Простой выбор

Ему снился брат. Где-то там, на другом конце оглушающе шумящего и вращающегося алкогольного водоворота, он вдруг начал слышать его голос. Далекий, тихий, словно сквозь толщу воды, сквозь упругий туман, но такой до боли знакомый и до смерти желанный, низкий звучный голос Дина. Голос, от которого сердце его затрепетало в волнении, в желании ухватиться и удержать. Но так сложно было сконцентрироваться, собраться по кускам... Голос был так близко, словно где-то рядом, словно стоило только протянуть руку и достать, но тело не слушалось его, а разум упрямо заплетающимся языком, твердил, что это сон. Брат что-то говорил, но слова размывались и терялись... он слышал только его голос, такой усталый, такой разбитый, наполненный болью. Он словно что-то пытался ему объяснить, сказать что-то недоступное его пониманию, но гулкий туман не пропускал слов... только звук его голоса... от которого почему-то хотелось завыть, закричать, разрываясь на части, словно впитывая, словно выпивая эту его боль... Лишь бы удержать, лишь бы остановить... останься... - Дин! Сэм дернулся и проснулся, резко поднимая голову над столом, не сразу фокусируясь и ощущая себя в реальности. Будто еще не до конца выпутался из тяжелой паутины сна, будто все еще видя фигуру брата, сидящего напротив него, и слыша его голос. Он уставился тяжелым немигающим взглядом на деревянное кресло по ту сторону стола, все было таким реальным, таким настоящим. Звук его голоса все еще звенел в голове, он словно все еще слышал и даже чувствовал его присутствие, словно ощущал его тепло и даже запах... Какой жестокий кошмар... Медленно согнув онемевшую руку, он потер лоб в неистовом желании прогнать сверлящую его головную боль. Господи, кто сказал, что алкоголь облегчает душевные страдания? Он их не облегчает, он их усиливает, взвинчивает на не достижимую высоту, добавляя еще и физические мучения. Медленная пытка, звенящими волнами, говорящая: ты пьешь, потому что виноват, потому что признаешь это и наказываешь себя сам. Прими эту боль и возблагодари как ценнейший подарок, как священнейший дар, потому что тебе нести ее дальше, потому что тащить тебе ее на себе как огромный камень, потому что ты все еще жив... Сэм взглянул на наручные часы, уже наступило утро. Вчерашняя ночь оказалась самым страшным кошмаром, какой он только мог себе представить. Он плохо помнил, когда он закончился и как он закончился. События в определенный момент начали размываться, стираться из сознания, оставаясь где-то на границе. Вроде бы он снова звал Каса, долго кричал на него, но не был услышан. Вроде бы он невидящими глазами смотрел на дорогу, возвращаясь в бункер, каким-то чудом туда добрался и потом... Потом долго стоял, потерянный и рассыпавшийся на части в его зале, впитывая его прохладную, оглушающую, болезненную тишину. Пустоту, скользящую вокруг него, растекающуюся по комнатам, забирающуюся в самые отдаленные уголки убежища и его души. В какой-то момент он обессилел, потерял надежду и, наверное, даже сдался, отпустил ту нить, что все еще держала, ту, что говорила, что еще не все потеряно, что есть еще варианты, возможности, вероятности... Но тело его устало, выдохлось, душа его упала в изнеможении на колени и все, на что осталась способна, это заламывать руки вверх в беззвучном крике. А сам он стоял. Уставившись куда-то в глубь себя. Немой порыв заставил его пойти, пойти туда, где ему хотелось быть, где он чувствовал себя в безопасности и покое. Нет, не в библиотеку или свою комнату. В комнату Дина. Там он почему-то всегда чувствовал тепло и комфорт, почему-то это место успокаивало его нервы, разглаживало складки волнения или усталости на его лице, дарило возможность вздохнуть полной грудью, сбрасывая с себя тяжести переживаний и страданий. До определенного момента. Сэм знал, в чем было дело. Он чувствовал всегда это, что все дело было в Дине. В его одной определенной способности... нет, особенности. Дин был крут, очень крут, чертовски силен физически и еще сильнее духом, он был