Последний танец Найэри

Надо же, уже пролетел месяц. Осень. Танни глянул на календарь в ежедневнике, отмечая какую-то очередную рабочую задачу. Привычка планировать все и писать на бумаге, а не в планшете или телефоне была у него издавна, бумага надежнее. Ежедневников за год уходило море, секретарь их складывала на полку в его кабинете, ранжируя по хронологии. Мало ли какая запись понадобится? Отыскать телефон среди графиков, схем, написанных перьевой черной ручкой, даже рисунков, было непростым делом. «Где-то там, за январь», отмахивался Танни, заставляя секретаря копаться в зарослях его мелкого почерка, но чаще всего искал сам. И теперь он искал пару нужных телефонов, в ежедневниках, которые относились по времени еще к концу войны. Где-то же он записывал! Случайная встреча, визитка, оброненное «созвонимся!». Настало время созвониться. Визитки тоже часто оказывались затерянными на страницах ежедневников. Уже месяц, как он обеспечил себе нескучную жизнь по вечерам дома. И весьма расходную. И засветил свои контакты как покупатель наркотических средств и защитник пленных нордеа. Никто пока не задавал ненужных вопросов, но колонель был уверен, «там» уже все записано. В принципе, оправдаться в случае чего просто, «понравился этот мальчик, видел еще до войны, приобрел себе». Все люди, все поймут. Тем более, что и мальчик-то красивый. Тихий, к тому же. Но вот стоит увидеть кому-то мрачного Эйвинда и его широченные плечи, то с вопросами будет уже сложнее. Хотя, мало ли у кого какие пристрастия. Как-то быстро Эйвинд подмял под себя остальных нордеа, того же аристократа Гейррида, с языком острее бритвы. Где-то в ежедневнике была даже версия иерархии среди нордеа. Даже в бригадирах оказываются бывшие командиры, и как удивительно, с ними не спорят и люди. Хорошая самоорганизация. Если кто-то просмотрит этот процесс, то рискует. Но, впрочем, это не его дело. Целое министерство умников, пусть думают. Жизнь кое-как вставала в свое русло. Работа - редкие встречи – работа - дом. Полусонный Най, которого он часто встречал в доме, коршуном за всеми следящий Эйвинд, и неслышные остальные. Ни лучше, ни хуже. Хотя тот же старший нордеа уверен, что все только хуже. Стоит только спросить о том, как чувствует себя Най, прежде чем подписать очередной чек на лекарства и услышать: - Никак. Еще один ненужный ему день. Один раз сорвался, все-таки, на Эйвинда. - Ненужный кому? Ему или тебе? Бережете свои нервы от него? Вас девять здоровых мужиков, на которых пахать можно, и вы шарахаетесь от одного калечного мальчишки! - чек все-таки подписал. Ну и получил, опять, гол в ворота. Помощник, ничего не говоря, обошел Стейнара сзади, к полке, на которой стоял радиоприемник. Никто не следил за волной, радио что-то себе пело целыми днями, создавая фон в помещении. Нордеа повернул ручку поиска радиостанций, нажал на какую-то кнопку. - Ты сдурел совсем? – Танни зажал уши от отвратительного свиста и помех прерывающегося сигнала. Прямо по мозгам резало! - Вот, как-то так. Выключить вы не решаетесь, – нордеа забрал чек и, кивнув, вышел из комнаты. А радио пришлось настраивать колонелю. На человеческий взгляд – ни лучше, ни хуже. Лучше – ухожен, накормлен, присмотрен и нет тяжелой работы. Хуже – все равно не приходит в себя. Остановленный взгляд, скованные движения и отчужденность. Такое впечатление, что и вправду, живые ему больше неинтересны и Най смотрит куда-то туда, на ту сторону сознания. Почему-то понимает несложные задачи, вроде переборки гречневой крупы, но не слышит своего имени и не отличает дня от ночи. Собирает яблоки в саду, режет их на мелкие куски – Эйвинд не побоялся дать ему нож и рукой раскатывает по столу. Пойдут в пирог. Когда Стейнар впервые увидел нож в руках у Найэри, впервые засомневался в умственных способностях нордеа. Кто дает сумасшедшему острое? Ойхе беспечно отмахнулся: - Не беспокойтесь. Я слежу. Следят все. В этом Стейнар убеждался не раз. Кто-то выведет к реке прогуляться, кто-то накормит, кто-то поможет в ванной, расчешет волосы. Время шло и Танни чуть расслабился. Все вроде тихо и, может, нордеа успокоятся? Танни изредка