Машина затормозила. Не знаю, где мы остановились. Ехали мы примерно полчаса — я отсчитывала мысленно секунды. В окно я не смотрела, потому что, когда я попыталась посмотреть, человек в шапке с прорезями помахал перед моим носом складным ножом. У второго был блестящий пистолет. Он переодически щелкал затвором, наслаждаясь этим щелкающим звуком. Человек за рулём — тоже в маске — был напряжён. Постукивал по рулю, косился на часы и щелкал зубами.
Когда мы остановились, тот, что клацал затвором, вытащил из-за пазухи мешок и надел мне на голову.
— Я не буду завязывать, — произнес сиплый грубый голос. — Но, если попробуешь снять, отсеку тебе лишние конечности. И не дергайся — мне ничего не стоит выстрелить тебе в спину.
От мешка пахло гречкой. Ничего не было видно.
Дверь открылась — я почувствовала, как ветер занес в салон автомобиля холодные капли дождя. Кто-то из похитителей вывел меня из машины, держа за плечо.
Я осторожно зашагала по мокрому асфальту. Мы не успели пройти и пяти метров, как меня схватили за плечо.
— Вы опоздали, — сказал кто-то недовольно и резко.
Дождь капал мне за шиворот — было зябко и противно.
— Извините, — сквозь зубы произнёс один из похитителей. — Мы случайно завернули не в тот квартал вначале.
В голосе похитителя слышалось неприкрытое раздражение, словно тот, перед кем он отчитывается, не является для него авторитетом, но, тем не менее, приходится иметь с ним дело.
— Да ладно, с кем не бывает, — неожиданно бодро и весело произнёс еще кто-то. Я услышала, как этот человек нетерпеливо переминается с ноги на ногу, словно пружинит на невидимых платформах. — Просто в следующий раз Вы опоздаете уже на свои похороны.
Рука на моём плече сжалась. Видимо, этого человека тут всё же побаивались.
— Проблем не было? — продолжал первый голос недовольно и тихо. — Внимание не привлекли? Что с её матерью?
— Никаких проблем, — ответил похититель. — Нам не пришлось ничего делать — её мать сразу сказала нам, где она, и не препятствовала. Похоже, она была даже рада.
У меня внутри как-будто что-то надломилось — как же неприятно. Она в который раз наступила на меня. Как жестоко.
— Вот шлюха, — неожиданно для меня возмутился бодрый голос. Я услышала, как его обладатель гневно топнул ногой. — Чёртова мразь! Может, поедем — пришьём её?
— Это не наша забота, — ответил первый недовольный голос. Я услышала, как он скрежещет зубами. — Бери её, и пойдем, пока этот кретин не спохватился.
Рука похитителя разжалась. Мою ладонь крепко перехватила чужая ладонь. С огрубевшей кожей, но горячая, ободряющая, стиснула руку так, что было практически больно, но я почувствовала, что это было сделано не специально.
Обладатели таких рук обычно хорошие люди. Мастера своего дела. Их кожа грубая от долгой работы. У бабушки были такие же руки. Интересно, что же такой работящий человек делает в такой неприятной компании?
Меня повели по ступенькам, а потом заботливо предупредили: «Ну, куда прешь? Порог же» и завели в довольно теплое, после холодной улицы, помещение.
Мои необутые ноги осторожно ступали по чему-то очень похожему на кафель. Меня ведь выдернули прямо из моей комнаты, я даже тапочки не надела.
— Вот скажи, — спросил недовольный голос. — Почему вся грязная работа всегда достаётся нам, а этот урод сидит себе в кресле, хлопает глазками да отдаёт приказы?
Человек, державший мою ладонь, затрясся от смеха.
— Не говори глупостей, — хмыкнул бодрый голос. — Во-первых, он Мистер Мозг (именно поэтому ты ему в рот заглядываешь!), во-вторых, ты довольно крутой тип со стрёмной репутацией в своих кругах, поэтому покровительство такого мощного чела, как Эр… мр… ну, как
ты знаешь кто, очень сказывается на нашем продвижении по карьерной лестнице. К тому же, он не всегда сидит на заднице ровно. Иногда он тоже берет в руки вилы и жарит титанам бизнеса задницы.
Собеседник молчал, задумчиво топая по кафельной плитке. Обладатель бодрого голоса (мне почему-то казалось, что это женщина), остановила меня.
— Сейчас мы зайдём внутрь, и я сниму мешок. Ничего не бойся, ладно?
