***
Той ночью не было луны. Джеймс ощущал липкую теплую кровь на своих руках. И этот ее омерзительный запах. Запах смерти. Он убивал не в первый раз. Но в тот раз он убил собрата. Встал на сторону жертвы. Среди своих такое не прощалось. Однако, убив Дрейка, Джеймс сознательно пересек черту. В ту ночь он улизнул от своих. Ему нужно было позаботиться о той девчонке, чью жизнь он спас. Нужно было устроить ее в безопасном месте. Такое нашлось в одной деревушке. Переговорив с одной бездетной семьей он убедился, что те позаботятся о ней. Затем он исчез. Он даже не знал имени той девочки. Не хотел знать. Не желал с ней сближаться, привязываться. Кроме того, Джеймс не понимал, о чем они могут говорить. В глазах бедняжки он был не лучше Дрейка. Вернулся к своим он только через месяц. Он и сам не знал, что это было. Что давало ему то возвращение. Возможно, им двигало желание найти единомышленников. Или же он просто хотел попрощаться с прошлым. Для того, кто не знал жизни без этих людей, было бы странно уйти вот так. Все же это было похоже на семью. Его встретили без особого восторга. Порядки у них были не слишком сентиментальными. Если кто-то умирал, по нему не особо горевали. И отсутствие Джеймса никого не расстроило. Но его возвращение стало сюрпризом для Игги. Среди молодых он мнил себя самым сильным. Но Джеймс все же всегда выигрывал его в драке. Своенравный парень стал проблемой для Игги, который хотел безграничной власти. Не долго думая, он подговорил пару ребят и, дождавшись момента, заманил Джеймса в лес и напал. Подумать только, Джеймс был бы сейчас мертв, если бы счастливое провидение не привело безумную старуху к его умирающему телу. Бродяга усмехнулся. Должно быть, Игги был разочарован тем, что его жертва жива. — Кто они? Твои друзья? — Они мне не друзья, — сухо бросил Джеймс. Мужчина не желал, чтобы его что-то связывало с этими людьми. Однако он не мог вычеркнуть то время, когда они присутствовали в его жизни. Время, когда их слова для него были истиной. — Что они хотят? — с тревогой спросила девушка. Виктория крепко вцепилась в него и явно не желала отпускать. Она с беспокойством смотрела ему в глаза в надежде, что он все объяснит. Мужчина ободряюще погладил ее по спине, но у него не было для нее ничего утешительного. Его самого тревожила эта неизвестность. Игги был не из терпеливых. И подозревать его в том, что он действительно рад видеть Джеймса, тоже не приходилось. Джеймса удивило, что тот не убил его сразу же, как увидел. Он не понимал, зачем было тащить его в их лагерь. Разве что, публично казнить в назидание тем, кто, как Джеймс, захочет покинуть семью. Мужчина не боялся смерти, но то, что рядом с ним была Виктория, его удручало. Он не хотел, чтобы она, эта ни в чем не повинная душа, пострадала. Не следовало ее бросать. Возможно, тогда они смогли бы избежать встречи с Игги. Джеймс притянул девушку к себе и прижался губами к ее рыжей макушке. Сладкий аромат цветов вперемешку с запахом костра придал ему уверенность. Он позаботится о ней. Не даст в обиду, как ту, другую, девушку. — Ты пахнешь цветами, — сказано это было тихо, но искренне. Испуганная фрейлина подняла глаза и улыбнулась. Пусть и ненадолго, но это отвлекло ее от тревожных мыслей. — Правда? А мне кажется, что я пахну дымом. — Ты очень вкусно пахнешь, — заверил ее Джеймс. Он не врал, хотя и не сказал всей правды. Ему казалось, она пахла домом. Домом, о котором он так мечтал.***
