Кожа, пропитанная кровью

      Следующее утро выдалось солнечным и знойным. Оно ещё пахло ночной прохладой, только нагревалось тёплыми лучами солнца. Небо сменило свой облик в светло-голубой, укуталось в одеяло мелких воздушных облаков и зарядило бодростью маленьких пташек, которые так весело начали петь с самого рассвета. — О, лежебоки! — послышалось сквозь сон. — Солнце уже встало, значит, день начался. Пора вставать! Девушки нехотя протерли глаза, Картер зевнула и захохотала от растрепавшихся волос Маргарет. Их утро началось вполне хорошо, учитывая то настроение, с которым они легли спать. Их окружала мягкая золотистая солома, проваливающаяся под каждым шагом, залитое солнцем небо и плотный завтрак, только что приготовленный маленькой женщиной. Сперва молодые девушки осмотрели парня, которого лечили в полумраке и убедились, что подоспели вовремя: опухоль прошла, гной ещё вытекал, но это было уже не так важно, температура полностью упала и парень, немного смущаясь, просто улыбался. Картер и Маргарет поблагодарили за ночлег, преподнесённые подарки и вернулись к сиру Фрэнсису, вскоре после чего и отправились в дорогу. Наслаждаясь окрестными пейзажами, Картер уже не была такой ворчливой и придирчивой к сиру Трефину, была чуть мягче к Маргарет. Девушка просто приняла действительность, смирилась с обстоятельствами и надеялась на лучшее. Она всю свою жизнь надеялась только на лучшее, но трудно было верить в светлое будущее, когда ты родилась в семье портных. Одним её утешением был младший брат Лукас, который смотрел на сестру восторженно-завороженными глазами. Он от рождения страдал хромотой, поэтому его часто задирали соседские мальчишки, от чего старшей сестре становилось очень обидно за брата. «Если у них такие длинные ноги, то это не значит, что они далеко пойдут», — часто говорила она Лукасу, чтобы успокоить его. Отчасти она понимала своего брата, ведь в детстве тоже мало с кем играла — на ней лежали домашние тяготы. Неопрятно одетая, часто босая и с запыленным от сажи лицом она будто отталкивала сверстниц, предрекала себя на их издёвки. Она часто вспоминала их слова, когда поступила на обучение в школу, обойдя тем самым многих неприятельниц. В такие моменты Картер усмехалась, но сейчас, сидя в телеге, отправляющейся на Стену, она не знала, кому больше повезло. — Картер, — окликнула девушку Маргарет, — смотри, это знак! Тёмноволосая заплетала волосы в тугую косу и указала взглядом в небо, на проплывающее облако. Словно только что собранный мягкий лён, маленькие облака сбились в одно большое и напоминали листочек клевера. Исключительно белое, чуть синеющее внизу, проплывало прямо над повозкой. — Жаль, что только три лепестка, — откинувшись на колючее сено, положенное на деревянный пол телеги, девушка заложила руки за голову и добавила: — Может быть это тоже знак? — Эх, молодые вы ещё слишком, — тихо возразил сир Трефин, — в знаки верите. Верить нужно только в себя, потому что всё остальное всё равно никогда не поймёшь. А какой толк верить в то, чего не знаешь? Девушки промолчали на слова старого извозчика и продолжили оглядывать проплывающие пейзажи, пытаясь хоть как-то занять себя. У каждой в мыслях кружилось что-то своё, тайное или всеобще известное, доброе или не очень. Но каждая думала о той жизни, от которой их увозила повозка. О том, что осталось там, за непреступными стенами золотой столицы. О том, чего уже не вернуть, ведь никто не знал, сколько времени им предстоит пробыть на холодной Стене. — Ещё в детстве матушка пугала меня белыми ходоками, — вглядываясь в небесную синь, произнесла Картер. — Как думаешь, они существуют? — Существуют или нет — для нас это не особо важно, — без всякого энтузиазма ответила Маргарет, — лечить нам нужно будет людей, а не детских страшилок. Старенькая повозка ехала дальше. Пейзажи медленно сменяли друг друга: вслед за усеянными полями, что под дыханьем ветра напоминало волны Узкого моря, следовали высокие леса, такие пугающе серые, что девушкам становилось не по себе. По дороге, которой колесили путники не было ни души, казалось, что только эта повозка ищет себе пристанище, все остальные давно нашли и устроились там, где им нужно. В дороге девушкам было скучно, поэтому они молчали, даже не пытались себя и друг друга развлечь. Для них это время было идеальным, чтобы покопаться в себе, растлеть тот маленький огонёк надежды, что впереди их ждёт что-то, что сделает их счастливыми. Песчаная дорога казалась совсем нескончаемой, стука копыт измученной лошади уже не было слышно — он сливался со всей идиллией окружающих звуков природы. Чёрная