Сделка с Богом

The Heirs – Cold Cherry-성장통2

Как выглядит будущее? Наверно, чтобы его увидеть, нужно вначале пережить настоящее. Но тогда, как понять, что настоящее закончилось и началось будущее? Получается какая-то путаница. А, нет! Получается жизнь! Прошлое. Настоящее. Будущее. Все те годы, что прожил Лухан, он всегда возвращался в свое прошлое, забывая о настоящем и тем более о будущем. Джонин не знал о прошлом Лухана ровным счетом ничего, но, тем не менее, он был уверен на все сто процентов, что в нем было что-то такое, о чем ему знать пока рано. Да, любопытно, никто не спорил, вот только Джонин умел ждать. Однажды, когда они оба сидели поздней ночью на балконе лухановской квартиры, старший, заболтавшись, в ярких красках рассказывал Киму о том, как сильно он когда-то любил охотиться. Лухан подробно описывал, в каких местах бывал, пытался на словах передать Джонину всю атмосферу тайги и то, как прекрасно встречать рассвет на дикой природе. Младший слушал его, затаив дыхание, он представлял, как когда-нибудь они могли бы вдвоем выбраться за город и своими глазами увидеть то самое неописуемое солнце. Казалось, что Лухан вот-вот расскажет что-нибудь еще, и глаза его горели ярче звезд, на которые они вышли посмотреть. Но всякий раз Хан обрывался на полуслове, словно дальше происходило что-то неприятное. И Джонин не просил продолжения, он лишь глупо и невпопад переводил тему, улыбаясь ободряюще. И это было еще одна причина, почему Лухан дорожил им – несмотря на все совершенные пороки, он сумел сохранить в себе частичку души. Пусть Хану пришлось постараться, чтобы добраться до этого нетронутого уголка в его сознании, но он был уверен – это того стоило. День за днем Джонин все чаще улыбался… просто так, без причины. Постепенно разрывал связи со многими своими старыми знакомыми, что занимались грязной отмывкой денег. Скорее всего, он сам терял интерес к подобным людям. Все его окружение резко сократилось до одного человека – Лухана. Изредка Джонин звонил отцу. Разговоры их никогда не длились дольше тридцати секунд, он лишь интересовался его делами и самочувствием, а на прощание говорил, что у него тоже все нормально, пусть даже отец и не спрашивал. Эти разговоры стоили ему огромных усилий. Джонин всегда задавался вопросом «почему он никогда не звонит первым?». В эти моменты Лу поджимал губы и опускал глаза в пол. Он знал, что Джонину не нужна его жалость. «Просто будь рядом», - говорил ему Ким и натягивал улыбку, будто вовсе не переживал. А прошлое, тем более, если оно было нехорошим, всем не дает покоя. Рано или поздно мы вспомним те моменты, которые вспоминать не хочется. И в глубине души все проступки будут ржаветь, неприятно отзываясь, и с каждым годом становясь все противней. И от этого не уйти… - С таким отвращением о прошлом говорят только в том случае, если желают исправить в нем что-то, - как-то заявил Джонин. Они лежали в постели, развалившись на все ее необъятные размеры. В спальне, по обыкновению, гулял свежий ветерок из открытых дверей лоджии. Между ними, естественно, неприлично большое расстояние, но пальцы все-таки лениво перебирали – это у Джонина такая привычка. - Я весь целиком и полностью растворился в удушающем алкоголе. Поэтому там уже нечего исправлять, - шепотом ответил Лухан. И теперь Ким догадывался, почему Хан настоятельно просил его бросить пить. А он выпивал, пусть не так часто и не так много, как раньше, но глава сети ночных клубов по статусу обязан опрокинуть стопку другую с какими-нибудь «очень важными» людьми. Лухан доверял Джонину, и именно поэтому Ким в любом состоянии возвращался в их дом, пусть даже если его будет заносить телохранитель – главное ДОМОЙ. Наутро Лу не скажет, как всегда, ни слова, только все окна отворит настежь, чтобы ненавистный запах перегара не успел впитаться в обивку любимого бархатного кресла. А Джонин проснется, в первую очередь примет душ, затем зайдет на кухню, а там отчего-то недовольный Лухан-хён по телевизору новости будет смотреть. - Прости. - Слишком часто ты просишь прощения. Задумайся. Может, пора что-то менять? И тут Джонину больше нечего ответить, он знал, что конкретно нужно изменить. Но на серьезные поступки всегда так трудно решиться. Однажды он уже принял решение. После этого большая часть его гардероба перекочевала в район Каннам, на последний этаж высотки, в квартиру в конце коридора, в гардеробную, где так приятно пахло Луханом. А еще после этого самого решения, организм Ким Джонина не получал убивающих его наркотиков. Уже больше полугода он ничего не курил и не нюхал. Ни без труда, конечно. Были бессонные ночи, когда, Лухан из последних сил прижимал его к себе, а Ким кричал, что есть мочи. Кости ныли, и казалось, что вот-вот все разлетится как щепки, а перед глазами была красная пелена, до чего он сильно напрягался. В диких истериках Джонин хватался за держащие его руки Лухана, кусал губы до кровоподтеков и еще не раз громил квартиру в хлам. Ломки поначалу были ужасающе часто, но со временем интервалы между ними увеличивались, что не могло не радовать. Джонин мог бы