Цветок из холодного фарфора

Давным-давно в наш мир попали три сущности, три силы. Попали ли они сюда с первым лучом солнца, или просочились с капелькой дождя, а, может, их занесло прохладным ночным ветром — это никому неизвестно. Они проникли, и остались здесь: свет, тепло, гравитация, живая материя — это всё, что им было нужно. Три сущности, имя которым Elù, Surma и Sel'.* Они способны дать человеку такие возможности, каких не существует в природе нашего мира. Все три обитали всегда разрозненно, но, даже по-отдельности творили подчас великие чудеса. Каждая находилась у своего хранителя, которым служит обычный человек. К плоти эльфов эти силы доступ не имели — те рождались уже наделённые своей древней магией, источник который принесли с собой Первородные. Откуда появились эльфы — никто не помнит, но принято называть их именно так. Это прекрасные и гордые существа, с холодным сердцем и серым льдом в глазах, живущие дольше человека, и заработавшие себе славу "эракков" — отшельников, живущих обособленно от людей. Ни одна из сил никогда не играла роль паразита. Пробираясь в человеческое тело, она не причиняла временному пристанищу неудобств, наоборот — была всегда готова укрепить слабую земную оболочку человека, могла продлить своему хранителю жизнь и оберегала от любой опасности, но иногда это было просто необходимо. Выбирая не слишком удачливого хранителя, силе приходилось время от времени направлять и совершенствовать его тело, заставляла проявить себя, подталкивала к решительным действиям. Сам человек не замечал за собой никаких необычных способностей, но ему чаще других везло и он добивался всего, чего пожелает, избегая неприятностей и бед. Всё это хранитель, обычный наивный глупец, называл удачей или помощью свыше. Много раз сменив пристанище из плоти, каждая из сил изредка находила себе хранителей, способных заметить и почувствовать её. Тогда она позволяла пользоваться собой, великодушно предоставив человеку считать появлявшиеся сверхъестественные способности своей собственностью. Сила никогда не хотела навредить своему носителю, но и обезопасить от себя не могла. Плохо было тогда, когда человек пытался ей управлять. Неконтролируемый силовой поток мог уничтожить оболочку человека, потому что он не мог блокировать находящуюся внутри него мощь. Только природная магия, образовавшаяся в момент зачатия, была безопасной для земного существа, ведь она становилась частью, составлявшей живой организм, но очень слабой, поэтому человек мог её контролировать. Но Elù, Surma, Sel' — были тремя отдельными субстанциями, они не могли всецело принадлежать человеку. Зачем вообще им был нужен слабый человек, ненадежное вместилище для таких мощных и обладавших разумом существ? Они давно и терпеливо ждали, когда появится избранный, способный выдержать их мощь, мощь всех троих. Он будет способен понять и принять их природу; наслаждаться её бесценным даром. Им нужен тот, кто не испугается шагнуть за грань, подчиниться, чтобы умереть, разрешив целиком завладеть своим телом, и возродиться совершенно иным существом. Но найти избранного всегда не просто, и дело опять в ненадёжности человеческой плоти. Сила не могла просочиться в новорожденного, он слишком слаб и уязвим, а его чистый разум, не имеющий знаний и опыта, точек соприкосновения с реальностью, просто сгорел бы, столкнувшись с такой силой и древней космической философией. В ребёнка, которому не исполнилось ещё трёх лет, проникать было нежелательно. Такой организм ещё слаб, не справится. Малыши в этом возрасте ещё не способны лгать и скрывать то, что с ними происходит, и ребёнок, в котором проявятся магические способности, скорее всего будет уничтожен. Дождаться, когда избранный будет готов принять дар, чаще всего не получалось. Такие гибнут в раннем возрасте, влекомые поиском опасности и приключений. Но даже успев вселиться, сила должна сначала подготовить избранного к принятию остальных двух. Но здесь человек вступает в пору юности, и это третье препятствие. Подросток имеет ещё больше шансов умереть: он безрассудно ввязывается в различные авантюры. Если поблизости будет хоть что-то опасное для жизни — он точно будет там, самым первым. Такая неугомонность характера лишает защиты, подталкивая к краю. Избранным всегда не хватает адреналина, обычная суета жизни им кажется серой и безвкусной, люди вокруг — скучными и даже глупыми; им самим нужно гореть каждый день, и сгорать