острым, колючим, грубым, опасным, нет, смертельно опасным. Но за всем этим панцирем с шипами он имел внутри себя какое-то тепло, какой-то свет, собирающий вокруг него растерянные и заблудшие души, как светлячков вокруг дрожащего пламени свечи. Они тянулись к нему, искали его и находили. И если Дин приоткрывался кому-либо, впускал к своему свету, эти люди были навсегда потеряны в нем, они впитывали его, они исцелялись, они больше никогда не хотели уходить от него, они жаждали и любили его, они были готовы умереть за него. И умирали... Многие из них, наверное, даже не сожалели ни на секунду об этом. И это всегда удивляло Сэма, как такое могло быть... как такой потайной, скрытый от посторонних глаз свет, мог так сиять, словно маяк в непроглядной тьме, указывая путь, верный путь... Не только ему самому, он был маяком для всех, он был маяком и компасом для Сэма... его свет всегда приводил Сэма к правильному, даже если он ошибался, даже если он не соглашался и бунтовал, Дин никогда не сдавался, никогда не оставлял его, никогда не лишал его своего света... Он вел и согревал его... И сейчас запутавшись во тьме, он понимал только одно, что ему нужен этот свет, что он не может без него, что он хочет видеть улыбку Дина и искорки в его глазах, чтобы протянуть руки, чтобы согреться, чтобы наполнить его светом свою продрогшую обнаженную душу... Он хотел своего брата назад, своего прежнего, сильного брата, с тем ярким светом в его глазах... Но теперь, теперь он стоял в его пустой темной комнате, где не осталось больше света, где не осталось больше ничего, только холод, тьма и пустота. И там он понял, что давно не видел этого света... в его глазах. Не помнил, когда он в последний раз вот так просто смотрел ему в глаза и видел в них тот самый свет... Когда? Он упустил... он потерял его, тот момент, когда свет исчез, померк, растаял. Это было раньше, намного раньше того, как и исчез, растаял сам Дин, вслед за своим светом. Словно душа его умерла, и ему не осталось ничего, кроме как последовать за ней... Хотелось упасть на колени и кричать... во тьму и пустоту... Это он был во всем виноват... это он убил его... Прости... Его душа плакала и кричала, она рыдала и билась, она хотела только забыться... сбросить эту боль, спрятаться, укрыться от нее. Прости... Только бы унять, только бы выключить себя, только бы не слышать эти мысли и слова, только бы не знать, что он сделал... И он метался по комнате, он бился как в клетке, чтобы найти способ, чтобы хоть что-то. И он нашел его, точнее, ее, он нашел простую вещь, которой всегда пользовался его брат, которая заставляла замолчать его боль, которая унимала его сердце, которая избавляла его от страданий. Господи, как он мог не видеть ее, как он мог не видеть его боль, его пустоту, его темноту в его глазах. Как он мог спокойно смотреть на то, как он топит ее, как пытается задавить и заглушить в каждой новой бутылке. Как можно быть таким слепым... можно, если ты не брат... Он схватил ее тогда за горло и опрокинул, чтобы она текла в него, чтобы она разъедала его своим жгучим ядом, чтобы она убивала его, не оставляя ничего... без остатка. Он пил, пока мог дышать, пока мог терпеть ее иссушающее пламя, пока слезы бессилия не вырвались из его закрытых глаз... Он хотел выпить ее, выпить всю... боль его брата... Но он выпил только его виски... и провалился в густую, вращающуюся, немую пустоту. *** Тишину вдребезги разбил резкий звук, вонзившийся в уши и промчавшийся как лавина из сброшенных со склона колоколов, громких и звонящих, внутри головы. Сэм с тихим болезненным стоном поднял со стола свой телефон, закрывая глаза рукой, жмурясь, словно от этого жуткого звука сейчас лопнут его глаза и мозг вытечет через пустые глазницы. - Алло... - простонал он, даже не глядя на то, кто звонит. - Сэм. - Кас? Ты... ты почему звонишь? - Сэм растерялся, путаясь в ватных тяжелых мыслях. - Не... не могу пока прилететь... - тихо проговорил ангел, словно собирая все силы, чтобы ответить. - Кас, что с тобой? - Сэм практически