сотни раз уйти из дома и накачаться в собственном клубе какой-нибудь дрянью. Но он сам держался обеими руками за Лухана, сквозь слезы и крики умоляя его не бросать, быть рядом, помочь ему. Потом, когда все прекращалось, они оба дико уставшие засыпали, чуть ли не на сутки. Проснувшись, Лухан заставлял Джонина плотно пообедать в соседнем кафетерии. После, они вместе убирали все осколки разбитой фурнитуры. - Прости, - собирая частички разбитой вазы, просил Ким. Джонин не мог не попросить прощения за все это. Ему было стыдно смотреть в глаза Лухана, который рядом помогал убираться, небрежно закатав рукава клетчатой рубашки. И так происходило постоянно… Но однажды Лухану надоело джониновское это «прости», и он сорвался: - Хватит! Я же просил не извиняться! – вспылил Лу, отбросив собранные осколки в сторону, он берет его болезненно бледное лицо в свои ладони. – Я готов переживать это все хоть каждый день. Готов, понимаешь? Всякий раз, когда ты кричишь в моих руках от боли, я думаю только об одном, что когда-нибудь тебе станет легче, и ты сумеешь справиться с ломкой, даже если меня не будет рядом. И это придает мне сил. Мысль о том, что когда-нибудь ты будешь сам стойко выдерживать любую боль, делает меня сильней, - Лухан заглянул в глаза Джонина, с которых катились крупные слезы и бережно смахнул их большими пальцами. В этот момент Джонину хотелось разорваться на миллиарды частичек, из-за приятного томления в груди. - Ты доверяешь мне? – уже с улыбкой спросил Лу. В ответ Джонину оставалось много раз кивать, потому что, да, черт возьми, он ему доверяет! Это были их самые страшные времена. Но даже в них есть огромный смысл. «Больше никогда не проси прощения!» *** Чем дальше они шли, тем сильнее Лухан боялся пускать дымку. Джонин исправлялся, а за ним и менялся цвет струй дыма. А это значило только одно – приближалось завершение сделки. Лухан покинет этот мир. Когда Джонин засыпал у него на руке, Хан смотрел на его подрагивающие во сне ресницы и умиротворенное выражение лица, и тогда ему становилось особенно страшно. Казалось бы, он столько лет мечтал о смерти, но не сейчас, когда у него есть смысл просыпаться по утрам и засыпать ночью. Хан и представить себе не мог, что все зайдет настолько далеко. Но он переступил черту еще в тот день, когда впервые ощутил запах Джонина на своей подушке. Тогда он представлял, как прикоснулся бы к его волосам и вдохнул притягательный аромат у изгиба шеи. А после все шло само собой. Первый визит посреди ночи… Первая беседа… Прогулка в парке… Первое «хочу увидеть!»… Первая ночь… И с каждым днем, с каждым мгновением Лухану становилось все страшней… *** Хан стоял на балконе, пропуская сквозь раскрытую ладонь солнечные лучи. Первый день августа. Солнышко уже подустало ярко светить, но хочет оставить напоследок хорошее впечатление об уходящем лете, поэтому на улице тепло. - Любишь лето? – интересовался Джонин, обнимая Лухана со спины, умостив подбородок ему на плечо. - Я тебя люблю, - нежно усмехнулся Хан. Джонин лишь крепче сцепил руки поперек его торса. Слова тут лишние. Как котенок, потершись носом о шею Лухана, Ким старательно прятал улыбку у него за спиной. - Пошли на стадион, мячик попинаем? – предложил Лу. Ким с сомнением, перемешанным с удивлением, хлопал глазами, мол, ты серьезно. - Чего? В футбол никогда не играл? – смеялся Хан. - Играл!... В школе… Лухан в ответ закатил глаза, но в следующую минуту уже волочил за собой Джонина. *** На стадионе гоняли мяч подростки, все с ног до головы, испачканные в траве. Парни вначале наблюдали со стороны, прогуливаясь по кромке поля, но стоило мячу прилететь к ногам Лухана, как на его губах расплылась счастливая улыбка, и глаза загорелись, как в детстве. Старшие без разрешения вмешались в игру ребятни, негласно делясь на противоположные команды, и начали игру. Ноги, кажется, уже забыли, как это – вести мяч, но после пары неуклюжих пасов тело само вспомнило, как надо. Дети моментально взбодрились, ведь не каждый день к ним присоединялись взрослые дяди, на чьи крутые тачки они постоянно пускают слюни. Лу и Джонин поддавались детям и умилялись их радостными вскриками, когда кому-нибудь удавалось их обвести. Это все забавляло и увлекало так, что они не сразу заметили уходящее за горизонт солнце. За детьми приходили родители, напоминая, что поздно и пора ужинать и вообще они чумазые уже. А взрослые дяди, уставшие, приземлились на траву, махая на прощание юным футболистам. Оба, раскинув в разные стороны руки и ноги, легли на газон, с наслаждением любуясь закатом. Мышцы приятно сводило от усталости. Подниматься они не спешили. Лухан прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. На ощупь он нашел ладонь Джонина и переплел пальцы, крепко сжимая. Ему так не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Одна только мысль об утрешнем разговоре с Богом не давала его сердцу покоя... « Ты выполнил все условия сделки, сын мой. Его душа чиста. Теперь тебе даются последние тридцать дней, Лу Хан, чтобы ты успел попрощаться со всем тем, что тебя здесь связывало. До скорой встречи.»