Холод. Больше всего Элис не любила холод. Эти злые порывы ветра лишали ее надежды снова почувствовать тепло. Ледяной ветер, казалось, имел стальные клешни, которыми зверски кусал ее плоть. Словно хищник, пытался выбить из нее то немногое тепло, на котором держалась ее душа. Однако даже это не могло согнать девушку с моста. Здесь, под открытым небом, она все надеялась увидеть солнце. Принцесса скучала по нему, тому весеннему солнышку, что заставляло ее счастливо жмуриться от яркого света. Там, дома, на вершине холма она купалась в его лучах. Они привносили в ее жизнь веселье. Веселье, от которого ей хотелось танцевать. Сейчас это чувство казалось таким далеким, что даже не верилось. Вглядываясь в вечно серое небо Лунара, Элис уже не надеялась, что здесь однажды засияет солнце. Ей казалось, что светило умерло. Что остывшая ее плоть навеки застряла в толще этих грязных тучных облаков. — Становится холодно. Нужно вернуться в замок, к теплу, — послышался позади робкий женский голос. Элис обернулась. Дельфина Дебуз, укутанная в плащ, стояла чуть поодаль от нее. Девушка хмуро рассматривала распухшие от влаги облака — верный признак приближающегося дождя. Ее не радовала перспектива промокнуть. Принцессу ее присутствие смущало. Боль от предательства не терпела компании. Но Белла решительно не оставляла ее одну. Особенно на этом роковом мосту. За принцессой всегда приглядывали. Либо она сама, либо ее подруга Дебуз. Было непонятно, чего они опасались. Элис не была в таком отчаянии, чтобы выбор принца вынудил ее прыгнуть с моста. Нет, его решение жениться на бывшей невесте принцесса восприняла со смиренной улыбкой. Джаспер принял решение с такой категоричностью, что практически не оставил ей другого выбора. У нее не осталось сил и желания что-то выяснять. Она не знала, что именно отвернуло мужчину от нее. Быть может, он услышал от слуг, что сделалось с ее несчастной кожей. Или же на его чувства повлияла их разлука. — Теперь ты меня понимаешь? Принцесса увидела рядом с собой дымку, лишь отдаленно напоминающую ей Марию. Только глаза, сверкающие яростью, и злорадный смех — это все, что осталось от призрака. С тех пор, как Элис спасла принца от смерти, ведьма исчезла. Это беспокоило принцессу. Она даже обрадовалась, увидев Марию. Хотя она и не любила ее, но не могла не признать, что цыганка не раз приходила на помощь. Кроме того, это озлобленное и несчастное существо было единственным, кто знал, как использовать силы Элис. — Это так по-мужски, — усмехнулась Мария, — ты жертвуешь всем ради него, а он про тебя забывает. Элис отвела взгляд в сторону. Она не хотела обсуждать это с ней. Мария имела зуб на всю королевскую семью. Эти ее злость и обида навлекли на принца беду. Однако глупо было не признать, что чувства у них были схожие. Как бы это горько ни звучало, Элис тоже бросили. Ее так же обманули. И все же девушка не стремилась отомстить. Зная, каким ужасом это обернулось для Марии, и вовсе старалась об этом не думать. Сейчас она хотела лишь решить, что ей делать дальше. Вернуться домой с позором отвергнутой невесты или же остаться здесь и подвергать себя еще большим унижениям. — В один миг ты получаешь все, о чем ты даже не смела мечтать, — продолжала рядом Мария. — А потом все уходит. У тебя забирают все. Забирают даже больше, чем тебе дали. Ой, это такая ложь. Я знаю, о чем ты думаешь. Я знаю, что он тебе говорил. Что-то про звезды и мир у твоих ног. И вдруг… Бам! Теперь у тебя нет даже себя самой, — Мария ехидно засмеялась. — Я помню твое лицо, очаровашка, когда ты узнала, что я спрыгнула с этого моста. То презрение, что ты испытываешь ко мне с тех пор, как поняла, что именно благодаря мне принц такой уродец. Принцесса упрямо не желала слушать. У нее в душе и без того было гадко, а слова этой ведьмы не приносили ей облегчения. Мария пыталась утопить ее в своей собственной тоске, ненависти. Предательство Джаспера напомнило ей о собственной трагедии. То, как его отец поступил с ней самой. Элис ее прекрасно понимала. И не кривя душой, она могла признаться, что тогда действительно недооценивала ту боль, что испытывала цыганка. Элис, не успевшая еще познать любовь, что сейчас испытывала к принцу, действительно могла сурово осудить отвергнутую любимым ведьму. Но сейчас их положение сравнялось. У принцессы теперь тоже бывали мгновения