Кровавое небо Шерлока Холмса

Этой записью я надеюсь завершить первый день знакомства с Адрианой Флавин. Предстоит ещё так много изложить, что я всерьёз опасаюсь не успеть довести до конца это несвойственное мне занятие. Вам же настоятельно рекомендую запастись терпением и внимательностью, так как чем дольше вы гостите в моей памяти, тем страннее будут становиться события. Кто бы мне самому об этом сообщил. Таково моё предостережение… Итак, мисс Флавин бессовестно отважилась истязать моё терпение и захламить голову фразами, непригодными для понимания. Я был бы рад думать, что за таинственной пеленой незамедлительно последует логичная, разумная развязка, но, решившись докопаться до правды, я лишь беспомощно увяз в разъяснениях, с которыми упрямо боролся мой ум. Первый шаг в трясину был совершён, когда мисс Флавин озвучила следующее, что никто не осмелился прервать ни единым звуком: – Если вы поверите мне сразу, то в этом случае я больше удивлюсь и даже расстроюсь. Понимаете, мистер Холмс, наш род не имеет впечатляющей и будоражащей истории, но одним печальным фактом может похвастаться: доподлинно неизвестно, своеобразный ли это дар или проклятие, но с определённого момента времени все женщины поголовно умирали той смертью, о которой уже знали, которую видели собственными глазами. Беспечность уступает место ужасу и бессилию, когда самое страшное видение вытесняет безобидный сон и показывает твою смерть. Не всегда в деталях и красках, но суть остаётся предельно ясной, и порой этого хватало, чтобы впасть в отчаяние. Такой сон напоминает ловушку, в которой ты ощущаешь все, что происходит, но не можешь выбраться. Пока не умрёшь во сне и не проснёшься с осознанием собственной смерти. Поначалу, в первые секунды трудно понять, что ты был ещё жив. Но обречён. Нет точного возраста, с наступлением которого следует ожидать безрадостного послания. Проклятие, точно мутация, искажённый ген, передавалось с давних пор, сливалось с кровью и перетекало из поколения в поколение. Мужчины являлись просто носителями этого несущего смерть гена, им он не причинял вреда, а у женщин в разное время запускал разрушительный процесс, приоткрывал завесу между мирами, проникал в их детей... Самой юной из нашего рода и одной из первых «заражённых» была трёхлетняя Маргарет, жившая ещё при королеве Елизавете I. Однажды она рассказала матери о странном сне, где её пожирало пламя. В те времена разговоры об этой скверной особенности не были распространены, да и разгадку начали искать гораздо позднее. Несчастная Маргарет спустя три месяца сгорела, хотя все остальные члены семьи сумели спастись из вспыхнувшего внезапно дома. Огонь охватил его так быстро, так жадно, что у маленькой Маргарет, по странному стечению обстоятельств запертой на чердаке, не было ни единого шанса выжить. Но если обратиться к более современным случаям, то моя мама, бабушка и две тёти тоже стали жертвами этой многовековой заразы, дающей, однако, одно преимущество над прочими живыми. – Преимущество? – спросил я, когда мисс Флавин неожиданно замолчала, переводя дыхание. Рассказ, вероятно, разбередил её нервы, вытащил из глубин памяти мерзкое ощущение. Она хмурила брови и сжимала губы. Но я был раздавлен этим бредом, старался выявить хоть толику здравого смысла, но натыкался лишь на смехотворный бред, с которым мой мозг отважно боролся, выплёвывал, как отраву. Складывалось впечатление, что мисс Флавин посадила мой разум на корабль и нарочно пустила его по извилистому течению бурной реки, а со дна зловеще тянулись острые камни, бившие и раздиравшие хлипкое судно. Но тем не менее я хотел знать, куда выведет меня безумное течение. – Да, видение, которое нас посещает, означает основательную близость к миру мёртвых и обостряет наши органы чувств до поразительной степени, – отвечала мисс Флавин, и её голос зазвучал немного глухо, будто что-то мешало ей говорить громче. В глазах сиял недобрый огонёк. – Можно сказать, что мы становимся экстрасенсами, если угодно. В зависимости от возраста и оставшегося времени до смерти эти способности проявляют себя по-разному. Кто-то в силах полностью уловить чужие мысли, кто-то лишь их бессвязные обрывки, кто-то может заглянуть в прошлое… Мы способны извлекать практически любую информацию, поступающую извне, уже существующую или существовавшую ранее. Качество таких раскопок вновь упирается в опыт, возраст и знание о впившейся в душу заразе. Если маленькому ребёнку не сказать, что в течение трёх месяцев он сможет развлекаться общением с отражениями душ, запертыми среди живых, то указанный срок покажется ему пыткой. Духи не всякий раз пекутся о чужом благополучии. Я ещё не в силах настолько углубляться в прошлое человека, чтобы выследить всю родословную, историю его крови, потому что не