пересматривал сохраненные кем-то в недрах сети видеоролики с танцами Найэри. Теперь уже не верится, что тот танцор на экране и грустный тихий юноша, живущий в его доме, одно и то же. Одно лицо, волосы, фигура, глаза… Но, совершенно разные. В таком огромном доме шумно может быть, только если живет большая семья, когда по лестницам носятся дети, бегают няньки, разбросаны игрушки и трезвонят телефоны. А когда живет десяток мужчин – тихо почти всегда и даже гости незаметны. Танни первый раз собрал старых знакомых, кого не видел давно. Сидеть в центре Алрис в ресторане приелось, а по вечерним дорогам осенью до него ехать близко. Кабинет, виски и легкая закуска. Можно распалить камин, выпить по первой-второй и вспомнить. Сначала вспоминается то, что приятно, о чем хочется помнить – общая работа, случаи, но чем больше пустеет бутылка, тем менее приятны воспоминания. Война. Она задела каждого. Когда началась, они все оказались в разных ведомствах. Аналитика, общее командование, полевые операции, и спецура, оказывается. Но об этом Танни узнал как раз в последнем телефонном звонке. Виски у него много, может он узнает правду. Но, как бы не была непринужденна встреча, к ней нужно подготовиться. Кое-какая беготня в доме и, наконец-то, поставили новую дверь в оранжерее. Машины припаркованы у парадного въезда, и Стейнар встречает гостей сам, из нордеа, при всем желании, дворецких не сделать, и стоит думать, что у Эйвинда хватит ума предупредить всех, чтобы не попадались на глаза. Еще только не хватало теплой встречи двух боевых «друзей». Оттар Паль. Самый старый знакомец, соратник по достопамятной миссии в тогдашний Келлин, от которой самыми яркими впечатлениями остались князь Альвгейр и танец Найри Истелина. Второе, пожалуй, ярче. Альвгейр тоже достойная личность. Танни не узнал, где похоронили тело самого главного врага Алрис. Нет могилы. Оттар Паль. Случайная встреча, по работе, бывший полковник действительных войск и бывший «специального назначения». Оттар Паль изменился. Сухощав, глаза за стеклами очков, дорогой костюм. Мало что значащие слова приветствия, пока Стейнар ведет гостя по своему дому, замершему и притихшему. - Да, демобилизовался, в октябре. Скоро год будет, работает на правительство, осваивает государственные деньги и новые территории, – сплетничают как бабы, Оттар кивает головой, спрашивает и рассказывает. И вдруг, подбирается, как кот перед прыжком. Черт! Ну ведь можно было же пойти по лестнице, не привычным Стейнару коротким путем наверх, через общие коридоры, а парадным! Забыл! Не разойтись в коридоре, не встретившись, людям и нордеа. Эйвинду и Найэри. - Ого... - присвистнул Оттар, - кого я вижу! Вот оно, наше сокровище… Живой еще, ты посмотри! Ах ты, наш сладкий мальчик… Поздно, они не разойдутся, не поравнявшись! Еще шаг, и Оттар почти выхватил от Эйвинда Найэри, крепко взяв за руки. - Ты все-таки нашел его, Стейнар? Лакомый кусочек, я помню. А ты, красавчик, помнишь меня? Мы хорошо потанцевали с тобой? Смотри, я даже почти его не испортил, прелестное личико. - Выпусти его, Оттар, он боится тебя. – Такое ощущение, что ты зажат между двумя лезвиями. С одной стороны Эйвинд, которого сдерживает только ошейник и данное колонелю слово, а со второй, хоть и бывший, но спецурщик. А Най? Най! Лицо юноши бледнело с каждым словом Оттара Паля, а серебряные глаза наконец-то видели и узнавали, взгляд был осмысленным и ненавидящим. Он не вырывался из захвата, замерев, как кролик перед удавом. - А тогда он был храбрый, когда улыбался и танцевал. Правда, Найэри? Ты же притворяешься, ты умный мальчик, правда же? Мы придумали хорошую забаву, сцена, музыка и ток. – Паль погладил юношу по волосам, провел пальцем по шраму. - Отпусти его! –рявкнул уже Танни. - Я потратил херову тонну денег, чтобы хоть как-то утрясти его! Эйвинд, ты чего ждешь? Эйвинд?! Твою мать…. Теперь два безумных нордеа. Эйвинд, его Эйвинд, на которого можно было положиться как на самого себя, сползал от слабости по стене, с капающей из носа кровью и совершенно отсутствующим, как у Найэри, взглядом. И Найэри, вдруг бешено забившийся в чужих руках, с беззвучно