Кожа, пропитанная кровью

      Вконец расстроившись и помрачнев, Джон Сноу сновал по покоям лорда-главнокомандующего. Его тёмные брови словно насели на веки, блестящие глаза спрятались за пеленой раздумий. Губы непроизвольно сжаты до белизны. — Сноу, — сжимая в правой руке кубок, хмуро произнёс лорд Мормонт, — перестань мне тут дуть щёки, как недовольная девица на юге. — Да, милорд. — Налей мне ещё элю, — Главнокомандующий сверкнул глазами и начал стучать пальцами по столу. Джон Сноу, тихо повинуясь, взял кувшин и подошёл к столу. Он наливал дрянной эль здесь, в покоях Главнокомандующего, в Чёрном Замке, но мыслями он был далеко за пределами Замка, к северу от Стены. Там, за Кулаком первых людей, где хруст снега громче стука зубов, где белизна пара из ноздрей лошадей сливается со снежной поволокой всего окружающего. Там никогда не видно солнца из-за высоких сизых облаков, высоких деревьев на тонких стволах и слабо тлеющих костров, из которых в серое небо едва устремляются тонкие проволоки серо-прозрачного дыма. — Эй, Сноу, чёрт бы тебя побрал, — громко выругался лорд-главнокомандующий, тем самым вернув все помыслы Сноу в стены Чёрного Замка. — Смотри, куда льёшь! Чёрноволосый парень резко одёрнул кувшин, когда увидел, что эль переливается через края кубка. Он быстро отнёс сосуд на место, взял серую, изрядно запачканную тряпку и принялся вытирать разлитое. — В каких облаках ты летаешь? — Прошу прощения, милорд. Лорд-главнокомандующий недовольно взглянул на Сноу и принялся сухо расспрашивать о сложившейся в Замке ситуации. — В лечебнице много раненых? — Около дюжины, милорд, — ответил Джон, — но это намного меньше, чем было сразу. — Старый Эйман и толстяк Сэм смогли их так скоро поднять на ноги? — Нет, милорд, они умерли, — Сноу опустил взгляд своих чёрных глаз вниз, на грязный пол покоев, но чувствовал на себе пронзительный взгляд Главнокомандующего. — Мейстер Эйман очень стар и слаб, а Сэм не в силах в одиночку всем помочь. Если бы вы позволили мне ему немного помочь, дела, возможно, пошли бы… — Даже и думать не смей! — не дав парню договорить, сказал Главнокомандующий. — Ты мой стюард, а не сиделка. Тем более, сегодня нужно собрать всех братьев: у меня есть несколько объявлений, полученных тогда в столице. Ты тоже там обязан быть. Понял, Сноу? — Да, милорд, — тихо произнёс черноволосый, ещё ниже опустил голову и прислонился к стене в самом углу. — Чёрт бы тебя побрал, Сноу! — отставляя тарелку с едой, вспылил лорд-главнокомандующий. — Иди к своему толстяку Тарли и возись с утками, если так этого желаешь. — Спасибо, милорд, — поблагодарил Сноу и чуть приподнял уголки губ. Глаза блеснули, и он хотел попрощаться и выйти за дверь, но лорд Мормонт его остановил. – Постой, – своим твёрдым голосом произнёс Главнокомандующий, – передай мейстеру и Тарли, что на днях приедет подмога из столицы. Какие-то умники додумались отправить на Стену девушек из медицинской академии. — Хорошо, милорд. — Сноу кивнул головой и вышел из тёмных покоев.