слабости, когда она была готова возненавидеть принца. Однако ей все же удавалось разогнать эти плохие мысли. Убегать от них, упрямо веря, что они не принесут ей исцеления. Элис вздрогнула, когда на ее плечи внезапно легла меховая накидка. Девушке вдруг стало тепло и уютно. — Не хочу, чтобы вы замерзли, — дружелюбно улыбнулась Белла. Принцесса кивнула. Занятая своими мыслями она и не заметила, когда подруга оказалась рядом. — Я и не знала, что вы до сих пор на прогулке, — весело проговорила Белла, — в замке без вас скучно. Может, пойдем в музыкальный зал? Если вы нам сыграете, то Дельфина споет. Я так люблю, когда вы играете. Элис не была в настроении играть. Она не могла читать. С тех пор, как она лишилась внимания принца, ей ничего не приносило прежнего удовольствия. Еще никогда девушка не чувствовала себя здесь, в Лунаре, такой одинокой. Но Белла не собиралась справляться о ее настроении. Схватив ее замерзшую руку, она просто повела прочь от холодно ветра. Дельфина, которая и без того мечтала о тепле, чуть ли не бегом поспешила за ними. Но, как только они вошли в замок, ее задержал лакей. Он вручил ей письмо, написанное матерью. — О боже мой! — воскликнула девушка и тут же прикрыла губы рукой. — Что такое? — забеспокоилась Белла. — Моя сестра, она выходит замуж, — растерянно продолжила Дебуз. — Мой отец велит мне срочно вернуться домой. Мне… О боже… — девушка подняла на подруг полные тревоги глаза. Она словно умоляла Беллу и Элис разбудить ее от этого кошмарного сна. — Мои родители. Они нашли мне жениха. — Дельфина… — сочувственно начала Белла. Она понимала испуг Дебуз. Знала о ее тайной страсти и нежелании выходить замуж. — Нет! — резко отреагировала девушка. — Мне нужно подумать. Спешно сделав реверанс, она учтиво попрощалась с принцессой. Развернувшись, она сделала пару шагов, а затем и вовсе побежала. Элис наблюдала, как Дельфина отчаянно бежит в свою комнату. Изумрудного цвета плащ Дебуз развевался за ее спиной. В этом принцесса видела грустное предзнаменование. Испуг этой девушки напомнил ей саму себя в недавнем прошлом. Очевидно, что перспектива выйти замуж пугала Дельфину, но ее родители не станут ее долго упрашивать. Они просто потребуют того, что в их понятии значится долгом. Но Элис назвала бы это по-иному. Назвала бы жертвой. Принцесса помнила о своей такой жертве. Решение родного отца вынудило ее уехать. И как-то по-злому вышло, что ее жертва теперь ничего не стоила. То ли растерянность Дебуз, то ли ожившие воспоминания, но что-то пробудило в душе злость. — Мария! — беззвучно позвала она. Оставаясь безмолвной, она взывала к той, кто могла знать, что нужно сделать, чтобы вернуть свои силы. Чтобы залечить свои раны, но цыганка вновь пропала.***
Виктория растерянно взглянула на Джеймса. Их привели на опушку, которая превратилась в маленький походный городок. По ее краям стояли шатры, а неподалеку от них горели костры. Людей было много. Мужчин и женщин, молодых и старых. Все они были чем-то заняты. Среди них были даже дети. Но те беззаботно носились вокруг. Девушке даже пришлось пару раз увернуться, иначе эти непоседы могли сбить ее с ног. Это не было похоже на логово чудовищ или на сборище отпетых разбойников, но на душе у нее было неспокойно. Должно быть, в лесу она окончательно одичала, раз даже наличие тут детей не могло унять ее беспокойство. Виктория с любопытством рассматривала людей, пытаясь понять, чего ей стоит опасаться. — Не бойся, они не причинят тебе вреда. Я не позволю, — Джеймс заметил ее состояние и поспешил успокоить. Это заставило Викторию улыбнуться. Устыдившись своей пугливости, девушка попыталась согнать с лица тревогу. — С тобой мне не страшно, — проговорила она. Мужчине эти слова понравились, хотя он понимал, что девчонка только храбрится. Он хотел шепнуть ей что-то действительно успокаивающее. Однако сказал совершенно другое. — Здесь я вырос, — вдруг