кричащим ртом и катящимися из глаз слезами. Когда Паль наконец-то выпустил его запястья, Найэри не удержался на ногах, рухнув на колени и закрыв голову руками, раскачиваясь в своем горе. - У тебя тут психбольница какая-то… - брезгливо пихнул юношу ногой Оттар Паль. – Жаль, кажется, у меня дела. Я предупрежу остальных. Приятно был увидеться. - Эйвинд! Я слышу тебя человек! С трудом... Не кричи так. Не кричи, пожалуйста. Найэри, прекрати! Прекрати или я убью тебя! Вот что там произошло… Песня, кажется старинная, яркий свет рекреации, и металлический лист, на котором танцор стоит босыми ногами. Первый разряд в первый такт, закричать нельзя... Потому что обводишь взглядом зал, в котором родичи, а сзади ряд людей, с автоматами. Пахнет уже кровью, смертью. Еще разряд. Нет, ничего нет... нет твоей боли, нет страха, нет тока под ногами – есть мелодия, радость, полет… Полет белой птицы над Келлин в небесах, над княжеским дворцом, над садами и усадьбами, птица взмывает в небо, касаясь крыльями облаков, парит на потоке ветра, распластываясь и нежась в тепле. Лето в Келлин, легкие вуали на женщинах, виноградные поля на равнинах, ночи, флейты влюбленных и над всем этим летит в мареве полудня белая птица. Смотрите на нее, нордеа, смотрите мои родичи! Смотри, мой брат! Нет ничего прекрасней и радостней, нет ничего спокойней этого лета, безмятежней полета. Через тело проходит разряд, а он улыбается, смеется, обманывает. Никогда он не обманывал свой народ, танцуя для него, а теперь лжет. Но никто не узнает об этом, никто не будет его ругать, за сломанные щиты внутри себя, он и не знал, что так можно сделать. Очень-очень больно, но никто не узнает. Оказалось, есть граница… Не ошибиться ни в едином движении, ни снять с глаз приговоренных морока, самому поверить, что он - та самая белая птица Келлин. И здесь нет людей, что пришли незвано на его землю, нет двух, одного из которых он видел раньше. Здесь вас нет, враги… Нет! Я не верю! - Кончай уже… - выстрелы смолкли с последним тактом песни, а он уже изрезал себя внутри до крови, об осколки щитов и не удержался, рухнул. Рухнул тогда, когда не увидел больше ничьих живых глаз, смотрящих на него с восхищением. Он привык к этому восхищению, к этой радости, которую умел дарить и брать. Последний взгляд погас, и уже не по ногам, по всему телу прошел разряд, и он закричал, падая с кружевных небес Келлин на металлический лист пола, ломая крылья. Тогда он закричал в первый раз. Потом кричал всю ночь, когда его кидали от одного к другому. И от боли, и от того, что больше не слышал никого из нордеа. Он оглох, ослеп, звал и остался в одиночестве. Врезалось только лицо человека, что ласкал его жесткой рукой, грубо хватая за плечи. И ток ему понравился, одели потом браслеты и слушали крик птицы Келлин. А он искал, звал, но не слышал. Я слышу тебя Найэри, я вижу, прекрати… Боль сжимает голову кругом, после этого кошмара наяву, и Эйвинд пытается встать, опираясь на стену и руку человека. Танни, кажется Танни. Найэри, ты убьешь нас сейчас! Пожалей… Не можешь, не слышишь. Это конец, точно. Он вытер кровь, размазав ее по лицу, с трудом все-таки поднявшись. Оглушающая боль никуда не ушла, Найэри вот он, рядом, в смертном ужасе, все еще видит своего мучителя и смерть родичей. Человек нажимает на кнопку и смеется, одобрительно кивая. Оттар Паль. Я вырву твое сердце. Потому что сердце болит у Найэри. Никого не позовешь на помощь! Танни все-таки протянул руку Эйвинду, помогая подняться и опереться. Пришибло его волной... Что с остальными? Этих бы растащить друг от друга! В кухне что-то разбилось, оглушительным звуком в тишине дома. - Идти можешь? – спросил Стейнар, когда взгляд помощника стал более осмысленным. - Могу. – Эйвинд кусал губы, с трудом фокусируя взгляд.- Ему нужен укол. Иначе никто не переживет эту ночь. - Замолчи ты! – Танни тащил Эйвинда по коридору, до какой-то спальни, первой, что попадется.- Вот я баран… Пять метров, такого трудного пути еще не было, и возвращаться, назад, где на ковровой дорожке сжался, обхватив себя за плечи Найэри Истелин, разбиваясь белой птицей об окровавленную землю.