Преграда

Парк оказался на удивление просторным. Повсюду петляли дорожки с идеально выстриженными зелёными газонами и с ровными кустиками по бокам. Кое-где - высажены невысокие деревья. Людей здесь было немного, наверное, потому что ещё утро, да и те были сосредоточены в начале парка, - поближе к зданию клиники. Пара молодых актёров, сохраняя пофигистично-зловещий вид дружной семейки Хиллов, в молчании направлялась подальше в парк. Это молчание давало сестричке Сецу время на обдумывание действий, но как назло в голову не приходило ни одной толковой мысли. Единственное, что она знала наверняка, так это то, что она любой ценой вытащит из Тсуруга-сана правду о причинах его странного поведения, о его прошлом. Параллельно она переводила дух после их недавнего разговора. Она повела себя так, как не должна вести себя кохай, давила на него, даже, получается, шантажировала и провоцировала, говорила грубовато и вообще… (Кёко, конечно, как всегда преувеличивала). Но ей пришлось пойти на это, ведь речь шла о его жизни, серьёзнее ничего и быть не может. Если эта ситуация повторится, то он и правда может умереть. Поэтому девушка включила все свои актёрские способности и навыки психологического анализа, что помогло ей во время прошлого разговора и должно помочь сейчас. Найдя тихое место, Кёко уселась на ближайшую скамейку, всё ещё чувствуя лёгкое недомогание. Братец уселся рядом. Видок у него был, мягко говоря, понурый и мрачный. - Так Вы мне расскажете о причинах вашего странного поведения? - Зачем тебе? - Я хочу помочь. - Чем ты мне поможешь? - Я помогу Вам разобраться во всём и решить Вашу проблему. - Всё и так ясно и проблемы нет. - Видимо, Вам не всё ясно и проблема есть, раз моя гибель на съёмочной площадке вызвала у Вас такую реакцию. Вы ведь что-то вспомнили, я права? И тот, кто спрыгнул в воду, был не Тсуруга-сан. Вернее, не только он… Она замолчала. Мужчина поставил локти на колени и запустил пальцы в волосы. Сейчас он имел такой обречённый вид, будто Кёко каждой своей фразой неумолимо толкала его на эшафот. Ей стало очень жаль его. Девушка осторожно коснулась его плеча. - Тсуруга-сан… Если это Вас так сильно мучает, то Вам и правда лучше рассказать мне всё. Я клянусь, что никому не проболтаюсь, даже если меня будут жечь огнём, угрожать виселицей, ломать пальцы и конечности по очереди… Умру, но никому не скажу, - со всей своей забавной серьёзностью заявила она. Семпай сцепил руки перед собой в замок и посмотрел на неё. На его губах появилась слабая улыбка. - Я верю тебе. Но поверь, как только я расскажу тебе всё, ты либо начнёшь считать меня мерзавцем, либо, что намного хуже, сделаешь вид, что в этом нет ничего такого, и проникнешься жалостью. Так что нет. Ей уже приходила в голову мысль, что это и есть настоящие причины того, почему Тсуруга-сан так упрямится. Слова пришли в голову сами: - В мире нет ничего, что могло бы вынудить меня считать Вас «мерзавцем», - тихо произнесла она. – Что бы ни случилось, - я всегда на Вашей стороне. И по сравнению с Вами, я, наверное, должна вызывать куда больше жалости, но Вы всегда были ко мне не только добры, но и в меру строги и объективны. Благодаря Вам я смогла вырасти как актриса и как человек… Она говорила всё тише и тише, всё больше становясь красной, как помидорчик с нитратами, и в итоге совсем замолчала. Пришлось озвучить вслух такие смущающие вещи, но может быть, Тсуруга-сан поверит в её искренность? Кёко украдкой взглянула на него. На его лице снова появилась улыбка. Он обернулся, поймав её взгляд, а она, смутившись, тут же отвела глаза в сторону. Кёко не видела, но чувствовала, что он продолжает улыбаться. - В таком случае, я тем более не должен тебе ничего говорить, дабы ты не разочаровалась в своём семпае, - сказал он, вставая со скамейки, и протянул девушке руку. Кёко промолчала, всё ещё борясь со своим смущением, и, опёршись на мужскую руку, встала и неторопливо пошла следом за Реном. Но смущение