признался он. Джеймс вряд ли когда-нибудь смирится с этим. Он стыдился того, что никогда не узнает правду о своих родителях. Как и здесь, в этом сброде, он был разбойником и убийцей. Джеймс хотел бы навсегда скрыть это. Но возвращение сюда в миг уверило его, что его разоблачение неизбежно. Несмотря на то, что Игги был опасным и непредсказуемым противником, несмотря на то, что в последнюю их встречу он пытался убить Джеймса, сейчас это мужчину не волновало. Больше всего его тревожила реакция королевской фрейлины. Он видел, как девушка испуганно озирается. Как сдержано изучает полуобнажённых женщин, чьи манеры далеки от норм приличия. По правде, сородичи Джеймса даже гнушались хорош манер. Все его детство его учили ненавидеть богачей, причисляя их к алчным, прожорливым существам. Учили убивать бедных деревенщин, которые, как им казалось, презирают их. Ненавидеть, грабить, убивать. Это была своеобразная месть таких беспризорников, как Джеймс. Лишь позже мужчина понял, что это сплошная ложь, оправдывающая их пороки. Трусость перед честным трудом. Слабость, которая мешает признать, что они сами кузнецы своей судьбы. — Меня подкинули к дверям заброшенного монастыря. Меня нашли и приняли в эту семью. — В семью? — Виктория оглядела поляну, словно ища его приемных родителей. — Они называют себя семьей. Тут много таких, как я. Незаконнорожденных, затем брошенных детей. Здесь много таких несчастных, чье происхождение является грехом, у кого нет иного дома и веры в лучшую жизнь. Конечно, среди них есть и те, что просто любят кровь и жестокость. Кому просто легче ограбить, чем нажить добро своим честным трудом. Джеймс взглянул на Девушку, ожидая ее реакции. Видеть то, как ее красивое лицо скривилось от его слов, было мучительно. То, как она оценивающе смотрела на окружающих людей, заставляло его нервничать. — Здесь нет особой любви и ласки. Это мешает. Любовь делает человека мягким, а тут это ни к чему. Вся эта правда была такой щадящей. Мужчина мог и более подробно, и более честно рассказать девушке, что из себя представляют эти люди, но не сделал этого. Виктории не станет от этого лучше. Она либо прекратит их дружбу, либо станет жалеть его. Ни то, ни другое, Джеймса не устраивало. — Ты ведь не останешься? Даже если они попросят? — беспокойно выдала Виктория. — Когда мы сможем отсюда уйти? «Мы» вызывало у мужчины трепет. Как бы наивно и просто ни звучали слова Виктории, Джеймса радовало, что она не сказала ничего больше. Не засыпала вопросами, не пришла в ужас. Просто одним словом дала ему понять, что они едины, что равные друг другу. Хотя это было не так. Виктория была леди со своей родословной и хорошей службой при дворе. А Джеймс был бродягой, у которого не было ничего, кроме страшного прошлого и сомнительной репутации.***
Сквозь сон в ее сознание пробивались детские голоса. — Она красивая! — восторженно проговорил один из голосов. — Она тоже принцесса, — с трепетом произнес другой. Розали поморщилась. Ее голова, казалось, раскалывалась на части. Она чувствовала, что рядом кто-то есть, но никак не могла открыть глаза. Казалось, ее веки налились свинцом. А руки и ноги девушка совершенно не чувствовала. Новые попытки открыть глаза и понять, что с ней происходит ничего не дали. Жалкий стон. Это единственное, чего ей удалось добиться. Детский визг принес ей очередную боль. Она даже крепче зажмурилась от этих мук. — Мама, мама, — заголосили дети. — Айн, Айрис, я же говорила вам. Вы не должны беспокоить гостью. Кили, уведи девочек в свои комнаты, — приказал женский голос, который показался Розали смутно знакомым. Но где она и кто это… Девушка была сбита с толку. Едва ли она могла назвать свое имя. Все было окутано туманом. Чьи-то руки коснулись ее плеча. Это принесло ей некоторое облегчение. Превозмогая свою слабость, она подалась под прикосновения. Кто-то помог ей приподняться. Ее губ коснулось что-то холодное. — Выпей, дорогая. Это придаст тебе сил. Розали с трудом разомкнула губы. Вслепую она доверилась голосу. У нее не было сил и мужества терпеть эту боль. Это был терпкий напиток, с первой капли которого она действительно почувствовала себя лучше. Отпив еще немного, девушка наконец смогла открыть глаза. Сначала она видела лишь размытый силуэт в лучах ослепляющего солнца. Но мгновение спустя ее глаза пришли в норму. Перед ней стояла девушка в легком струящемся платье. Ее черные волосы пышной волнистой гривой спадали на плечи. Бледное, слегка вытянутое лицо украшали черные, как ночь, глаза. — Делла, — хрипло пробормотала Розали. — Добро пожаловать в замок Бренна, — приветливо произнесла девушка. — Замок Бренна? — переспросила Розали. — Не переживайте, скоро вы придете в себя. Девушка обернулась и увидела другую сестру Корвин, Вевею. Это ее руки она чувствовала на своих плечах. — Простите за ваши муки, но, чтобы вытащить вас из-под надзора огненного народа, нам пришлось пойти на хитрость. Увы, трансформация всегда отнимает много сил. Особенно у новичков. — Спасибо, — поблагодарила принцесса. Это все, что она смогла сказать. Произнеся это, девушка вновь пригубила напиток, хотя на вкус он не был столь приятен, но Розали чувствовала, как с каждым глотком к ней возвращаются силы. — Вам повезло. Делла готовит лучшие травяные настойки, еще немного и вам станет еще лучше. — Да, — согласилась с сестрой Делла, — чуть позже я подам вам бодрящий чай. — Заид, — беспокойно обронила принцесса, — он может прийти за мной. — Не здесь, — успокоила ее Вевея, — он не посмеет. Наше королевство скрыто. Нас не поймать, если мы этого не захотим. Затем она встала и подала руку Розали. Девушка поднялась вслед за ней. Наконец она смогла как следует оглядеть комнату. Она была большой и благодаря большим окнам очень светлой. Ничего не напоминающее королевские покои Розенберга. Все светлое и украшенное серебряным блеском. — Как уже сказала Делла, — мягко улыбнулась Вевея, подводя Розали к окну, — добро пожаловать в замок Бренна. Розали удивленно воззрилась на то, что увидела за окном: голубое бескрайнее небо и воздушные облака — все это казалось на расстоянии вытянутой руки. Девушка прижала руку к стеклу, словно надеясь, что сможет почувствовать тяжесть золотистого солнца. — Этого не может быть! — Наш дом — это небо. Надеюсь, и вам он придется по душе. — Дом? — Ваш дар. Вы ведьма воздуха. Уверяю вас, это ваш дом. Розали нравилась эта мысль. Здесь она чувствовала манящую силу свободы. Но ее радость тут же сменилась тревогой. — А мои друзья? С тех пор, как меня похитили, я ничего не слышала о них. — Не волнуйтесь. Лейда уже их ищет. Их найдут и приведут во дворец. Мы позаботимся о вас.***
Джеймс пропустил удар, который больно отразился на его челюсти. Пропустил и следующий, который заставил его упасть. — Я стал сильнее, Джеймс, — усмехнулся Игги. Игги все рассчитал верно. Плен и мгновенная смерть не то наказание, которое могло испугать Джеймса. И не то, что могло его уничтожить. Должно быть, это понял и его бывший собрат, когда увидел свою жертву живой и невредимой. Теперь он решил истязать его по-другому. Заставить его драться в боях, которые Джеймс так ненавидел. В тот миг, в тот день, когда он начал новую жизнь, мужчина поклялся, что никогда не вступит такой бой. Бой для увеселения кровожадной толпы. Зевак даже не смущало, что итог таких драк не был безобидным. Там не было победителей. Выживал один, становясь убийцей. — Я не буду драться! — категорично заявил Джеймс, вскочив на ноги. Ему не хотелось доставлять Игги такого удовольствия. — Эти драки лишены смысла, — бросил Джеймс. Джеймс с надеждой оглядел толпу, окружившую их плотным кольцом. В нем горела надежда, что найдет в этих людях понимание, но почувствовала только разочарование. За то время, пока его не было, ничего не изменилось. Та