Кожа, пропитанная кровью

      Над Стеной стоял такой день, когда большие хлопья снега таяли в воздухе, не долетая до земли. Часовой на башне Чёрного замка устало смотрел то вниз, на колышущиеся и поседевшие снегом кроны деревьев, то вверх, на безупречно-серое небо и тонкие струйки белого снега. По дороге из леса время от времени возвращались к воротам одинокие лошади; они всё ещё несли на себе вещи убитых за Стеной дозорных, хозяев их сёдел. Некоторые кони были так напуганы, что волновались, вставали на дыбы; другие были настолько спокойны, уставши и безразличны к происходящему, словно глаза их затянулись некой пеленой, они отвергали какую-либо пищу, питьё. И те, и другие в скором времени погибали. В лечебнице мейстера Эймана дела шли не лучше. Бесконечная вереница коек со стонущими разведчиками тянулась вдоль стен холодного покоя. Сам мейстер со своим помощником Сэмвелом Тарли — грузным и робким дозорным — что-то смешивали, доставали какие-то пузырьки и баночки в соседнем покое, где стояло множество сундуков, шкафов, стеллажей и ещё больше снадобий и всевозможных лекарств. — Мейстер, у Пипа никак не проходит гной. Вся рана разбухла и под повязкой покрылась гнойниками, — вернувшись из лечебного покоя, стоя в дверях, доложил Сэм. Видя, что мейстер, сидя стуле и облокотившись на уставленный книгами стол, не реагирует, даже не удивился. Он прошёл к нему и повторил сказанное ещё громче. Старик стал сухо и противно кашлять, его тонкие руки ещё больше затряслись, и он открыл свои незрячие глаза. Лицо, казалось, ещё сильнее погрязло в морщины. — Если он стонет, дай ему маковое молоко, — сухо едва произнёс старик. — Вы не поняли, мейстер, у него там гнойники. — Ну так возьми мазь и не задерживайся тут, — прохрипел мейстер. — Ещё нужно отправить ворона Гловерам и попросить у них настойки бромицеи. — Хорошо, — услужливо произнёс Сэм и прошёл к столу с множеством стоящих на нём баночек, — только помогу Пипу. Сэм быстро пробежал взглядом по беспорядочно стоящим на пыльной полке баночкам, чуть поразмыслил, взял ту, в которой до верху было пепельно-серой массы и вышел в лечебный покой. Оглядывая всех своих братьев, которые скрючивались, постанывали, закатывали глаза, некоторые даже плакали от боли, у парня сжималось сердце. Он хотел помочь каждому, но на это у него было слишком мало сил, знаний и лекарств. У кровати Пипа в самом углу стоял деревянный табурет с достигающей чаши подсвечника свечой и баночкой макового молока. На лице парня бесконечно проступал пот. Грязные, сальные, мокрые волосы прилипли к вспотевшему лбу и прикрыли небольшие уши. Руки, на которых всё ещё остались следы обморожения, покорно лежали вдоль тела. Тёмные глаза изредка открывались, косились на рядом горящий свет и снова закатывались. — Сэм, он выживет? — спросил единственно верный, как считал Сэмвел, друг и его, и Пипа — Джон Сноу. Он был как обычно хмур и задумчив, уныл. В его глазах читалось сожаление, маленький огонёк надежды потухал с каждым хрипом, стоном друга. — Надежда есть всегда, — натянуто улыбнувшись, дабы подбодрить друга, ответил Сэм. — Мейстер очень слаб, а я ещё не в силах всем помочь. — Сколько за сегодняшнюю ночь? — опустив глаза на скрещенные пальцы, спросил Сноу. — Трое, — под нос пробубнил Сэм, поняв, что он спросил об умерших, — но Пипа мы обязательно спасём. Вот увидишь. Сэм попросил Джона помочь, тот не колеблясь согласился. Они аккуратно стянули с худого тело покрывало — всё почти насквозь пропиталось потом и мочой. Сэм начал осторожно развязывать повязку на животе, на которой виднелись красно-бурые кровоподтёки и жёлто-коричневые следы гноя. Снимая последний слой повязки и открывая рану, он сказал Джону отвернуться. Тот его не послушал, лишь когда увидел открытую рану друга, совсем запущенную и облепленную гнойниками, Джон Сноу увёл глаза на лицо изрядно похудевшего Пипа. С его губ слетали слабые стоны, хрипы, дыхание стало тяжёлым и прерывистым, на высоком лбу всё больше проступали капли пота. Внезапно Пип начал что-то бессвязно бормотать себе под нос, сжимать длинные пальцы в кулаки, разжимать, хвататься за края койки. — Джон, придержи его, пока я не закончу, — попросил Сэмвел. — У него не то горячка, не то маковое молоко так сильно действует. Джон Сноу на секунду растерялся, но вмиг взял себя в руки и начал помогать Сэму. Он смотрел на содрогающегося Пипа, и в памяти тут же всплывали те моменты, когда он учил его держать меч, сидеть в седле и правильно защищаться. Он проклинал себя за то, что его не было рядом, когда столько его братьев пало у Воюющего перевала, когда столько его братьев получило увечья. Он проклинал себя за то, что он не смог помочь.