развивала свои способности в полной мере, а, скорее, пыталась сбежать от них... Но мы не видим будущее так, как того хотелось бы. Безусловно, где-то на Земле рождаются так называемые предсказатели, люди, способные свободно разгуливать между настоящим, прошлым и будущим: подчиняют себе карты, общаются с умершими, скользят по незримому пространству. Мы же, скорее, чтецы. Без особой опасности для самих себя только читаем... Будущее может измениться в любую секунду, потому попытка узнать, что будет дальше – порой лишь пустая трата усилий. И отчего-то для нашего рода за такой острый интерес к грядущему приходится слишком дорого платить. Можно приподнять завесу, взглянуть на чудовищный хаос из проскакивающих мимо линий судеб, узнать, из каких событий строится тот или иной исход, но есть и риск потеряться там. Оказаться в состоянии комы, если объяснять простыми словами. И это не самое страшное. За такой фокус платишь непрожитыми годами собственной жизни, – мисс Флавин тяжело вздохнула, судорожно коснулась пальцами горла и затем продолжила, слегка побледнев: – Лишь смерть существует вне зависимости от времени, самостоятельно и вечно. Как говорил Сенека, в смерти все люди равноправны. Смерть есть закон, а не кара. Непреложный закон, вокруг которого покорно вертится мир. – Господи, мисс Флавин, – прошептала миссис Хадсон в лёгком испуге, но взгляд сверкнул жалостью. – Зачем вы рассказываете такие странные вещи? Неужели вы в них верите? – Мистер Холмс хотел знать правду. И я не просто верю. Вся моя жизнь пронизана этими странностями. – Фантазии, – я категорично сделал вывод, и мой жестокий тон словно нанёс гостье оскорбление. Её лицо вмиг исказилось тихим, безвредным гневом. То была обыкновенная обида, но больно задевшая её сердце. – Лишь потому, что вы не можете подобрать объяснение? – А что я должен объяснять? Корень всех этих бредней так глубоко врос в сознание вашей семьи, что вырвать его и показать губительную пропасть заблуждений очень затруднительно, – возражал я, чувствуя внутри прилив возбуждения, вынуждавшего топтать убеждения мисс Флавин с непреодолимой силой. – Вы настаиваете на неких сверхъестественных способностях, дарованных вам в обмен на близкую смерть, и вы даже довольны таким удобным обстоятельством. И ведь вам и в голову не приходило, что эти повторяющиеся явления могут оказаться симптомами неизвестной науке болезни, убивающей ваш мозг вместе с набором галлюцинаций! Безусловно, гораздо приятнее тешить себя мыслью о превосходстве, сомнительной избранности, чем признавать развитие безумия. Разложения разума. Миссис Хадсон решила не вмешиваться, молчала и только встревоженно поглядывала на нас. Я вскоре исключил её из зоны внимания до поры. Мисс Флавин с растущим и закипающим негодованием была более занимательным собеседником. – Вы требуете доказательств? – сдержанно спросила она, недавняя слабость превратилась в пламя злости. – Постарайтесь быть максимально убедительны, – нарочито ласково улыбнулся я и всем своим видом показал образец нетерпеливого ожидания. – Если вы хотите делить со мной одну крышу, то вам следует оказаться хоть немного способной защищать даже такие семейные реликвии, как помутнение рассудка. – Мне жаль вашего пса, – смотря прямо в глаза, произнесла мисс Флавин. Её гнев резко сменился сосредоточением, и мне почудилось, будто холод внезапно опалил лицо. – Что? – словно произнесли только одни мои губы. Я разозлился на прилив цепенящего замешательства. На одну секунду я стал предательски беззащитен. – Редберд, – тихо шепнула она и, словно потеряв связь с реальностью, уставилась на мой лоб. – Английский сеттер, если не ошибаюсь. С детских лет не открывала справочник пород собак… Он был вам другом, верно? Редберд. Славный пёс. – Довольно! – закричал я, не желая больше быть объектом такого унизительного исследования. – Кто снабдил вас информацией? – Ваша голова, – невозмутимо ответила мисс Флавин, и в глазах засияла прежняя ясность. – И вы всерьёз думали, что я поверю? – Честно говоря, да, – опешив от моей резкости, сказала она. – Наивно. – Но, может, мне стоило рассказать о том, как тщательно вы изучали меня и оставляли заметки по поводу моей внешности, как старались с первых мгновений вычитать целую историю моей жизни? – мисс Флавин хитро усмехнулась, надеясь, что обезоружила меня, одержала безоговорочную победу. – Не утруждайте себя догадками, – отразил я её решительный удар. – Случайное попадание в цель ничего не значит. – Я слышу голоса, – загадочно протянула мисс Флавин, собираясь продолжить, но я не мог не прервать: – В самом деле? Придётся составить для вас неприятный прогноз. – Их достаточно много и они говорят не на английском, – не обращая внимание на мой выпад, шептала она и снова вглядывалась в пустоту. – Воспоминания