же злоба, алчность, та же звериная жестокость — все это никуда не делось. Пришло понимание того, что Игги — тот самый вождь, которого и заслуживало это маленькое племя разбойников, что эти люди, нетерпеливо ожидающие кровавой расправы, не имели сострадания, не любили других и, что самое печальное, они не любили себя. — Да ну, брось! Неужели ты забыл, как это весело? Джеймс не забыл. Только забавным это казалось недолго. Ребенком он верил в ненависть, злость, ярость. Его кумирами были самые безжалостные из убийц. Но теперь-то он понимал, что в нем взращивали эти мерзкие пороки, что не вложили в его голову ничего, кроме злобы и жестокости. — Хотя ты можешь уступить это право своим друзьям. Женские драки мы тоже приветствуем. Красавица, — Игги устремил свой взгляд на Викторию, — ты хочешь испытать силу наших девочек? Виктория испуганно перевела взгляд на Джеймса. Для нее это было настоящим испытанием. Она еще не встречала такого мерзавца, как этот Игги. Его омерзительный взгляд оставлял на ней липкое чувство стыда и отвращения. Он словно оценивал ее, как породистую кобылу. Оказавшийся рядом с ней Эмметт тут же заслонил девушку. Страж был способен и на большее, но Джеймс жестом предостерег его. Он должен был сам разобраться с со своим врагом. — Оставь ее. — Мой друг, — вождь усмехнулся приказному тону Джеймса, — благодаря ей ты стал совсем ручным, — издевался Игги, — я своим женщинам такого не позволяю. Хотя она хороша. Знаешь, я обязательно позабочусь о ней, когда ты умрешь. Это случится очень скоро. Эти слова лишили Джеймса хладнокровия. Игги был прав, он стал сильнее. И в его сердце пылала неукрощенная жестокость, от которой Джеймс отрекся. Однако мысль, что Виктория попадет в руки человека, столько бесчестного и мерзкого, как этот, не позволяла ему проиграть. Благородство, к которому он так стремился, отошло на второй план. Оставался только Игги. Только он. И борьба между ними. Борьба, которая началась задолго до появлении Виктория. Джеймс сражался не только за девушку, к которой питал трепетные чувства. Он сражался за свою восставшую совесть. Игги же был воплощением всего того зла, с которым он решил покончить. Виктория вздрагивала каждый раз, когда Джеймс получал удар. Пару раз она даже порывалась выскочить на поле битвы, но Эмметт крепко держал ее руку. МакКарти не позволил ей сделать глупость. Королевский страж, не скрывая презрения, наблюдал за этими людьми. Их крики радости при виде крови вызывали у него отвращение. Мужчины, женщины и даже дети приплясывали от восторга, когда Джеймс терпел поражение. МакКарти не был наивен — он понимал, что надеяться только на силу Джеймса, по крайней мере, глупо. Он не собирался ждать исход этой драки. Пока все были поглощены развернувшейся драмой, мужчина потянул девушку за собой. — Идем. Пока они о нас забыли, нужно успеть спрятаться. Но Виктория не тронулась с места. Она не могла оставить Джеймса здесь. — Мы не можем его бросить, — упорствовала девушка. — Ты не можешь помочь ему, — терпеливо внушал ей Эмметт. Перспектива бросить пусть и разбойника ему не нравилась. Но будь он на месте Джеймса, он хотел бы, чтобы девушка спаслась. — Эмметт, иди без меня. Тебе нужно найти Розали, — голос Виктории звучал решительно, твердо. Она не отводила взгляда от вновь пораженного ударом Джеймса. — Я позабочусь о себе, правда. МакКарти ругнулся. Он воспринял заверения Виктории как глупость. Поняв, что ему не удастся увести ее, не привлекая внимания, бросил эту затею. — Ну, признайся же, — хмыкнул Игги, выплюнув кровь, что заполнила его рот, — она слишком для тебя хороша. Жаль, ты не услышишь, как она будет кричать. Как потускнеет ее взгляд, когда поймет, что помощь так и не придет. Эти слова, которые должны были напугать Джеймса и разгорячить его до такой степени, что он сдался бы на волю ярости, не достигли своей цели. Игги не дождался промаха своего