***

      – Эй, Кристоф! – после того, как стрела попала в цель, крикнул сир Сабатани. – Ты понемногу сдаёшь позиции перед Фредериком. – Простите, я сегодня немного не в духе, – щуря глаза, чтобы увидеть точное местоположение выпущенной им стрелы, ответил Кристоф Тичер. – С тобой что-то неладно уже давно, – сказал сир и, подойдя к светловолосому парню почти в плотную, положил ему на плечо свою толстую руку. – Отправляйся-ка ты домой, хорошенько выспись, а на закате выйдете с Саккаром на ночной патруль. – Да, сир Сабатани, – коротко ответил Кристоф и направился к помещению, куда было положено относить орудия и снаряжения. – И передавай привет отцу! – послышалось за спиной через некоторое время. Парень лишь кивнул головой, предвкушая ужин в семейном кругу. Со времени отъезда сестры в расположение Стены прошла почти неделя, молодой человек всё время раздумывал на счёт её слов. Что, если действительно рассказать родителям о Ванессе? Ведь они сами были молоды, были влюблены и должны понять его нежные порывы к красивой девушке, которую он хотел навестить перед тем, как отправиться домой. Пусть солнце уже медленно катилось к закату, оно всё ещё непереносимо нагревало воздух, наполняло его зноем, отчего становилось тяжело дышать. Кристоф прятал свои безупречно-зелёные глаза от яркого солнечного света, направив пустой взгляд на пыльные дороги мостовой, за которым находился дом Ванессы Котоль. Девушка уже давно пришла с кухни, однако Кристоф знал, что дома её не сыщешь: она будет подрабатывать за углом, на рынке, продавая муку с молотарни, на которой трудится её отец. Светловолосый парень обогнул большое жилое здание, из которого доносились крики детей и брань женщин, и начал бродить по рынку, выискивая по обеим сторонам торговок свою возлюбленную. В который раз он здесь и в который раз удивляется энергии всех этих торговцев и торговок: они без устали кричат, рекламируя свой товар и зазывая вялых, изнеможённых жарой покупателей, бранятся на пронырливых воришек и чуть ли не лезут с кулаками друг на друга, пытаясь доказать свою правоту. Парень лёгкой походкой шёл по узкому, заставленному с двух боков разным товаром проходу и бросал свой любопытный взгляд на лежащий на коробах и бочках, реже прямо на земле товар. Пролежавшие весь день на солнцепёке фрукты, зелень и овощи уже не имели никакого товарного вида, а все скукожились и кое-где пожелтели, над некоторыми уже роились мухи. Цветы в больших чанах с водой чахли, увядали, однако Кристофу удалось найти небольшой букет, удивляющий своей свежестью. Глиняная посуда, пряности, куры, гуси, овцы, козы, кони – все создавало невероятно стойкий, тошнотворный запах, от которого вмиг начинала кружиться голова у человека, не привыкшего к рынку и к его запахам, к бессчётному количеству звуков, которые к вечеру сливаются в один изнемогающий плач по дому. Между торговцем шёлка и грузной, мясистой торговкой спелых, очень ароматных яблок стояла худенькая, стройная, черноволосая девушка, увидев которую за несколько десятков шагов, Кристоф начал улыбаться. Она размахивала руками, отгоняя от себя назойливых мух, летящих от сочных яблок, и громко рекламировала свою муку. Однако молодой человек стал первым, кто подошёл к ней за весь вечер, что она простояла на рынке. – О, Кристоф, ты пришёл! – блеснув глазами, радостно воскликнула Ванесса. Парень хотел обнять её, но тёмноволосая девушка сконфузилась и отказала, ссылаясь на бесконечное количество глаз вокруг. Тогда Кристоф просто протянул девушке только что купленные цветы и улыбнулся её детской радости. Вертя его в руках, она то подносила их к лицу и звучно вдыхала свежий аромат мелких соцветий, то крутила в руках на уровне своей пышной груди. Она без умолку рассказывала парню обо всех происшествиях, что случились с ней на кухне. О несчастной доле родителей, о том, как ей снова и снова приходиться волочиться на рынок, чтобы заработать хоть немного денег. Ванесса тараторила, и её длинные чёрные волосы лёгкими приливами