сразу проснулся от укола беспокойства, голос Кастиэля звучал очень, очень не правильно. - Ты ранен? Что-то случилось? Ты где? Повисла напряженная тишина, Сэм вроде бы слышал дыхание ангела на той стороне, но тот будто не мог сразу найти слова для ответа. - Все в порядке, - соврал он. - Я просто... я просто не могу его найти. Я словно не вижу и не чувствую его больше. Что-то совсем не так, Сэм. - Голос Кастиэля упал почти до хриплого шепота. - Да... Кас, ты прав, что-то совсем не так. Я... я вчера тоже не смог его найти, я приехал в морг, но там было пусто, его там не было, он исчез... - Исчез? - переспросил Кас, не совсем понимая смысла этого слова. - Как? - Просто исчез, он был там и... пропал. - Сэм вдруг понял, что вчера ночью был жутким идиотом, что отправился домой заливать горе бутылкой виски вместо того, чтобы искать дальше, вместо того, чтобы разобраться что случилось. - Мы разберемся, Сэм... мы найдем его... - Сэм забеспокоился больше, ему казалось, что он слышал тяжелое дыхание Кастиэля. - Кас, ты в порядке? Тебе нужна помощь? - Нет, я скоро... приду... мне нужно только немного времени, я приду в бункер. И звонок оборвался. Сэм, нахмурившись, уставился на телефон, что-то было не так и с Кастиэлем тоже. Упрямый ангел не признался, но это было слышно по его голосу. И еще... ему показалось или он сказал "приду"? Господи, что же происходит вокруг? Неужели все может быть еще хуже? В ответ на его беззвучный вопрос снова зазвонил телефон. - Кас! - Эм... Агент Росс? - послышался почти незнакомый голос в трубке. Сэм сконфуженно пытался вспомнить, где он его слышал и кому он называл свое фальшивое агентское имя за последние сутки. - Да... кто это? - Офицер Сандерс, вы мне вчера оставили свою карточку, с просьбой ставить вас в известность, если появится что-то новое по этому делу. - О, да, точно, вспомнил Сэм, это тот самый молодой дежурный офицер из полицейского участка, с которым он говорил. А еще взял у него фотографии. - Да, слушаю, что у вас? - кашлянув, натянул деловой тот Сэм. - У нас тут появился один свидетель, утверждающий, что видел человека, одного из тех, которого мы обнаружили на заводе. Так вот... - Сандерс замялся. - Она утверждает, что она видела его живым и он напал на нее. - Что? Когда? - Вчера ночью, она сейчас в больнице в Осборне, мы взяли у нее показания, и я решил уведомить вас, возможно, вы тоже захотите поговорить с ней. Я не уверен, возможно, она в шоке и не точно видела нападавшего. Те фотографии, что вы взяли вчера у нас, все еще при вас? - Да... - ответил Сэм, глядя на желтую папку, лежащую на столе перед ним. Что за чертовщина, тут что-то явно не чисто, Дин неспроста влез в это дело, и теперь это исчезновение тел... это плохо, очень плохо. - Эм, захватите их с собой, если поедете туда, покажите ей, чтобы она смогла удостовериться. Она, кажется, немного не в себе. - Хорошо... - задумчиво ответил он, потирая лоб. - И да, там остался патрульный, на всякий случай, для охраны, отдайте ему потом фотографии. Потом офицер Сандерс назвал ему имя свидетельницы и в какой палате она лежит, Сэм усердно записал все на листочек, найденный среди вороха бумаг на столе. - Ок. Держите меня в курсе. Сэм отключился, уставившись взглядом в папку. В голове начали перебираться и перелистываться возможные варианты произошедшего, что могло случиться, что из происходящего реально, а что плод его болезненной фантазии. Убийства, пропавшие тела, свидетельница... и в середине всего этого Дин. Ох... как же болит голова, она сейчас просто лопнет. Давно ему не было так плохо, во всех возможных смыслах этого слова. Но он ухватился за эту возможность – не сидеть на месте и не прогибаться под непосильным весом жутких мыслей, давящих на него. Он должен что-то делать, двигаться. Сэм поднялся, пульс бил в уши, библиотека опасно завращалась с риском выронить все книги со своих полок, но нужно было пойти привести себя в порядок и поехать в больницу, опять в Осборн. Там он разберется, там он найдет нужный конец... и кофе...