до тла... Они никогда не бывают счастливы, наполнены, удовлетворены или опустошены до конца, им всегда мало. Одни становятся магами и авантюристами, другие уходят прочь от людей, многие сводят счёты с жизнью, если не могут найти опасность по душе. Они почти никогда не влюбляются и не ценят любви к себе, но им это и не нужно. Они смотрят только вперёд, в них нет места сантиментам, их не заботят чувства других. Эара не хотел быть магом, но сила знала на что способны его разум и тело. Избранный хранитель, попав в тело которого, сила надеялась направить его в нужное русло, дать нужные ощущения и подтолкнуть к познанию. Но внезапно начавшиеся припадки, неосознанное передвижение предметов, связь с энергетическими слоями приносящая видения из будущего, сильно мучили хранителя. Эара не понимал, что с ним, и отчаянно сопротивлялся. Он скрывал ото всех свои "странности", забиваясь в тёмный подпол, и ждал. Но едва его сопротивление ослабевало, сила вновь наполняла его, делая жизнь всё сложнее и сложнее. Со временем, Эара смог смириться. Но свой дар, как он его называл, он ненавидел. Благодаря ему, Эара не мог нормально жить. Он чувствовал, что сила ему не принадлежит, что он лишь её вместилище, но что же ей было от него нужно? Ещё в детстве, он заметил в себе эмоциональный вакуум. Он не испытывал привязанности к своей матери, не был ласковым ребёнком, хотя уважал её и слушался; ему не было жаль умерших родственников и больных, которых он лечил. То, что с ним что-то не так, было ему неприятно. Только иногда злость и обида ранили его сердце. Чувства к Питеру, единственному кто стал ему дорог и близок, сначала ошеломили неподготовленного юношу. Хорошо, что они расстались после первой же ночи. Хорошо, что встречались потом лишь несколько раз в год, ведь любовь приносила Эаре наслаждение и боль... Он был рад, что Питер никогда не говорил с ним о любви. В тот момент, когда чёртов Джорон встал на его пути, Эара узнал, что Питера фанатичный капитан не пощадит. За доли секунды он увидел чётко и ясно: обуглившийся скелет прикованный цепью к объятому пламенем костра столбу. Поэтому он и решился, понимая, что рискует сразу двумя жизнями, на Перемещение в неизвестное место, не имея ни малейшего представления, куда их обоих занесёт. Он лишь надеялся, что Питер не сильно пострадает, а о себе он не беспокоился. Первый раз за всю жизнь он почувствовал щемящий трепет от того, что может пожертвовать своей жизнью ради любимого человека. Это того стоило. А теперь он умирал, и почти не мог шевелиться от боли. Загнав её прямо в ментальную комнату, он сдерживал свой крик, чтобы не тревожить Питера. Тот и так будет себя винить до конца жизни за то, что случилось. Когда на рассвете, находясь на грани между мирами Виркатэ и Инфэрио, Эара почувствовал, как сила внутри него внезапно встрепенулась и заворочалась. Он приоткрыл глаза и увидел перед собой необыкновенно красивого ребёнка; только взгляд его был очень странным, он смотрел не на мага, а сквозь него. Потом Эара почувствовал холодное жжение и нестерпимую боль, которые отключили его сознание.

*********************************************

Письмо застало Майкрофта прямо в королевской спальне. С тех пор, как молодой человек прибыл во дворец на службу в качестве личного секретаря Его Величества, ему вменялось в обязанность вставать до пробуждения монарха, чтобы присутствовать при его утреннем туалете, не пропуская ни одного дня — Его Величеству могла потребоваться услуга скорописи в любой момент. Но, чаще всего, это было не обсуждение государственных тайн, не составление приказов и документов, способных улучшить благосостояние страны, а обычные лирические стихи. Утренний туалет занимал несколько часов, поэтому король успевал надиктовать своему секретарю пару поэм, за ночь посетивших монаршую голову. Была ещё одна немаловажная причина, обвязывавшая Майкрофта присутствовать с раннего утра в королевской спальне: монарх самозабвенно влюбился в необыкновенного, прекрасно сложенного, но чересчур высокого и худощавого молодого человека с россыпью веснушек на лице, становившихся тёмно-апельсиновыми при любом волнении и смущении. Не привыкший к вниманию подобного рода, Майкрофт сперва старался застегнуться на все пуговицы, в прямом и переносном смыслах. Он не избегал уверенных ухаживаний и знаков внимания Его Величества, но не мог позволить себе отдаться просто ради королевской прихоти. После