Цветок из холодного фарфора

Замок Рузор был одним из самых крупных замков в графстве Моркэр. Несколько сотен лет назад его выстроили на вершине Мшистого Холма, где со всех сторон замок окружала острозубая каменная стена, а внизу опоясывала блеском холодно-серебристого полотна река Сольвэр. Расположенный в сотнях миль от Столицы, добраться до него было нелегко - земли вольготно раскинулись под защитой густого и негостеприимного леса, служившим природным препятствием для любого путешественника или войска. На главной башне замка развевался флаг, а четырехгранные бока украшали полотна с эмблемой хозяев этих земель: синяя роза на посеребрённом фоне. По периметру стен непрерывно горели костры, у которых грелись часовые. Ночью трепет ярко-рыжих языков пламени служил сигналом, что всё в порядке, вселяя спокойствие в сердца горожан. Над городом возвышались каменные башни с острыми пиками крыш. Несколько башен соединённых между собой, служили казармами для солдат. Там же располагались оружейная, конюшня, имелась кузница для срочного ремонта сбруи, обуви, снаряжения и прочей солдатской утвари. Городские дома и часовня были увиты искусными металлическими узорами, в которых было много элементов местной флоры: очертания листьев и ягод остролиста, плюща и звёздочки пуансеттии. Кованные фигурки лисицы, волка или медведя украшали в основном ворота и вход в жилище, так повелось ещё с языческих времён. В городе помнили пышное празднество, устроенное в честь рождения у хозяина второго сына. Это было уже пять зим назад, но все помнили и богатое застолье, и раздачу подарков, что даже из дальних деревень тянулся народ, чтобы перехватить хоть что-то от графских щедрот. Такого ажиотажа не было, даже когда родился его первенец. Нынче мальчика уже начали готовить к поступлению в Духовную семинарию. По устоявшейся традиции, младшему сыну практически всегда была уготована подобная миссия. Семинарии представляли собою учебно-воспитательные заведения для обучения юношей служению культу. Заведения находились под управлением Святой Церкви, но содержались из королевский казны. Хотя на учёбу в семинарию принимались юноши из всех сословий - причём сироты и дети бедных родителей принимались на казённое содержание, - преобладающее число учеников было из благородных семей. Пожертвования богатых родителей и другие дары, идущие на нужды церкви, и составляли бòльшую часть денег, что получали преподаватели на содержание учеников и самого учебного заведения. Некоторые, самые щедрые, приносили в дар земельные участки, для построения новых обителей. Поэтому подобную традицию в первую очередь поддерживали сами священники, не переставая благословлять рвение родителей отдать своих детей на обучение в семинарию. Лучшие воспитанники семинарий по окончании курса поступали в духовные академии, и становились обладателями шанса получить высокий духовный сан, но остальная часть воспитанников определялась епархией на места церковнослужителей в различные приходы, либо на должности учителей. Графиня была против. Мальчик рос слишком впечатлительным, и в тот же момент серьёзным, пытливым, он обладал незаурядным умом. Он отличался честностью и безрассудной храбростью. Графиня-мать видела в своём ребёнке задатки неординарного учёного. Сам маленький Шерлок в любую свободную минуту стремился попасть в библиотеку. Там он зачитывался приключенческими романами и мечтал стать, если не вольным торговцем и путешествовать по всему свету, то хотя бы пиратом, для которого море - дом родной, а удача - его невеста. В его восприятии мира отвага и честь занимали главные приоритеты. Мать он очень любил, поэтому героически, как ему самому казалось, терпел ежедневные проявление её нежности к своей персоне. С отцом - замыкался и вёл себя, как тот того хотел: тихо, разыгрывая кротость, отвечая латынью на все отцовские вопросы. Только старший брат Майкрофт знал, какие пляски устраивают черти в окутанных холодным, серо-озёрным туманом глазах Шерлока, когда тот был уверен, что его никто не видит. Он не раз наблюдал, как брат раскладывает в ряд на деревянной лавке в фехтовальном зале книги. Мальчик раскрывал страницы на гравюрах, изображавших рыцарские поединки. Довольно худой и нескладный маленький мальчик с чёрными, картинно вьющимися до плеч кудрями, внезапно преображался, словно внутри него распрямлялась пружинка. Шерлок часами отрабатывал боевые позы и стойки, крепко сжимая пальцами рукоять кинжала. Он не мог ещё удержать в руке тренировочную рапиру, поэтому брал кинжал, который наверняка тоже сильно оттягивал тонкую руку ребёнка. Некоторые люди имеют потрясающие врожденные способности, которыми нельзя не восхищаться. Нельзя было не заметить способности у маленького мальчика точь-в-точь копировать самые сложные элементы фехтования с книжных страниц. Где нужно - он сгибал колени, чтобы удар был твёрже. Каждую защиту, каждый удар он прорабатывал сначала отдельно, лишь позже объединяя их в связки. Шерлок наслаждался фехтованием. Майкрофту было до слёз жаль, что брату уготовано провести свою жизнь за чтением молитв, похоронив свой талант в холодной келье священника, перед этим проведя 8 лет в плену пыльных классов, начиная с фары и инфима,* изучая грамматику, синтаксему,* пиитику,* философию и богословие. И всё это в тяжёлых оковах латыни. В своё время Майкрофт сам был прилежным учеником и все необходимые науки он постигал с лёгкостью. Отец рассчитывал сделать из него будущего министра, и никогда не баловал. Майкрофт не только никогда не изъявлял желания занять место при дворе короля, но даже не интересовался политикой. Юноша с глазами цвета золотистого мёда, мечтал стать рыцарем. Но граф прозорливо разглядел в отличавшемся мягкими и приятными манерами мальчике задатки великого политика. Майкрофта приучили выглядеть настолько хорошо, насколько хорошо должен выглядеть образованный светский человек с титулом и неограниченным материальным благополучием. Правильные, хоть и не представляющие ничего особенного черты лица, оживляла приятная белозубая улыбка. Взгляд светло-карих глаз демонстрировал уверенность. В нужный момент, Майкрофт умел показать, что знает о собеседнике намного больше, чем тот хочет показать окружающим. Это пугало и выводило из себя. Приобретшие с возрастом более тёмный цвет некогда рыжие волосы, были умело уложены в продуманную причёску. С раннего детства приученный сохранять безупречную осанку, Майкрофт держался с достоинством, всем своим видом подчёркивая молодость и энергию. Майкрофт Холмс оправдал надежды отца, став личным секретарём Его Величества. Осенью он должен был покинуть родной замок, ради службы во дворце. Поэтому, Майкрофт старался как можно больше оставшегося времени провести с Шерлоком. Пусть даже следуя за ним, подобно шпиону. Он знал все тайные ниши, ходы и комнаты. Едва по коридорам разносился бодрый топот ног младшего брата, Майкрофт приподнимал тяжёлый край ковра, и следовал к фехтовальному залу по узкому проходу, проложенному бог весть когда. Он наблюдал за братом, он им восхищался, и сердце непривычно ныло. Укол… Хорошо… Повтори… Отдохни, расслабь руку... Соберись! Вольт*… Попробуй ещё раз. Деми-вольт*, финт*... Еще раз. Всё получится. Смелее! Вот так, вперёд! Еще раз, и отступай. Правильно! Великолепно! Майкрофт знал, что вдали от дома он будет скучать лишь по Шерлоку. По этой гибкой пружинке с холодным взглядом и храбро вздёрнутым носиком. «Я вытащу тебя и заберу с собой, как только чего-то добьюсь!» - дал он брату ещё одну клятву перед отъездом.

