо рыдаю. Сломлен и повержен… Давал клятву, что никто и никогда не увидит меня таким… Чон Юнхо, мой дьявол, моя погибель, моя любовь, моя бездна отчаяния и мое седьмое небо счастья… Ты пришел ко мне под руку с ангелом смерти, как предложение поединка… Госпожа с косой, а тебе ведь всегда известен исход, не так ли?! Ты все знала, все наперед… Ты была зла, ведь чересчур уж многих я сумел вытащить из твоих цепких лап… А вот так ты решила мне отомстить…. Я не чувствую ни холода, ни боли в груди. Или же ее настолько много, что не в силах ощутить?.. Я сбежал, как нашкодивший мальчишка…. Чтобы не видеть этого уродливого лица смерти, не видеть осуждения, не видеть глаз его отца… О, если бы он только смог убить меня! Если бы наорал, избил, превратил в пепел и рассыпал его по горным склонам… Но он не посмеет. Он просто поблагодарит. За что? За попытку?! За попытку отыскать свое счастье… За которую я заплатил жизнью этого самого счастья… И больше уже никогда не увижу эту улыбку, не услышу смех, не почувствую сладости губ, жара прикосновения… Не смогу проснуться на его плече, не смогу броситься в объятья, не смогу коснуться… Сломанной куклой я все так же лежу на холодном полу, обливаясь слезами и сдерживая душераздирающие крики. Я сам обрек себя вечно страдать в одиночестве, сбегать от мира и прятать самого себя. А теперь это станет невыносимым. И возможна ли вообще эта жизнь «после»?.. Нет. И ее не будет. Это я решил еще до того, как пошел в операционную. Это я решил еще тогда, когда начал оперировать. Хоть и осознал только сейчас. Всегда знал, что рано или поздно настанет тот день, когда я не смогу спасти, и не смогу с этим смириться… Малодушно, трусливо и грешно… А я и не тяну на идеал. Я не благородный принц и не герой. Я циничная, холодная сволочь. И буду поступать соответственно. С трудом встаю и подхожу стеллажу с книгами. Приходиться немного напрячься и вспомнить, в какой же… А вот и она. Яркая и абсолютно бесполезная энциклопедия, которую подарил кто-то из бывших ненавистных коллег. Ее я в руки никогда бы и не взял, но стоит она здесь только с одной целью. И день этой цели настал. Между переплетом и корочкой обложки есть достаточно большой зазор. Достаточно большой для маленькой стеклянной тубы с одним препаратом. Выдался случай его раздобыть. И он спокойно лежал себе там до этого дня. А теперь… Шприц в кабинете врача присутствует всегда, уколы ставить меня учили еще на младших курсах. Просто дело техники… Эвтаназия у нас в стране разрешена, имею на то право. Всего пару мгновений, один укол, сердце в последние разы сожмется, и препарат разнесется по всему организму… Я всегда хотел узнать, что же скрывает эта потаенная дверь, которую мы называем смертью. Дарит ли она облегчение, есть ли там свет или только тьма? Какие тайны скрывает тот, иной мир? Я был обречен на этот шаг еще тогда, когда впервые ощутил его взгляд. И теперь смогу не волноваться ни о чем и переступить эту черту. Внутри появилась легкость. Надеюсь, я поступаю правильно. Избавляясь от страданий, боли и проблем. Ведь всего лишь миг, и потом…. Я снова увижу его. И мы будем там, навсегда… Стоя там, на краю жизни Что вдали видишь ты, милый? Реки ли полные печали, Или лишь невиданные дали? Что за мысли в голове летают? Уж не за жизнью ли ты скучаешь? Подожди всего мгновенье И я буду с тобой навеки. Всего миг, и вот конец. Нет и боли, только смерть. Нету слез и тех рыданий, Есть мир мертвых и нашего счастья. Я буду с тобою даже там, Не покину никогда, как и обещал. Буду беречь твой сон и жизнь, Я буду с тобой… Ничто не сможет меня остановить…