лошадь нехотя подымала своими копытами столбы пыли, что неким образом успокаивало девушек. Единственно умиротворённым и заворожённым дорогой человеком был сир Фрэнсис. Уже давно немолодой человек дышал спокойствием тёплого неба и наслаждался шёпотом знойного ветерка. Он отчаянно пытался вглядеться вдаль, дабы разглядеть встречных путников, но попытки его были тщетны. Он не раз бранил свою старость, а вместе с ней и подтухающее зрение, но не злился на годы — наоборот, они его забавляли. — Девушки, кажется, впереди кто-то виднеется, — обернувшись и широко улыбнувшись девушкам, сказал старик. — Вы знаете, что если долго куда-то смотреть и чего-то очень ждать, то возникает чувство, что действительно это видишь, — скверно улыбнувшись в ответ, ответила Картер. За эти часы молчания она снова взъелась на извозчика. — Это называется мираж. — Картер, не ворчи, — тихо обратилась к попутчице Маргарет, — кажется, там и вправду кто-то едет. Вверх по песчаной дороге, обвивающую небольшой холм, виднелась большая чёрная точка. Девушки безрезультатно щурились, дабы получше разглядеть приближающихся, но слепящее солнце и большое расстояние требовали терпеливости. Когда повозка приблизилась на достаточно близкое расстояние, чтобы её осмотреть, девушки тут же начали изучать каждый её миллиметр. За двумя чёрными, как ночное небо на Севере, запряжёнными скакунами сидел неопрятный мужчина с неаккуратной бородой и в потрёпанных доспехах. Похожих доспехов ни Маргарет, ни Картер не видели в столице — они отливали чёрным цветом, а на левом плече девушки смогли рассмотреть облик ворона. За спиной у небритого мужчины находилась большая повозка, сбитая из грубого отсыревшего дерева, а вверху, словно потолок, была видна решётка из толстых железных прутьев. Из таких же были сделаны отверстия, напоминающие дверцу и несколько окон. — Доброго дня вам, путники! — приблизившись как можно ближе, произнёс неопрятный мужчина. — И вам доброго! — ответил в знак вежливости сир Трефин и качнул головой, приветствуя извозчика. — Уж не со Стены вы держите путь? — А что, от меня воняет северкой? — От него скорее воняет мочой и дешёвым вином, — чуть слышно шепнула Картер в самое ухо Маргарет. Последняя в знак согласия чуть приподняла уголки губ и качнула головой. — Даже если и так, то мы с девушками тоже пропахнем этим, — останавливая лошадь, сказал старик. — Не вы ли те самые юные помощницы мейстера Эймана? — разглядывая девушек, поинтересовался мужчины. — Думаю, они именно те, о ком вы думаете, — снова обернувшись на чуть опешивших девушек, сказал сир Трефин. — Что ж, тогда вам стоит поторопиться, — словив взгляд Маргарет, исследовавший каждую пядь остановившейся повозки, сказал мужчина. — После последней операции за Стену, наши разведчики лихо поплатились: пятеро мертвы и почти дюжина захворала. Мистер Эйман очень стар и слишком слаб, ему самому не мешала бы сиделка, поэтому он не в силах вылечить всех наших бедных братьев. А видеть, как одни из лучших медленно умирают беспомощно лежа под серыми простынями вызывает желание принести каждому из них меч, дабы проститься с этой жизнью не мучаясь, — увидев испуганный взгляд Картер он добавил: — Держу пари, что ни один не отказался бы от такой возможности. На несколько мгновений повисла неловкая тишина, не смотря на то, что лошади упрямо фыркали и высохшие колосья пшеницы шептали свои песни. Приметив острый взгляд сидящего за другими вожжами мужчины, сир Трефин сказал: — Довольно уж вам пугать девушек. Они вскоре сами всё увидят. — Я даже не сомневаюсь, — оскалив жёлто-коричневые зубы, произнёс бородатый. — Я направляюсь в столицу на преступниками, дабы пополнить ряды братства и хотел бы отдохнуть там в самом лучшем заведении. Бордель Петира Бейлиша всё ещё славится своими услугами? — обращаясь к сиру Трефину, поинтересовался мужчина. — На то он и бордель, чтобы славиться своими услугами и громким именем владельца, — ответил старик. — Что же, нам, впрочем, как и вам, предстоит нелёгкая дорога, поэтому мы, пожалуй, тронемся. — Но мы не прощаемся, ведь вскоре всё равно увидимся. — Удачной вам дороги! — подтянув вожжи, сказал сир Трефин и повозка с девушками медленно поплыла по песчаной дороге. — Весьма неприятный тип, — сказала Маргарет. — Вам стоит привыкать, потому что там, куда мы едем, большинство таких, — не отвлекаясь назад, усмехнулся старик. — Все они устали от объятий холода и страха, все они хотят самой обыкновенной женской ласки. Но некоторым неведомо уважение к женщине, — чуть понизив голос сказал извозчик и, чуть выждав паузу, добавил: — Опасайтесь подобных.