Преграда

И вот утро. Пара уже ушла на пляж - снова тренироваться в плавании. Канае мирно наслаждалась своим утренним сном, когда в дверь постучали. «Забыли чего наверное… Но почему Кёко сама не откроет?», - пронеслось у неё в голове, пока она машинально запахивалась в халат. Пришлось открыть самой. На пороге стоял Яширо, который тут же слегка смутился, увидев брюнетку в таком по-домашнему симпатичном виде. - Доброе утро, Котонами-сан! - Доброе, Яширо-сан, что стряслось? Проходите. Лучший менеджер лучшего актёра Японии сел в кресло и поправил очки. - Пока что ничего не случилось, но мне уж слишком не нравится настрой Рена. Вчера он пришёл очень задумчивым, а потом вдруг резко стал решительным что ли, будто какая идея в голову втемяшилась. Я переживаю, как бы не вышло чего… Кёко не выглядела странной? Канае задумалась. - Честно говоря, она почти сразу отрубилась, хотя я заметила, что она будто мысленно упрекала себя в чём-то, а потом похоже тоже на что-то решилась. - Неужели?.. – выражая общую мысль начал Яширо и, испугавшись, что сглазит, замолчал. - Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. В любом случае, вряд ли это произойдёт раньше вечера. - Пожалуй, ты права, - как-то вдруг незаметно Яширо перешёл на «ты». - Тогда отбой тревоги, а вот завтра, если наши предположения верны, будет тяжко… Канае вздохнула. - Может, чайку (с ударением на второй слог)? - Не откажусь. *** Кёко тыкала в лёд соломенной палочкой. Бог весть, о чём она думала, но тыкала в лёд так, будто протыкала ножом своего злейшего врага – Шотаро, например. Из пляжного бара, в котором они сидели, открывался прекрасный вид на вечернее небо и гладь океана. - Кёко, ты злишься на меня? Девушка перестала мучить лёд и вскинула голову. Выражение лица стало извиняющимся. - Нет-нет, что ты! Это я так… Рен, я должна тебе кое-что сказать. А вот это уже интересно. Мужчина облокотился на стол, приблизившись к Кёко. Она осмотрелась по сторонам. Что ж, намёк понят. - Пойдём прогуляемся, и ты мне всё расскажешь. Они пошли на тот самый вытянутый полуостров, на котором недавно за лодкой пряталась Кёко. Небо над океаном окрасилось гаммой оранжевого, розового, сиреневого цветов, давая палитру всевозможных оттенков. Рыжие волосы девушки постепенно темнели в угасающем свете солнца. Что же она хочет сказать, если так терзается? Рен уже перебрал множество вариантов, один страшнее другого. Ожидание только усиливало тревогу. Но с другой стороны, что такого страшного может скрывать Кёко? Он уже в курсе всех её бед в прошлом. Наконец, она подняла голову и набрала в грудь воздуха. - Ты можешь осуждать меня после того, что я скажу, но тогда мне хотелось помочь тебе и быть… Кёко спохватилась, что чуть не сказала «быть ближе к тебе» и протараторила: - Не важно, главное в том, что я хочу признаться… Рен напрягся. Видимо и правда что-то серьёзное, раз она ходит вокруг да около. - Я - цыплёнок Бо! Прости, что обманывала! - выпалила она наконец и по привычке склонилась в извиняющемся поклоне. «Какой ещё Бо?» - сначала подумал Рен, а когда до него дошло… Послышался весёлый смех. Кёко удивлённо вскинула голову. Конечно, фраза «я - цыплёнок» сама по себе звучала комично, но неужели его не трогает, что он делился секретами с ней, в том числе про ту школьницу, в которую влюблён… Сердце отозвалось тупой болью. Актрисе было не понятно, что смех Рена был вызван не только этой нелепой фразой, но ещё из-за того, что Кёко считала это ужасным поступком, преступлением, нагнетала таинственную атмосферу всё это время, и он купился на это, стал уже просчитывать все возможные