свежи, но я не могу разобрать этот говор. Кажется, в нём можно распознать славянские черты. Я бы и назвала этот язык русским, но боюсь ошибиться. Меня обманывает схожесть звучания отдельных слов. Однако это вполне ясный намёк: не так давно вы были в Европе... – Это сербский, – не выдержал я, догадавшись, к чему она настойчиво клонила своей речью. – Значит, Сербия, – утвердила мисс Флавин, но явно ещё не закончила атаковать наши уши забавным, но раздражающим месивом из слов. – Звуки ударов о человеческую плоть… Боже, вас избивали! – О, теперь мне всё ясно, – просиял я, и своей резкой оживлённостью, казалось, сбил мисс Флавин с толку. – Ясно, откуда веет восточным ветром. Будьте любезны передать Майкрофту моё искреннее сожаление по поводу его фантазии. Он не сумел до конца продумать очередной нелепый способ контролировать мои действия. Актриску тоже подобрал бездарную. – Майкрофт? – искренне удивилась мисс Флавин, будто впервые услышав это имя, и помолчав немного, уточнила: – Ваш старший брат? – Поразительно, что вы так много знаете о своём работодателе. – Но я ни разу в жизни не встречала этого человека. – Теперь и встречать необязательно. Достаточно звонка или смс. – Мистер Холмс, – с нажимом произнесла мисс Флавин, – я не знакома с вашим братом. – А я уже сыт по горло глупыми сказками. Игра затянулась и успела основательно наскучить. Я начинал уставать от её смелых попыток и нелепого отрицания. – Ватиканские камеи, – снова, словно выслушав чьё-то распоряжение, пролепетала мисс Флавин. Внутри меня что-то противно дёрнулось, как при остром ощущении опасности. Почему она озвучила наш с Джоном тайный сигнал боевой готовности? – Откуда вы… – В вашей голове сущий беспорядок! – с укором воскликнула мисс Флавин и опять обожгла меня взглядом. – Я не представляю, за что мне зацепиться, вот и произношу с трудом разобранные сочетания. – Шерлок, мне становится не по себе, – тихим голосом вступила миссис Хадсон. – Не переживайте, госпожа древнего рода ведь при смерти, по её словам, и стыдно, даже грешно обижаться на бессвязный бред обречённого, – вздохнув вымученно, подытожил я, и испытывая сильное утомление, собрался покинуть кухню. Хватило с меня бесплодных забав. – Что мне сделать, мистер Холмс, чтобы вы поверили? – вслед закричала мисс Флавин. Что за странная нужда в моей вере? – Скажите то, чего не знает Майкрофт, – задержавшись у двери, предложил я. – Последний шанс. – Как я могу определить то, что ему неизвестно?! – она, видимо, испугалась непосильной просьбы. – Вот вы и провалили задание, – притворно огорчился я, не показывая радости победы, что ни разу не выскользнула из моих рук. Даже когда растерянность едва не перехватила власть. – Миссис Хадсон, не торопитесь соглашаться и за впечатляющую сумму. Слушайте свои сомнения. Только я с чувством выполненного долга замер у лестницы, мисс Флавин вдруг громко окликнула: – Как мне выяснить, что просочилось мимо такого влиятельного человека? – несколько секунд напряжённого безмолвия означали одно: она терялась в хаосе разбросанных мыслей. Однако после мисс Флавин отчаянно воскликнула, будто от каждого звука непременно зависело нечто важное: – Джон Ватсон спас вам жизнь, убив того таксиста! Миссис Хадсон глухо вскрикнула, поражённая тайным отрывком прошлого. Я выглянул из дверного проёма и с прищуром уставился на гостью: её глаза горели от возбуждения и отражали непобедимое упрямство. – На какие же ещё выдумки вы способны, чтобы привлечь моё внимание? Мисс Флавин со вздохом вернулась к отставленному стулу и тяжело на него опустилась. Моё непробиваемое сопротивление вогнало её в горькое отчаяние. – Нам было бы гораздо легче сработаться, если бы вы поверили, – с мольбой в голосе сказала она и мрачно на меня посмотрела. – Сработаться? – возмутился я и вернулся на кухню. – Вы не дали мне окончательно обозначить причину выбора именно Бейкер-стрит, – разжигая интерес, заговорила мисс Флавин, и я насторожился. – Я видела сон, в котором вы меня застрелили. Не было иного выхода... – Действительно, вы не оставляете никакого выбора, – снова встрял я, невесело усмехнувшись. – В запасе у меня лишь три месяца, чтобы использовать дар во благо бок о бок со своим потенциальным убийцей и приложить все возможные усилия для поиска средства, что разрушило бы проклятие, – провозгласила мисс Флавин, сердито глядя на меня. Очередное непрошеное вмешательство в поток её слов явно не вызвало восторга. – Я не намерена терять ни единого часа отведённого срока, просто сидя в запертой квартире, в покорном ожидании смерти. – Вы станете допрашивать призраков? – Возможно. Позволите провести для вас немного света? Я прижался спиной к дверному косяку и закатил глаза. – Чёрт возьми, мисс Флавин, прекратите этот сумасбродный спектакль!