Кар­ла V За­дум­чи­вого, безвременно почившего от обычной простуды, управлять страной стал Артур Великолепный. Новый король был невысокий и слегка полноватый блондин сорока пяти лет. Его широкое и довольно некрасивое лицо было отмечено печатью интеллекта, а в карих глазах было полно жизнерадостного огня. Все действия этого человека носили импульсивный характер. Иными словами — каждая черта его облика и поведения выдавала в нём человека умного, но недостаточно организованного и рассудительного, идущего на поводу собственного характера. Одевался король с большим вкусом. Он обожал драгоценности, они были везде — бриллианты и рубины на пряжках туфель, пальцах, часах... Даже балдахин вокруг кровати, резной шифоньер с зеркалами и ширма из кожи и шёлка были украшены драгоценностями, переливавшимися в свете свечей ночью и днём гранатами, изумрудами, жемчугами и аквамаринами. Король имел прекрасное разностороннее образование, говорил на языках соседних государств и большинство иноземцев относились к нему с почтением, — при этом правитель был галантен, хорошо разбирался в живописи, любил музыку и танцы. Увлечённость всем, чем он занимался, придавали лёгкость невысокой расплывчатой фигуре короля, а искренняя улыбка сглаживала неказистые черты лица, делая его одухотворённым. Майкрофт восхищался эрудицией Артура и поистине королевским даром обращаться величественным тоном к своим подданным и, в тот же момент, делать это уважительно. У короля была феноменальная память. Придуманная за ночь очередная поэма дожидалась утром проворного пера в руке Майкрофта. Король диктовал с паузами и всегда следил, успевает ли за ним его секретарь. Он ухаживал, но не проявлял настойчивость, дав стеснительному юноше время привыкнуть к жизни во дворце и к самою королевской персоне. Майкрофт понимал: он должен либо сдаться, либо бежать из дворца. Стать королевским фаворитом не входило в его планы. Даже вынужденное пребывание в должности "мыслехранителя" короля, Майкрофта, от природы честолюбивого, приводило его в ярость. Его также раздражала обстановка во дворце. Царившая ядовитая атмосфера обязательного заговора, сюда же следует отнести постоянные сплетни, слухи, интриги и козни, в которой юноша уже начинал задыхаться, а его душа покрываться язвами равнодушия и зависти. Лихорадочное стремление быстрее занять не главный, но приличный для сына графа пост, казалось ему теперь недостижимым. Мучительно медленно гибли благородные цели, заставляя пересмотреть свои изначальные замыслы Майкрофта Холмса. Впрочем, быть фаворитом — не такая плохая идея, как кажется на первый взгляд. Король правил всего пару лет и о его сексуальных пристрастиях не знал никто. Супруга монарха жила в отдельно выстроенном для женщин высокого происхождения и их служанок крыле замка. Майкрофт видел её лишь на нескольких приёмах, где она была обязана присутствовать. Согласившись стать фаворитом, Майкрофт понимал, что когда он надоест своему королю, он не сможет работать во дворце дальше и даже нечего думать о своей карьере. Поэтому заранее просчитал, что же может сложиться из данного Судьбой пасьянса. Перебрав в уме всевозможные варианты, юноша склонился к военной карьере, в надежде, что для знатного и богатого юноши это могло стать в данной ситуации единственно достойным занятием. Во дворце ему будет сложно. Чтобы изучить законы, научиться плести интриги, освоить премудрость заговоров — здесь нужно либо уже родиться при дворе или же потратить полжизни, чтобы в этом преуспеть. Военный мундир был единственным шансом выбраться из дворцовой трясины, полной подлых страстишек. Майкрофт осознанно решил подвергнуть себя опасности, чтобы внезапное королевское "с глаз долой — из сердца вон" дорого не обошлось, нужно всё поставить на кон. Тогда, либо сделаешь блистательную карьеру, либо проиграешь, но тоже красиво, с блеском пули в сердце, смирился Майкрофт, тем более, на рубеже границ с Солис всегда было неспокойно. Успехи же во владении пером и словом на поприще королевского эгоизма и сексуального влечения, ничуть не приблизят его ни к малиново-золотой бархатной ленте придворного советника, и не уготовят местечко на парламентской скамье. Фаворитам там не место. Оставалось выбрать наиболее благоприятный момент для того, чтобы, как говорится, продемонстрировать своему королю, что крепость пала, обнажив так полюбившиеся Его Величеству яркие веснушки на бледной коже спины и плечах, которые