Немой Разведчик.

Воспоминания стареют, постепенно и незаметно стираясь с карты памяти. Остаются лишь пустые, лишённые красок факты. Я уже очень смутно помню свои чувства, свои мысли, свои действия в последние декациклы жизни Кибертрона. Длительная и мучительная пытка, страшное пленение, ужас и одиночество - всё это умчалось в самые укромные уголки прошлого и свернулось тихой заурядной сферой. Если дотронуться до этой сферы, она лишь металлическим голосом скажет: "Пытка. Уничтожение голосового модулятора. Запоздавшая информация. Планета Земля". Иногда, по-глупому обидно, что такое страшное испытание, эта пытка, этот вечный шрам на моей жизни уместился в несколько чёрно-белых бесчувственных слов. Но когда я начинаю так думать, одёргиваю себя. Ведь это событие - ничто по сравнению с жизнью Вселенной. И гибель Кибертрона ничуть не тронула извечные временные стены. И уход Оптимуса Прайма также ничего не изменил в этом безграничном космосе... Ач, потеря голоса, пытки - они остались значимы лишь для меня одного. Гибель Кибертрона и его возрождение оказались значимы только для ничтожного количества жизней. Гибель Оптимуса Прайма изменила судьбу всего лишь семи автоботов. Конечно, есть шанс, что и другие вздрогнут при известии о смерти Прайма, но это лишь временно. Не пройдёт и декацикла - как всё забудется. И даже этих семерых автоботов память, рано или поздно, подведёт и они забудут об этих событиях. Это правильно. Карта памяти не бесконечна, рано или поздно всё равно заполнится. Очень тихо детали прошлого разбрасываются пылью по межкосмическому пространству, уступая место чему-то новому, по-настоящему нужному сейчас. Всё равно, исчезнувшие воспоминания не забирают с собой само событие и все его последствия остаются нерушимы, не тронуты. Хотя порой мне кажется, что это не совсем так. С событиями нас связывают наши мысли, наши эмоции, наши страхи и радости. Благодаря им же мы делаем выводы из той или иной ситуации. А выводы - правильные или неправильные - становятся опытом, опыт - привычкой, привычка - характером, а характер формирует личность. Таким образом на незначительных деталях строится каждый разум, каждое живое существо. И когда эти детали забываются, постепенно теряется опыт, рассыпается привычка, плавится характер, растворяется личность в бездне времени. А бывает, детали будто оживают и, не желая погибать, прорываются через всю жизнь на первый план. И тогда они разрушают, заменяют собой новоприобретённые мелочи, тем самым ломают и путают память, изменяя последовательность опыта, смешивая привычки... В конечном счёте личность не преображается, а искажается, портится, захватывая с собой в пропасть всё и вся, что стоит слишком близко к ней... * * * Я вспоминаю Рэтчета. Не того, кто сейчас верой и правдой охраняет планету Земля, а того, кто когда-то вытащил меня оттуда, откуда не могло выбраться ничто и никто. Но Рэтчет смог. Он вытащил меня из вечного оффлайна, не дал пасть на дно пропасти. Он успел скопировать информацию с моих жёстких дисков и передать Оптимису Прайму. Вскоре, последний прибыл вместе с Балкхедом и с трудом, но мы покинули Кибертрон и добрались до планеты Земля. Много позже на Земле нас нашли Арси и Клиффджампер - до тех событий совершенно незнакомый, но вскоре полюбившийся всем моим товарищам автобот. Информация, найденная мной, была ужасна. Мегатрон во время поисков оружия пытался вскрыть Хранилище Омеги. Это особенное место, где, судя по вековым преданиям, спрятаны три предмета абсолютной власти. Считается, будто овладев этими артефактами, становишься беспрекословным и непобедимым владыкой. И Мегатрон повёлся на эту сказку... Хотя, может, вовсе и не сказка. Может, на самом деле где-то когда-то и хранились три опаснейших предмета, обещающих вечную власть... Но в хранилище их не оказалось. Зато, проникнув в хранилище Омеги, Мегатрон активировал защиту артефактов, которая включала в себя разрушение планеты Кибертрон. Эта страшная защита была создана в целях сохранения артефактов, если кто-то на них посягнет. Пустое