*********************************************

Эара опять сидел на крыльце скрестив ноги. Было шесть часов пополудни. Солнце медленно катилось к закату по жарким небесам, окрашивая верхушки деревьев в золотисто-рыжий цвет. Эара давно обратил внимание на необычный мох, которым были покрыты все деревья в лесу. Он обволакивал ветви серебристо-зелёным бархатом наростов, но не вредил, а скорее - взаимодействовал с жизнедеятельностью всего дерева. Как и Эара: пять лет он провёл в этом лесу, буквально слившись с природой. Он выстроил жилище в глубине лесной чащи. Это был небольшой сруб с дощатой верандой и высоким крыльцом. Ему захотелось остаться тут, и не только из-за Питера. Время здесь словно текло иначе. Часы и минуты меняли скорость c непонятной закономерностью. Эара буквально чувствовал, как оно течёт с мелодичными переливами, как от щелчка по краю хрустального бокала. То, наоборот, практически замирало и тихо покачивалось в воздухе. В такие моменты маг чувствовал покой и лёгкость. Всё застывало, даже пылинки не кружились в солнечном свете. Эара усаживался на сухой, нагретый дощатый пол жилища и закрывал глаза. Он знал, что время остановилось ненадолго, и вслед за этим обязательно последует его стремительный бег, отдающий в висках пульсирующими молоточками из крови... Пахло спокойствием, с луга доносился аромат цветущего клевера. Солнечные лучи осветили молодые кудрявые листочки клёна, сделав их багрово-красного цвета. Задержав дыхание, Эара закрыл глаза и стал медленно погружаться вглубь своего сознания. Постепенно затихали шум листвы, щебет птиц, гул медоносных пчёл... Перед глазами появилось чистое синее полотно. Эара откинул голову, расслабился, чувствуя невесомость. Его тело парило в воздухе в нескольких сантиметрах над полом. Над лесной чащей взорвался птичий гомон, отдавшийся в голове Эары, и тот от неожиданности завалился набок, стукнувшись о доски. Открыв глаза, он увидел, как через несколько секунд из-за деревьев появился высокий мужчина. Птичий гул, пощёлкивание и свист начали постепенно стихать. Мужчина подошёл к дому, и остановился. Он хотел снять заплечный мешок, согнулся и вдруг осел на землю. Эара взирал на него сверху вниз и ждал. Мужчина завозился, он поднялся, выпрямился во весь рост и посмотрел Эаре в глаза. Тот знал, что ему скажут, и от этого его сердце всё больше стягивала петля тревоги. - Эара... Я к тебе. Насовсем, - произнёс мужчина, и виновато опустил голову.