варианты… Перед глазами появился костюмчик желтой жертвы фастфуда, и сдержать смех стало невозможно. Студентка была озадачена и одновременно заворожена, боясь спугнуть такое редкое зрелище – Тсуруга-сан смеялся. И смеялся прямо как Корн. - Ты смеёшься надо мной, - утвердительно произнесла она, когда от смеха осталась только улыбка. - Не над тобой, а над всей этой ситуацией. Я уже подумал, что случилось что-то серьёзное, а тут, - он кашлянул, подавляя смешок. - Да и звучало это… м… очень забавно. - Мне не пришла в голову другая формулировка… Я думала, ты обидишься. - С тобой я могу делиться секретами, так что даже хорошо, что именно ты оказалась цыплёнком. Рен задумался. - Но подожди, то, что я говорил про школьницу, которую люблю… - Понимаю, это личное, мне не нужно было знать. Если хочешь, я это тут же забуду! Кёко приобретала виноватый и всё более смущённый вид. - Дело не в этом. Так ты не поняла, о ком я говорил? - Я думаю, у тебя много знакомых, о которых мне ничего не известно… - То есть у тебя даже догадок нет? Кохай замотала головой. Мужчина обречённо вздохнул. - Мда, иначе и быть не могло, - пробормотал он негромко. - Так ты не злишься? - На тебя невозможно злиться, особенно по такой ерунде, но на счёт той школьницы… Кёко напряглась. Ей не хотелось слушать о какой-то там школьнице, в которую влюблён Тсуруга-сан. Только не показывать эмоций. Только не расплакаться, когда он будет о ней говорить. Только не убежать. Она друг, и это самая большая милость, которая была дарована ей Свыше. Рен взял её за руки, забирая на себя внимание. - Сегодня я так или иначе планировал сказать тебе это, а раз уж речь сама зашла… Та школьница, вернее уже студентка, это ты, Кёко. Он сделал небольшую паузу, пока эта фраза пыталась достучаться до сознания девушки. - Я люблю тебя. Давно. Сначала любил по-детски, как сестру, когда был Корном, а потом, с того момента как ты пришла в агенство, как взрослую девушку. Мои намерения серьёзны, я хочу, чтобы ты впоследствии стала моей женой. Но не буду торопить события, главное – что чувствуешь ко мне ты. Я чувствую, что ты испытываешь ко мне похожие чувства, но решать тебе. Каков твой ответ? Кёко почувствовала, будто упала с высоты, потом резко вернулась обратно и снова упала. По коже побежали мурашки. Сердце как псих со стажем колошматилось о ребра. Ладони мгновенно вспотели. Рука машинально коснулась шеи. Защищаясь неведомо от чего, девушка машинально поджала плечи. - Это неожиданно… И… Я… Не знаю… Не то, всё не то! Господи, как же неловко! Почему ей неловко?.. Почему страшно? И его взгляд… Будто прожигает и видит её насквозь. Хоть бы провалиться сквозь землю! Убежать! - Ты можешь подумать и потом дать ответ, когда будешь готова и всё хорошенько обдумаешь. Хотелось обнять её, шептать, как сильно он её любит, какая она замечательная, неповторимая, милая, и поцелуем сжечь её страх. Но он чувствовал, что любое его движение, не говоря о прикосновении, в конец напугает её, и это не решит проблемы. Она сама должна принять решение. Она должна сделать шаг навстречу, а после он возьмёт всё на себя. В последних словах Рена Кёко нашла спасение. - Хорошо! Я подумаю! Я пойду… До завтра! Она почти бегом заспешила в свой номер, который теперь был для неё самым надёжным в мире убежищем, оставив любимого человека позади. Рен смотрел ей вслед. На губах мелькнула грустная улыбка. Солнце проводило Кёко и, как только дверь за ней закрылась, село за горизонт. Внутри домика актрису уже ждали. За минуту до её прихода Канае как заботливая жена или бдительная мамаша сидела в кресле, поглядывая то на дверь, то