сам Майкрофт уже люто возненавидел. Сегодня утром молчаливый слуга вошёл в спальню с подносом на котором лежала утренняя корреспонденция и развернулся в сторону Майкрофта. Артур, только что с упоением целовавший длинные молочно-белые пальцы своего секретаря, запахнул халат и изобразил на лице серьёзную озабоченность. - Что за письмо? - протянул король, кивая слуге на столик, а потом, выпрямил спину и показал на дверь, пренебрежительно пошевелив пухлыми пальчиками, унизанными золотыми перстнями. Майкрофт, вскочивший сразу же, как только слуга оставил письма на подносе и вышел, поклонился и протянул несколько конвертов своему королю, разместив их в руке так, чтобы на каждом было видно имя отправителя. Артур приподнял голову, вытягивая шею и быстро оглядывая красивые кружева подписей. - Здесь есть адресованное лично тебе, мой мальчик, - произнёс король с мягкостью, - Читай скорее! Хрустнув печатью, Майкрофт развернул бумагу, оставшись стоять, нависая над сидящим в ворохе подушек Артуром. - Наш уважаемый сын! Надеюсь это письмо застанет Вас в добром здравии, и Вы сможете немедленно отложить все свои дела и собраться в дорогу. Ваш младший брат страдает от тяжёлого недуга и врачи бессильны ему помочь. Ему недолго осталось, рядом с его опочивальней теперь всё время находится священник, наш духовник Отец Пикард . В наших силах лишь утешить дитя, усердно молясь за его душу. Прошу Вас поскорее приехать, час расставания неумолимо приближается, и Ваша поддержка, участие и молитва помогут скрасить Вашему брату тяжёлые часы болезни. Ваша мать графиня Арета Холмс. Майкрофт мог ожидать чего угодно, ведь родители были уже в летах, но только не этого. "Только не Шерлок!" — застучало в висках. Короткий пиджак-камзол сшитый по талии, затруднил дыхание. В нём, по этикету, должен был присутствовать во время утреннего туалета короля Майкрофт, и который позже правитель любил снимать со своего секретаря, собственноручно расстёгивая множество пуговиц на чёрном бархате. "Может, врачи ошибаются, да, скорее всего..." — продолжало лихорадочно метаться в голове. Майкрофт побледнел, и стал непослушными пальцами развязывать завязочки рубашки, чтобы можно было распахнуть воротник на груди. Король поднялся, притянул секретаря к себе; тот безучастно повиновался, смотря только перед собой. Мягкие губы коснулись медного завитка на виске, в них, словно удар пружиной, отскочил бешеный пульс, бьющейся под кожей вены. - Он тебе очень дорог? - Конечно, Ваше Величество. - Важнее меня? - Артур деланно надул чувственные губы. Провёл рукой по застывшей прямой спине Майкрофта и понял, что расположения от своего любовника сегодня вряд ли дождётся. - Сколько времени займёт дорога туда и обратно? Сколько ты планируешь пробыть дома? - уже серьёзно спросил король. - Если не жалея гнать лошадь, меняя каждые пятьдесят миль, и сократить сон до трёх-четырёх часов, то три дня. Сколько я пробуду? Пока... Пока всё не решится, и только Бог сможет Вам ответить на этот вопрос. Король кивнул. - Собирайся. Я даю тебе десять дней. Бери в моей конюшне Чанавара, — он самый сильный и выносливый, потом сменишь на другого. Зайди потом в казначейство и возьми сколько тебе потребуется денег на дорогу. Майкрофт поднял на короля застывшее лицо. Он не верил своим ушам. - Десять дней? Всего? - секретарь с трудом разлепил бледные губы. - Но как же я успею... Я не уверен, что... - Ты проведаешь больного, и если всё так плохо, как описано в письме, то попрощаешься и вернёшься сюда. Сидеть у постели умирающего и ждать, пока он испустит свой последний вздох, занятие совершенно бессмысленное. Для этого и существуют священники, чтобы утешить молитвой и скрасить тяжкие минуты. Ты же ничем не поможешь. Король встал и стал прохаживаться по спальне, заложив руки за спину. Он был раздосадован предстоящей разлукой с любовником, но старался этого не показывать. Майкрофт встал и поклонился. - Благодарю за Ваш совет и что позволили мне покинуть Вас. Через десять дней я вернусь. Король протянул Майкрофту руку, и когда тот нагнулся её поцеловать, ласково потрепал по щеке. - Мой мальчик, без тебя эти дни превратятся в пытку! Но я сочувствую твоему горю. Лично от меня засвидетельствуй соболезнования своей семье и передай это, - Артур снял с пальца одно из колец, тяжёло упавшее Майкрофту на ладонь. - Благодарю Вас, - пробормотал Майкрофт, пятясь к дверям. Ему не терпелось поскорее покинуть дворец.