хранилище было лишь приманкой, чтобы выявить и поймать жаждущего власти кибертронца, осмелевшего и сумевшего проникнуть в это пусть и в бесполезное, но столь хорошо спрятанное место. Мне страшно представлять, какой силой обладали те артефакты... По крайней мере, древние автоботы посчитали их опаснее гибели целой планеты. Но они додумались поставить таймер. Двадцать один солнечный цикл на то, чтобы эвакуировать кибертронцев. В системе защиты артефактов не предусматривалось отключение. Однажды запустив механизм, его уже нельзя было деактивировать. Защита артефактов включала в себя мощные взрывы на каждом квадратном километре планеты и отключение главного центра жизнеобеспечения Кибертрона, то есть, ядра. Я не совсем понимал и вряд ли когда-нибудь пойму смысл таких мер, но древним было лучше знать. Я же оказался случайным разведчиком, которому "повезло" вовремя узнать о запуске защиты. Мегатрон позже тоже узнал о защите артефактов. Поэтому он собрал остатки своей армии на космическом корабле "Немезида" и прогнал их с Кибертрона за несколько солнечных циклов до взрыва... Сам же остался, чтобы найти Оптимуса Прайма и убить его, а один раз его перехватил верный слуга Ач. Тогда-то Мегатрон и решил заглянуть ко мне... Когда Рэтчет направил каждому автоботу на планете информацию об экстренной эвакуации, оказалось уже слишком поздно. Была ужасная связь, радиация создавала глобальные помехи. Слишком мало автоботов вовремя оказались оповещены и ещё меньше смогли уйти. Когда мы покинули Кибетрон, мне казалось, что я всё равно слышу последние удары его искры. Но скорбеть об утраченном доме было некогда. Мы оказались на неизвестной нам планете, планете под названием Земля. Мы не знали практически ничего об этом месте. Наши ранения также способствовали тому, что все, особенно Оптимус, находились в подавленном состоянии. Но перед отбытием Рэтчет позаботился о некоторых запасах энергона, запчастях и медицинских приборах. Не помню, чтобы в первый декацикл он вообще отключался. Медбот только и делал, что ремонтировал нас. У всех были какие-то поломки, но хуже всего пришлось мне. Я покинул Кибертрон чуть не ли сразу после пыток у десептиконов. Но каким-то образом Рэтчет всё же восстановил меня полностью. Лишь голос вернуть он мне не смог. Без голосового модулятора это было невозможно. Но доктор установил мне элементарный сигнализатор, с помощью которого я мог общаться и каждый автобот мог понимать меня. Правда, я старался молчать. Я говорил только когда это было необходимо, то есть, очень редко. Дальше с нашей командой произошло много важных и интересных событий, но они не затрагивали мою искру, воспринимаясь мной как обыкновенная рутина. Мы учились трансформироваться в знакомую жителям этой планеты технику. Потом, благодаря стечению множества забавных случайностей нас обнаружил агент Фоулер. После полосы взаимных открытий, конфликтов и даже небольших катаклизмов мы наладили с этим человеком контакт. А позже - контракт. Также мы построили базу, я хорошо помню, как Рэтчет ворчал по поводу необходимости создавать приличные технологии. И дальше - три безмятежных года... Я уже навряд ли вспомню, когда заговорил. Просто начал говорить, и всё. Правда, я всё равно не вёл длительных бесед, но тупая злость и ненависть к Мегатрону уже не мешали мне, когда я слышал собственные сигналы. Постепенно я свыкся и забылся. Меня уже не беспокоил этот дефект. Жизнь вдруг стала миролюбивой и спокойной. Но мне она всё равно казалась достаточно быстрой, чтобы не успевать вспоминать прошедшее. Из этих трёх медлительных лет мне ярко запомнился лишь один момент: когда я попросил Оптимуса Прайма никогда не упоминать имени разведчика, доставшего информацию о гибели Кибертрона. И ещё я попросил, что если когда-то он сочтёт нужным меня повысить в звании, то это произойдёт только на родной планете, дома. Первая просьба была отчаянной, вторая - глупой. Но меня это не волновало. Кроме Рэтчета, Оптимуса Прайма, Мегатрона и Ача никто не знал имя разведчика, который не успел...