противника. Напротив его речь придала Джеймсу новых сил. Его злость помогла ему воспрять духом. Он отразил удар врага. Еще один. Годы в отчуждении не стерли того, что было заложено в него с младенческих лет. Он все-таки умел причинять боль. Игги перестал улыбаться, когда понял, что проигрывает. Самодовольство сошло с его лица. Придавленный к земле он утратил прежнюю веселость. Джеймс не намерен был убивать Игги. Но злость прожгла его насквозь. Раздразнив словами, его соперник разбудил в нем ярость, которую нельзя было утолить ничем, кроме крови. Мужчина вошел в раж. Толпа со звериным азартом требовала смерти. Они так легко выкрикивали это слово, словно никогда не носили бремя убийцы. Словно это слово было частью какой-то игры. И все же, как бы ни противилась его совесть, он подчинился им. С остервенением он бил Игги, пока не почувствовал, как его рука онемела. Чужая кровь брызгами окрасила его лицо, руки. Соленая с отвратительным вкусом отдавалась она во рту. Виктория не выдержала этого зрелища. Растолкав людей, она выскочила из круга. Она смогла пробежать всего пару шагов, прежде чем упала на колени. Ее всю трясло от отвращения. От этого гула возбужденных голосов. Девушку вырвало на траву. Потрясение было таким сильным, что она не чувствовала своих слез. — Прости! От глухого голоса девушка испуганно вскрикнула. Обернувшись, она увидела Джеймса. Он не был собой. Сейчас мужчина был похож на свою мрачную тень. Теперь, когда адреналин утих, к нему вернулась боль от всех пропущенных ударов, он стоял, слегка покачиваясь, едва переводя дух. — Я не хотел, чтобы ты это видела. Виктория не знала, что на это сказать. Сказать «Ничего страшного»? Нет, так солгать она не могла. Это было страшно и отвратительно. Жестоко, омерзительно… Но ведь что-то она должна была сказать. Он этого ждал. А еще он вернулся ради нее и обещал защищать. Джеймс не дождался от нее ответа. Мужчина видел перед собой бледную девушку, которую выворачивало наизнанку от всего увиденного. От этого так ныло сердце. Он убил человека. Пусть гнусного, жестокого, но человека. Внезапно его мысли прервал встревоженный голос девушки. — Что это? Виктория вскочила на ноги. Она встала возле Джеймса, опасливо смотря в даль. Там появилась огромная черная туча, что была так непохожа на облака. Двигалась она неестественно быстро. — Птицы, — хмуро заключил Джеймс, взглянув на девушку, что оказалась так близко. Он чувствовал руку Виктории, но не смел коснуться. Не хотел испугать ее навязчивым желанием. Не мог испачкать ее кровью побежденного врага.***
Девушка смотрела на свое отражение. Ей нравилось, что она видела. Массивные серьги с драгоценными камнями. Колье из таких же камней, украшающее ее тонкую шею. Вся эта роскошь приводила ее в восторг. — Что скажешь? Тебе нравится? Лицо девушки исказилось от отвращения. Во всем, что сейчас творилось, ее не устраивало лишь одно — эта уродливая рука, что легла на ее плечо. Но это была лишь легкая заминка. Через мгновение она улыбнулась. Девушка даже поцеловала эту руку. — Они прекрасны, мой господин. Вы так щедры. — Это лишь маленький комплимент твоей красоте, моя милая. Ты достойна всех драгоценностей мира. Я начну войну ради золота. Положу все богатства мира к твоим ногам, — тяжелый бас говорил ласково, с долей нежности. Но ее слух улавливал лишь отвратительное рычание. Тяжелое свистящее дыхание принца напоминало ей большое животное. Однако она подавила обуявший ее порыв выдернуть руку из-под его ладони и, переборов отвращение, она повернулась к нему лицом. — Вы — мой король. А что я? Я простая девушка. Достойна ли я таких украшений? — Нет, нет, — Чудовище привлекло ее в свои объятия. — Ты не простая девушка, ты — моя королева. Таня позволила поцеловать себя. Для нее было удачей, что такие моменты нежности длились недолго. Прикрываясь своим целомудрием, она с успехом избегала его навязчивого