на часы. Для полноты образа не хватало только скалки в руках и фартука. И хотя она ждала, думая над тем, в каком состоянии придёт Кёко, от звука резко открывшейся двери Мооко-сан невольно дёрнулась. От нечего делать, она поспорила с Яширо, что Кёко ничего толком не ответит и сбежит, а Яширо, в душе очень оптимистичный человек, поставил на то, что Кёко сможет пискнуть что-то вроде «Да!» и убежать. Рыжий смерч скрылся в ванной. Брюнетка успела увидеть только смотрящие под ноги растерянные медовые глаза и пунцовые щёки. Зашумела вода. Канае дала подруге немного времени на то, чтобы та справилась со своими эмоциями. Кёко быстро умылась и осела на пол, закрыв лицо руками. Мысли подобно пульсирующей по сонной артерии крови скачками телеграфировали в мозг: Рен… Меня… Любит… И что теперь делать? Она прислушалась к себе, убеждаясь на всякий случай, что тоже любит. Волнение и радость захлестнули её. Любит… Любит! Но как же… Что же… О нет, она ведь по сути сбежала! И теперь придётся заново начинать этот разговор, признаваться в любви. Нет! Уже сейчас стыдно от одной мысли! Она не сможет! Не будет! Но если не будет, то не сможет быть счастлива… Не станет женой Рена. Не сможет быть рядом с ним. Он будет страдать, как и она. Из груди вырвался стон, который послужил для Канае сигналом к штурму. Дверь в ванную распахнулась. Подруги встретились взглядами. Канае пыталась определить, проиграла она спор Яширо или нет. - Признался? Кивок. - А ты? Вздох. Значит, спор выигран, только радости от этого мало. Канае хотела накинуться на подругу, но, увидев её лицо, сжалилась. Лежачего не бьют. Она села рядом на колени и легко встряхнула за плечо, выводя подругу из транса. - Собираешься признаваться? - Надо… - Какое ещё «надо»?! «Надо» сказать дорогому человеку, что любишь его? Может и любить тоже «надо»? Ты хоть себя слышишь? В чувствах есть только «хочу» или «не хочу», а твоё «хочу» уже давно должно было расставить все точки над i! Кёко уныло кивнула. Вид у неё был, мягко говоря, опущенный, так что Канае, поддавшись навету женской интуиции, обняла Кёко. - Прости, что так жёстко. - Я должна была сказать… Послышались всхлипы. - Нууу, а слёзы то к чему? Я думала, что когда любимый человек признаётся в любви, то хочется скакать и хохотать от счастья. Кёко лишь издала хлюпающий звук, воздержавшись от комментариев. - Так, всё, отставить слёзы! Брюнетка отстранилась, взяв уже ставшую успокаиваться подругу за плечи. - Просто скажи ему завтра о своих чувствах, и сама поймёшь, какой глупой ты была, когда сидела в ванной и плакала. - А что, если он обиделся и счёл мой быстрый уход за отказ? - Тсуруга-сан не из тех, кто так легко сдаётся в том, что для него важно. Он будет ждать, другое дело, что он будет всё более растерян и расстроен. Кёко закивала и заговорила уже уверенно: - Да, я завтра же скажу ему! Иначе я жалкий слизняк, которому нет жизни на земле! Она решилась на это ещё до того, как в ванную вошла подруга, но теперь решимость была в ней сильна как никогда. - Вот именно, а не то я действительно тебя убью, как и обещала. Канае показалось подозрительным, что Кёко так быстро взяла себя в руки и решилась на признание, но это только радовало. Вскоре подружки улеглись спать. *** И вот утро. Раздался стук в дверь. Кёко распахнула глаза, слабо соображая спросонья, но осознание того, что стучится Рен, который зашёл за ней для очередной плавательной тренировки, пришло быстро. Девушка вскочила с кровати и растолкала подругу. Рен в плавках… Он будет поддерживать её на плаву, его руки у неё на талии… Это выше её сил! - Мооко-сан, я не смогу