Я закивала, надеясь, что это заметно, потому что я не могла произнести и слова. Внутри наростало волнение — интересно, что ждёт меня? Может, это всё кошмар, и я на самом деле в своей комнате — сплю? Вот бы проснуться, побежать на улицу, встретить Сашку и Имир, побежать наперегонки, спотыкаясь, падая, заливисто хохоча, скатываясь в канаву…
Дверь скрипнула. Меня толкнули внутрь, рывком сорвали мешок и захлопнули за мной дверь.
Я зажмурилась от света и закрыла глаза руками. Когда я смогла, наконец, разлепить веки, моему взору предстал большой кабинет.
Слева от меня находился камин. Его портал был отделан красивыми симметричными узорами, в камере сгорания топлива уютно громоздились дровишки, но огонь не горел. Перед камином лежала медвежья шкура.
Справа находился дорогой книжный шкаф из красного дерева. На полках стояли книги в кожаных переплётах, а кое-где маленькие позолоченные рамочки с картинками каких-то вулканов. Над шкафом висела оленья голова с ветвистыми рогами.
Прямо передо мной, у огромного флорентийского окна с позолоченными наличниками, занавешенного бархатными красными занавесками, находился мощный письменный стол из красного дерева, заваленный бумагами.
За столом, в кресле,обитом таким же красным бархатом, сидел крепкий мужчина. Светловолосый, с бесцветными презрительными глазами, надменным взглядом, тонкими морковного цвета губами и прямым носом. Он был в пиджаке.
Я торопливо бросила взгляд на желтые обои, на которых красовались те же узоры, что и на портале камина, и посмотрела себе под ноги. Было не страшно, но всё равно как-то не по себе. Хотелось рухнуть на медвежью шкуру, зажать мягкий мех пальцами и спать. Мужчина усмехнулся.
— Ты, наверное, хочешь знать, где ты находишься и почему, — неожиданно мягко спросил мужчина. — Давай поговорим.
— Нет уж, — тихо ответила я, скорее для себя чем для него, но он услышал и засмеялся.
— Как я и думал, эта паршивка уже научила тебя скалить зубки, Хистория Райс.
Я испуганно подняла глаза. Он назвал меня по имени?
По настоящему имени?
— Можешь не отпираться, — усмехнулся мужчина и взмахнул какой-то бумажкой. — План твоего отца провалился.
Я растерянно взглянула ему в глаза. Есть ли смысл говорить, что я не слышала ни разу о планах отца? И вообще, откуда он знает моё настоящее имя? Что это за бумага? Кого он имел ввиду, когда говорил
паршивка?
Страх, наполнивший меня в тот миг, когда он позвал меня, понемногу отступал, а ему на смену приходила ярость. У меня даже ладони задрожали.
— Что Вам от меня нужно? — спросила я, уставившись на мужчину исподлобья. Новые друзья учили меня быть понаглей.
Мужчина расхохотался.
— От тебя ничего. Мне нужны деньги твоего отца. И я их получу, — он гадко улыбнулся и достал из-под стола бутылку коньяка. — Я уже написал ему письмо с требованием о выкупе.
У отца были деньги. Не то чтобы я знала об этом на сто процентов… Просто он вдруг купил дом, перевез нас из родного штата, купил сразу машину… Мы только переехали, но жили неплохо. Он носил дорогой костюм, приносил домой всякие разности… Да, он ведь из-за этого нас забрал, потому что ему и всем связанным с ним людям грозила опасность из-за его денег и чего-то еще.
Мне стало обидно. Я просто посредник между этим человеком и деньгами моего отца. Отец хотел обезопасить меня, а теперь потеряет все из-за своей непутевой дочери…
— Сколько? — спросила я дрожащим голосом.
— Сколько? — мужчина небрежно усмехнулся и ловко открыл бутылку вина. — С него ста тысяч долларов хватит.
— Да Вы псих! — закричала я, топнув ногой, наблюдая, как этот урод, наливает себе вино в бокал. — Откуда у моего отца такие деньги?!
Я почувствовала, как страх медленно подступает ко мне. Этот… человек… Да что он о себе возомнил?
— У лорда Райса обязательно должны быть такие деньги, — хмыкнул мужчина, пробуя вино. — Твоя подружка Имир принесла мне кучу полезной информации. Не бесплатно, конечно, но её можно понять. Вот.
Он бросил мне под ноги конверт.
— Там информация о финансах, которыми располагает твой отец. Там же удостоверение твоей личности. Криста Ренц… Ха!
Он захохотал.