спутывал ветерок, полы её тёмно-серого, с зелёной отделкой платья шелестели по земле. Кристоф с необычайным умилением смотрел в её тёмные глаза, бегающие по всей рыночной площади, и удивлялся её стойкости и выносливости. Его, выросшего в достатке и чрезмерном внимании, поражало, как в такой период – в расцвет, в апогей целой империи – существовали семьи, для которых мясо на ужин было роскошью, пошив новых платьев – непомерными растратами. Он недоумевал, как можно так убивать работой свою единственную дочь. – Давай встретимся после заката и ты не будешь больше говорить о деньгах? – предложил девушке Кристоф, надеясь хоть минуту уличить для того, чтобы побыть наедине с возлюбленной. – Конечно, тебе не понять такого состояния. Ты уж прости, что вынуждаю выслушивать болтовню о своих тяготах, – резко сменившись в расположении духа, ответила Ванесса. – Сегодня не получится убежать, потому что у тётушки завтра именины, и мы с родителями намерены на несколько дней уйти в соседнюю деревню. – Что ж, извести меня, когда снова будешь в столице, – парень улыбнулся столь милой и невинной улыбкой, что соседка-торговка просто не устояла и залилась краской, словно эта прекрасная улыбка была адресована ей. Ванессу это не тронуло, она лишь кивнула головой в знак согласия. Кристоф попрощался с девушкой и с соседней торговкой яблоками, с торговцем шёлка и знакомым старичком, просящим милостыню напротив телеги с яркими дорнийскими плодами, и направился на выход с рынка. На самых подступах к оживлённой мостовой, рядом с домом Ванессы, парень заметил худого мужчину со скаченными светлыми волосами до плеч. Он стоял, ссутулившись над небольшим коробом с какими-то глиняными игрушками. Кристоф заинтересовался не столько этими игрушками, как этим пониклым человеком в оборванных серых одеяниях. – Добрый вечер! – подойдя к коробу с игрушками, произнёс Кристоф. Побитый голодом и расстройством желудка худой мужчина, увидав перед опущенными в землю глазами начищенные сапоги гвардейца, быстро вскинул голову и, запинаясь, поприветствовал парня. – Здравствуйте. Кристоф посмотрел во впавшие серые глаза мужчины и увидел там явную тревогу. Он единожды осмелился окинуть своим опустошённым, измученным взглядом высокого парня и снова опустил глаза на свой товар. Кристоф тоже начал осматривать игрушки, искусно сделанные руками мастера. – Вы сами делаете такую красоту? – спросил парень, вертя в руках свистульку в виде маленькой длиннохвостой птички. Только приметив её, он сразу же вспомнил о шустрой и непоседливой Златин, пытающейся узнать ответы на свои бесконечные вопросы. – Сам, – дрожащим голосом ответил мужчина. – Тогда стоит признать, что вы настоящий мастер, – смело заявил Кристоф и на лице торговца расплылась улыбка. – Я бы приобрёл у вас двух таких птичек и вон ту вазу с лилиями. Мужчина быстро вложил в ладонь парня двух птичек, сначала проверив их на звучание, а потом подал и небольшую вазу, над которой усердно работал не одни сутки. Не дожидаясь ответа о цене товара, Кристоф положил на короб несколько золотых монет, намного превышающих стоимость купленного. У торговца словно отняло речь от такого щедрого жеста – ему ещё ни разу не удавалось выручить столько за свои изделия. Он захотел было воспротивиться и отдать деньги обратно юноше, однако тот лишь улыбнулся и по мостовой прочь, в сторону своего дома. Солнце всё ближе клонилось к горизонту, небо уже теряло свою необычайную лазурь и покрывалось тонкой пеленой прозрачных облаков, тянущихся до самого края земли. Кристоф смотрел на то, как маленькие воробьи перелетают с места на место, задирая друг друга своими дрожащими крылышками, и чувствовал, что в его ладони замерла такая же лёгкость, такая же изысканность и красота. Он тяжело вдыхал наполненный различными ароматами воздух и уже точно был уверен, что расскажет о Ванессе родителям, посвятит их в своё намерение о скорой женитьбе. От этих мыслей у него одновременно возникала радость и лёгкая тревога: вдруг они его не поймут?