пойти плавать! Пожалуйста, скажи, что у меня… разболелся живот! - Ничего не знаю, и, кажется, кто-то вчера клялся признаться. - Но он же будет… Я просто не смогу! Вновь послышался стук. - Иду-иду! – крикнула Канае. – Не заставляй ждать любимого человека. – Добавила она уже обычным голосом. - Пожалуйста! Мооко-сан! - Чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше для вас обоих. Кое-кто вчера убежал… Снова стук. Такое игнорирование было уже мало того, что неприличным, так ещё и крайне подозрительным. Кёко, пробурчав себе под нос нечто бессвязное, бросилась открывать. - Доброе утро, Кёко, - как ни в чём не бывало произнёс Рен, как только дверь открылась. - Доброе… - Идём плавать? Мысли смешались, и щёки залил румянец. Нужно сделать что угодно, лишь бы не плавать, не чувствовать его руки у себя на талии, не видеть полуобнажённое тело, иначе она снова сбежит. Можно сказать, что у неё болит живот, и что плавать она не может. Но ведь она не лежит при смерти, значит болит не сильно, и тогда они пойдут гулять. А раз гулять, значит и разговаривать. Это ещё хуже. Можно отказать совсем и никуда не идти. Кёко взглянула на такое родное лицо Корна и поняла, что отказать не сможет. Не хотелось опять сбегать. Таким образом, меньшим злом оказалось плавание. - Э… Да, только подожди немного, ладно? Я проспала, прости… Проходи. В итоге спустя десять минут пара пошла плавать. Рен старался, чтобы всё было так же, как и до вчерашнего разговора, вёл себя непринуждённо, и благодаря этому Кёко хотя и нервничала и стеснялась, но чувствовала себя не так неловко, как могла бы. Но чувство, что от неё ждут ответ, не покидало её. Из-за того, что Рен мог чувствовать себя неловко из-за сложившейся ситуации, она чувствовала себя вдвойне неуютно. Тренировка наконец закончилась, чему Кёко была рада. Решительность и силы покинули её. Смущение гнало её обратно в номер. - Не хочешь прогуляться? – как обычно предложил Рен. - Прости… У меня болит живот… Я думала, что пройдёт, но стало только хуже… - замямлила она, стараясь не смотреть на семпая. Мужчина оценивающе взглянул на Кёко и сразу же раскусил ложь. - Тогда в медпункт. - Нет, у меня так бывает, я взяла таблетки, они в номере. Нужно полежать, и всё пройдёт. - Я провожу тебя. Вот он уже говорит рублеными фразами, всё из-за того, что она не решается. Так думала Кёко. Она считала, что Рен обижен на неё за нерешительность, но на самом деле рубленность фраз происходила из-за того, что Рен стал уходить в глубокие размышления. Учитывая стеснение, страх и неуверенность Кёко, он начал предполагать, что такое подвешенное состояние может затянуться надолго. Ночь прошла в таких раздумьях. В какой-то момент он даже усомнился в том, что Кёко его любит и даст ему положительный ответ. Сомнения развеялись, как только он увидел её утром, но, к сожалению, не до конца. Конечно, он не собирался сдаваться. Она слишком дорога, чтобы он вообще когда-нибудь смог сдаться. Так что мозг стал придумывать, как бы можно было помочь Кёко дать ему ответ, но в голову упорно ничего не приходило, да и, пожалуй, особо не хотело приходить. Рену не хотелось навязывать любимой решение, она должна сама захотеть этого, иначе всё будет напрасно. Подобные мысли кружились в его голове и после ухода Кёко. Скоротав время с Яширо в баре, где подавали закуски, мужчина пошёл позагорать-посидеть у моря-подумать о смысле бытия. Солнце было жарким, так что пришлось прятаться под зонтик. Сказывалась ночь без сна: Рена клонило в сон. Перед тем как уснуть, он успел подумать, что когда он не позволял людям привязываться к нему и себе