У меня побежали мурашки по коже. Я схватила конверт и раскрыла — так и есть. Те бумаги, о которых он говорит. Но самое ужасное — запах фундука. Так пахнет дома у Саши Браус.
Теперь всё встало на свои места —
рыбалка, сейф, что-то, что Имир прятала… Она просто использовала меня.
К глазам подступили слёзы, а в горле встал комок — мои друзья, люди, которым я доверяла, просто предали меня. Теперь всё ясно — они были такие добрые… такие терпеливые… В реальности, конечно, такого не бывает. Мне так хотелось верить, что это не правда, но я не могла в этом сомневаться — я слышала слова Имир. Видела, как она что-то прячет… Она предала меня. И Сашка.
Я разрыдалась. Громко. С подвыванием. Со всхлипываниями, размазывая слезы по щекам. Горло болело от того, что я шумно, с придыханием глотала солёные слезы. Мне было так обидно, так горько, так печально над собой, своей участью. Мне было так жалко, что самые близкие люди предали меня.
Они поступили со мной хуже, чем родная мать. Та хоть не скрывала своей ненависти ко мне, а эти… притворялись моими друзьями и предали. Предали за деньги.
Честно, мне плевать, какие там у Имир были причины. Она поступила жестоко. Как больно… Как неприятно. Имир, какое же ты чудовище. Ты и Сашка. Обе. Но ты больше.
Мои рыдания, видимо, начали раздражать хозяина дома, потому что он раздражённо позвонил в звонок. В комнату кто-то вошёл.
— Уведите её в подвал. Держите там, пока я не прикажу выпустить.
Меня схватили за плечо и куда-то поволокли. Я не сопротивлялась — у меня совсем не было сил.
***
Столько денег у человека, а не может провести в подвал отопление. Холодно было, что мурашки по коже маршировали.
Я уже не плакала. Я почему-то была уверена в печальном исходе событий и решила ни на что не надеяться. Толку? Маме плевать на меня. Друзья предали. Отец, едва узнает, что произошло, отречется от меня.
…Подвал был еще одним этажом. И я сидела в самой неуютной его части, отделенной от остальной, более-менее жилой части, картонной стеной и железной решеткой. Мне казалось, что такое было лишь в средневековье, но решила больше ничему не удивляться.
Интересно, когда он поймёт, что у нас нет денег, он убьёт меня? Всё-таки Имир ошиблась — если бы у нас были такие деньги
я бы об этом знала.
От нечего делать я прижалась щекой к холодной решетке и прислушалась. Я уже слышала снаружи шаги и голоса, но не могла разобрать. Стоит быть внимательней.
И как раз в этот момент я услышала отчетливый топот. Уже знакомые мне голоса переговаривались.
— Может, перережем этому уроду глотку и освободим девчонку? — спросил ободряюще теплый голос.
— Чтобы Сама-Знаешь-Кто потом пустил нас на корм собакам? — хмыкнул второй, холодный. — Делай, что велели. Начнется потасовка, я собственноручно вышибу замок и заберу малявку с собой.
— Ах, Л… в смысле, коротышечка, как же я тебя люблю! Всё таки ты такой добряшка! — умилился высокий, бодрый, добрый голос, без сомнения принадлежавший женщине.
— Тупая тварь! — возмутился мужской голос. — Заткнись и пойдем, не хватало, чтобы головорезы Брауна нас тут заметили.
— Убьем их, — это последнее, что я услышала перед тем, как голоса стали едва различимы.
Стало совсем скучно. В подвале ничего не было. Даже не для того, чтобы выбраться. Только голые стены и… окошко. Высоко, над моей головой, было окошко. Не было ничего вокруг, чтобы взобраться. Но оно давало тусклый ночной свет и еще свежий воздух. Я понимала, почему оно было открыто — взрослый бы не пролез, а малыш вроде меня не дотянулся бы.
Я села под окно, ожидая своей участи. В животе заурчало.
Чтобы отвлечься, я стала отсчитывать минуты.
***
Прошли сутки. Как я это поняла? Нет, я больше не считала минуты — я поняла, что еще немного этого идиотизма, и я сойду с ума. Я заснула, а когда проснулась, увидела, что из окна льется дневной свет. Передо мной лежала тарелка с пищей. Жуя хлеб, я поняла, что совсем не против тут остаться. Ни матери, ни отца, ни предателей-друзей — одна я. Жаль почитать нечего, зато можно петь. И я запела. Я запела ту самую песню, про Джека, которой обучила меня Сашка. На неё я почти не обижалась да и песен других не знала.