внимания. Чудовище внимательно взглянуло в ее лицо. Смеющиеся глаза потускнели, а губы замкнулись в грустной улыбке. — Что такое? Ты чем-то опечалена? — Меня здесь… меня не любят, — жалобно проговорила девушка, — мой отец… Он не обращает на меня внимания. С самого моего возвращения он не сказал мне ни слова. — Чушь. Все слышали мой приказ. Никто не смеет обижать мою невесту. — Да, ваша невеста, но так считают не все. Они говорят, что вы забыли меня. Что пока я томилась в плену, вы полюбили другую. — Чертовы лгуны! Кто так оскорбил нашу с вами любовь? — Ваш слуга сэр Мейсон. — Нет. Он не посмел бы ослушаться моего приказа, — взревело Чудовище, — я прикажу высечь его на базарной площади. — Но он не единственный. Весь двор говорит об этом за вашей спиной, — Таня тяжко вздохнула. Отвернувшись, она печально пустила слезу. — Та девушка… Она прекрасна, мой господин. — Вздор. Ты прекрасней в сто раз, — чудовище заставило ее обернуться. Он попытался поцеловать ее, но Таня спешно отстранилась. — Они говорят, что я не подхожу вам. Я простая дворянка, а она королевской крови. Принцесса. Кому, как не ей, стать королевой? — Ни за что! Ты была обещана мне самой судьбой. Я не откажусь от тебя. — Нет, нет, — с жалостным всхлипом возразила девушка. Обливаясь слезами, она упала перед ним на колени. — Вы не можете идти на поводу своих чувств. Если двор не доволен вашим решением, наша с вами любовь обернётся проклятием. Мой повелитель, откажитесь от меня. Прогоните. Ибо я слаба. Я не могу отказаться от вашей любви. — Прогнать вас? Никогда! — яростно противился чудовище. Опустившись на стул он нежно погладил девушку по волосам. — Я сейчас же велю готовиться к свадьбе, — ласково проговорил он. — А ваша принцесса? Она тоже будет на празднике? Чудовище замолчало. Поджав губы, он о чем-то размышлял. Девушка осторожно положила голову на его колено. Она преданно заглянула ему в глаза. — Почему она не уедет? Вы, наверное, очень любите ее? Любите? Не врите, скажите правду. Я пойму. — Какая ересь! — Не сердитесь, — подавила вспыльчивость чудовища девушка. — Разве обвиняю вас? Вовсе нет. Но принцесса меня действительно беспокоит. Ревность, словно едкий дым, разъедает меня изнутри. Я задыхаюсь, — девушка вскочила с места. — Все это время, в плену, пока я мечтала вас увидеть, пока я ждала, что вы найдете меня, что спасете, вы нежились в ее объятьях. О, это так жестоко, мой господин. Терпеть такую соперницу рядом. Знать, что ей благоволит весь двор. — Она — ничто. Ты зря волнуешься, — отмахнулось Чудовище. — Это значит, она не уедет? — разозлилась девушка. Ее голос стал резче. Из нежной она тут же превратилась в сварливую ревнивицу. — Она и дальше будет ходить такая важная, со свитой сомнительных подруг. Точно смеётся надо мной. Молю вас, избавьтесь от нее. Тогда и двор о ней забудет. Ей здесь не место. — Не беспокойся. Я прикажу, чтобы она тебя не тревожила. — Нет. Этого недостаточно. Слышишь меня! Она должна исчезнуть. — Довольно! Я не желаю это слушать. Я люблю тебя, разве этого не достаточно? — Отправьте ее домой. Или это не в ваших силах. Или вы… — девушка не успела договорить. Ее злость остудила мощная пощечина. — Мне надоела эта истерика, ты должна успокоиться. Мне не нравится, как ты себя ведешь. Я хочу ласковую королеву. Затем он коснулся ее лица. Ту самую сторону щеки, где пылал горячий след от удара. Он заметил, как она болезненно дернулась, но не убрал руку. Напротив, он сжал ее сильнее. И когда ее мягкие губы приоткрылись, впился в них поцелуем. Девушке это не нравилось. Она попыталась освободиться, оттолкнуть его, высвободиться из этих удушающих объятий, прекратить этот затянувшийся, отвратительный, насильственный поцелуй, но у нее ничего не вышло. — Моя королева, — шептал он, — моя. Игнорируя желания девушки, он продолжал свою ласку. Зверски сжимая ее нежное тело в своих руках, он слушал только свое желание.