привязываться к людям, в этом было даже что-то хорошее. Но почти что тут же опровергнул эту мысль. Он отдал бы всё за малейший шанс, за крохотную надежду на любовь Кёко. И всё будет хорошо, он не допустит ошибки прошлого, он сделает всё, чтобы она была с ним счастлива. Рен провалился в сон. *** Кёко переводила дух после плавания всё дообеденное и обеденное время. Перед глазами представала полуобнажённая фигура Рена, к которой она плыла до этого. Затем вспоминались его слова: «Я люблю тебя. Давно…», потом то движение из их детства, когда она подавала ему руки, а он сводил их вместе и целовал их, как это делали при дворе в Средневековье. Вспомнился и поцелуй, который добил девушку окончательно. Эмоции зашкаливали. Любовь – штука сильная и сопротивляться ей, в общем-то, возможно, но совсем не хочется. Набравшись решимости, она вышла из номера. То, что она знала о чувствах Рена, значительно упрощало задачу, но всё же она представить себе не могла, как ей признаться. Солнце беспощадно припекало. Жара. В номере Рена не оказалось. Яширо сказал, что около часа назад тот пошёл на пляж и с тех пор не возвращался, так что Кёко направилась туда. Людей не было: в самое знойное время все прячутся по домам с кондиционерами, не считая того, что большинство отчего-то отдавало предпочтение роскошному бассейну, нежели чем океану. Но один человек на пляже всё же нашёлся. Поближе к тенистым зарослям экзотических кустарников на плетёном лежаке разместился тот, ради которого и пришла Кёко. Она осторожно приблизилась к нему. Глаза мужчины были закрыты, дыхание глубокое. Спит. Лицо расслабленное, спокойное. На миг уголки губ дёрнулись для улыбки. Ему снилось что-то хорошее. Интересно, что?.. Кёко словно загипнотизированная, аккуратно села рядом на краешек, не отрывая глаз от спящего. Такой красивый… Стало ещё жарче, теперь уже не из-за солнца. Актриса впервые могла так подробно рассмотреть его лицо, не боясь и не стесняясь. В расслабленном состоянии он значительно больше походил на Корна. Но в то же время она была рада, что Рен сочетал в себе и другие черты, которые были ей так же дороги. Они были даже ближе, чем давние, ослабленные прошлым черты Корна. Стараясь рассмотреть каждую мелкую деталь лица, Кёко не заметила, как приближалась всё ближе и ближе. Ей захотелось коснуться этого идеального лица, чтобы почувствовать наверняка мягкую и гладкую кожу. Затем её взгляд сместился на губы. Она хорошо помнила то лёгкое щекочущее ощущение… Рука сама потянулась к ним. Хотелось просто дотронуться. Но Кёко боялась, что разбудит. Рука в нерешительности застыла, не достигнув цели. И в этот момент… «Чик!» Кёко резко повернула голову в сторону экзотических кустов, заметив высунувшийся из них объектив фотоаппарата. Поняв, что скрываться теперь бесполезно, из кустов с опаской показалась Мария. Не успела ещё Кёко разозлиться и понять что к чему, как семпай пошевелился и сонно открыл глаза. То, что он увидел, сразу же его взбодрило. - Кёко? – только и выдохнул он. Девушка резко села ровно. В это время, пользуясь случаем, Мария развернулась обратно в чащу кустов и, сверкая пятками, понесла компромат в безопасное место. Это тоже не укрылось от Рена. - Я… - краснея начала девушка, не зная, что она вообще может сказать в своё оправдание. А тем временем компромат убегал всё дальше и дальше, и догнать его всё сложнее и сложнее… Кёко приняла, как ей показалось, единственно верное решение – сорвалась с места и со скоростью, которой позавидовали бы олимпийские бегуны, устремилась за ребёнком. Озадаченному Рену осталось только поморгать глазами. Что это было?