А ночью мне стало очень весело — я смеялась. Почему-то смеялась и смеялась, смеялась и смеялась, пока не поняла, что рыдаю, вытирая слезы рукавом.
И тут… мне на голову упало что-то. Откуда оно могло упасть? Тут нет полок, шкафов, на потолке нет даже лампы. Окно! Я посмотрела наверх. Из окна по грудь высунулась Имир.
Лицо её было бледное, сосредоточенное и неуверенное.
Что-то оказалось концом толстой веревки с узлом на конце. Я отвернулась.
— Криста! Ты в порядке? — спросила она негромко.
— Не прикидывайся! — возмущенно закричала я, ощущая, как сильно раздражаюсь, слыша её голос. — Я всё знаю!
— Что ты орёшь?! — возмутилась девочка и снова ударила меня концом веревки по макушке. - Давай обсудим это потом. Надо свалить раньше, чем нас засекут.
— Зачем? — поинтересовалась я, невольно оборачиваясь и задирая голову, чтобы взглянуть на Имир снизу вверх. — Чтобы потом продать меня подороже?
Как же обидно мне стало. Продала меня, а теперь приходит, как ни в чем не бывало. Как будто ничего не случилось, и еще пытается спасти меня. Разве это спасение?
— У меня была причина, — прошипела Имир. — Просто возьми веревку, я подтяну тебя наверх.
Снаружи завозились. Я услышала голоса.
— Кто там еще? — подозрительно спросила я.
— Саша и Райнер. Я умоляю тебя, скорее, — взмолилась Имир. — Скоро тут будет много охраны.
— Сначала расскажи мне, зачем ты это сделала! — закричала я и поняла, что снова плачу. — Скажи, и я прощу тебя. Что бы там у тебя ни случилось, мне всё равно, только назови причину.
Я поняла, что говорю правду. Я прощу ей, что угодно. Просто пусть скажет, зачем она так поступила. Если я сделала что-то не так, разве я не заслуживаю шанса всё исправить?
— Обвяжи веревку вокруг талии, мы подтянем тебя, — прошептала Имир. — И я всё расскажу.
Я схватила веревку и обвязала её вокруг талии, на всякий случай, сделала три узла. Имир заметила это, что-то негромко пробормотала и отошла на расстояние. Я услышала пыхтение — видимо, они с Райнером с усилием стали тянуть. Веревка натянулась и врезалась мне в кожу.
— Больно, — воскликнула я.
Снова показалось лицо Имир.
— Дело дрянь, развязывай веревку, — велела она. Я поспешно развязала канатик. — Райнер, я спускаюсь. Поднимаю Кристу, а ты хватаешь её и сразу подтягиваешь наверх. Потом бегите.
— Сдурела?! — услышала я голос Райнера и тихое сопение Сашки. — Отец убьет тебя.
— А мне насрать, — фыркнула Имир и перевесилась через окошко, а еще через секунду кубарем выкатилась из него и с силой шлепнулась на пол.
— Больно? — испугалась я, забегав вокруг. Из окна появилось лицо Райнера. Весь вид его говорил только одно — «дура».
— Приятно, — хмыкнула девочка и села на корточки. — Сейчас ты встанешь мне на спину. Держись за веревку. Я буду потихоньку подниматься — а ты держись и не падай. Райнер поднимет тебя.
— А ты? — спросила я.
— А я за тобой, по веревке, — улыбнулась Имир.
Я встала ей на плечи, послушно взялась за веревку. Имир осторожно приподнялась. Мне стало страшно, но я крепко держалась за веревку. Мое лицо поравнялось с лицом Райнера. Он протянул руки, схватил меня под мышками и подтянул. Я почувствовала, как он пыхтит с натуги, и оттолкнулась ногой от плеча Имир. Мы упали на траву.
Я почувствовала свежий воздух, запах росы. При ночном освещении я увидела заплаканное лицо Сашки. Она бросилась меня обнимать.
— Побежали, — торопливо произнесла она и повернулась к Райнеру. — Я перерезала кабель. Скоро твои догадаются, в чем дело, и пойдут проверять Кристу. Надо бежать.
— А как же Имир? — воскликнула я и бросилась к окну. Имир сидела на полу в подвале и сжимала веревку.
Райнер схватил меня за руку, Саша за вторую и мы побежали. Я обернулась, на окошко в подвал, уверенная, что Имир нас догонит.
— Она обманула тебя, — сказал он. — Она не сможет подняться по веревке.
И раньше, чем я успела понять, в чем дело, мы выбежали через живую изгородь на улицу, где нас ждал Бертольд и пара великов.