отпускало её. Надо собраться. Она так легко не сдастся! От этого разговора зависит жизнь самого Тсуруга-сана! Нужно любой ценой вытащить из него рассказ о прошлом. Иначе закончить ей жизнь подобно жалкому таракану! Тёмная аура усилилась, а затем внезапно испарилась вместе со словами: - Тсуруга-сан, Вы мне очень дороги, так что если Вы мне не расскажете, я не буду находить себе места. - Прости. Какой же он упрямый! Но что-то ведь должно сломить его упрямство. Они уже подошли к входу в больницу, и поэтому Кёко пришлось понизить голос. Впрочем, вряд ли бы их кто-то услышал, - уж слишком далеко для их возраста сидели наполовину глухие старушки и дедушки на скамейках. - Вы помните тот вопрос, который Вы задали мне? Про Вас и Корна… Мужчина внезапно остановился и торопливо проговорил: - Могами-сан, пожалуйста, забудь про это, я был не в духе и задал этот вопрос, не подумав… - Ничего страшного. Я просто хотела, чтобы Вы знали, что мой ответ, - она сделала паузу, сглотнув, - Тсуруга-сан. Эмоции на лице семпая сменялись мгновенно: удивление, уголки губ дёрнулись для улыбки, но он удержался, странный взгляд, от которого у Кёко по коже пробежала волна приятных мурашек, и одновременно ей захотелось провалиться сквозь землю, затем лицо быстро и внезапно помрачнело, будто кто-то внутри одёрнул его. - Спасибо за твоё доверие, Могами-сан. Спасибо, хоть я этого и недостоин, - голос стал хриплым, и семпай даже не прикрывался, как обычно, лживой улыбкой. - Не говорите так! Вы достойны гораздо большего, - она приблизилась. – Я верю, что смогу убедить Вас в этом, но мне нужна правда о Вашем прошлом. На лице Тсуруга-сана изобразилось по истине мучение. Вот, наконец-то, он сейчас сдастся, она чувствовала это! Но в последний момент его снова что-то одёрнуло. - Ты слишком дорога для меня, чтобы я позволил тебе узнать всё это. После этих слов он направился к дверям больницы. Ну что она ещё может сделать?! Что же, в самом деле, такое он скрывает, что это требует таких жертв? Он ведь почти сказал! Почти сказал!.. Но, похоже, она не способна ему помочь. Она просто жалкий. Дохлый. Червяк. Кёко упала на колени. Аура отчаяния распространилась на сотни метров вокруг. - Я буду стоять здесь на коленях до тех пор, пока Вы мне не скажете! – зло выкрикнула она. Старички заинтересовались происходящим, хотя и не смогли разобрать её слов. Тсуруга-сану это, конечно, не понравилось, и он уже развернулся к ней, чтобы в очередной раз начать её воспитывать. И пусть! Это выше её сил! Все её старания напрасны. Она даже не смогла узнать правду о его прошлом, что уж тут говорить о дальнейшем разговоре, который она уже не раз прокручивала у себя в голове? Да кого она вообще в этой жизни смогла переубедить? Ну почему она ни на что не годна? Никому нет дела до её переживаний! Ей вспомнилась мама, которая ушла, несмотря на все слова и рыдания Кёко. На глаза навернулись слёзы. Больница исчезла, и вместо неё перед глазами поплыли воспоминания. Мама, повторяя только что пройденный путь Тсуруга-сана, прошла мимо неё, словно дочь для неё - пустое место. Кёко проводила взглядом её невидимую в реальности фигуру и опустила полные слёз глаза. Рыдания сотрясали её, но девушка пыталась удержать их, поэтому они получились беззвучными. - Ничего… не… могу… Ничего… - бормотала она несвязно. Тсуруга-сан уже присел напротив неё и бережно взял за плечи. Но лицо невозможно рассмотреть за пеленой слёз. Она ставит его в неловкое положение. И рыдания от этой мысли только усиливаются. Безнадёжна… Очередная слеза, скопившись в уголке глаза, уже почти сорвалась с ресничек, как вдруг мужские губы остановили это неумолимое падение. Кёко вздрогнула и распахнула глаза до рези в веках. Семпай выпрямился и погладил её по голове как ребёнка. - Маму вспомнила? – спросил он тихо. - Откуда… - начала она сбивчиво. - Пойдём. Он взял её под локти и легко поставил на ноги. В его голосе наконец-то зазвучала привычная уверенность.