— Я нашла еду. — Фраза, которую я ждал целую вечность. Душу наполнила первородная радость от мысли, что в моем желудке появится что-то, что я перед этим разжевал, проглотил и, будем надеяться, переварил. Воображение подкинуло картину огромного стола накрытого и сервированного по высшему классу. Яств на нем столько, что деревянная поверхность прогибается под всем этим изобилием. Салаты, фрукты, напитки всех мастей и вкусов, а еще... еще...
— Что это!? — мои мечты, как всегда, разбились о стену суровой действительности. Реальность редко когда балует меня сюрпризами. Если исключить бункер под нашим домом и подвал под бункером, то все кажется вполне себе обыденным. За дверью, что удалось открыть Крим, оказалась лестница, уходящая вниз. Спустившись, мы оказались в начале длинного коридора с парой ответвлений и еще одной лестницей вниз, в самом конце. Отсутствие освещения на лестницах компенсировалось одной длинной лампой пущенной под потолком. Так что, пока крольчиха изучала, что же интересного можно найти, если сделать поворот не туда, я, морщась от яркого света, отправился вниз — в неизведанное. Неизведанное оказалось, более чем банальным. Комната с генератором на изумрудах находилась за железной дверью толщиной сантиметров двадцать, на которой был нарисовано огромный... Что бы вы думали? А? А? Изумруд. Снизу чем-то острым накарябана подпись “Собственность Тейлза”. Очень в его духе. Пока осматривал неприступную преграду, сверху раздалось до боли знакомое словосочетание из трех родных сердцу слов: ”Я”, ” Нашла ”, ” Еду ". В этот счастливый момент я вспомнил, зачем ежам даны лапы и как ими правильно пользоваться.
Судя по всему, понятия о еде у нас с крольчихой разнятся сильнее, чем я думал.
— Что это? — пауза затянулась, так что решил переспросить.
— Мясо, — в глазах Крим читалось неподдельное сочувствие ко всему, что она сейчас видит, и назвать все окружающее мясом, на мой взгляд, очень непросто.
Мы стояли на пороге холодильника, где помимо обычных мясных стеков из супермаркета и куриных тушек были заморожены живьем животные человеческого мира. Утки, кролики, мыши в банке, птицы, кошки, летучие белки... даже ежи и лисы, что мне не понравилось больше всего.
“Царство льда и смерти”, — как было написано в одной старой книжке.
Я прикрыл глаза Крим своей лапой и отодвинул подальше от двери в коридор, чтобы успокоить и провести разъяснительную беседу.
— Кроля, ш-ш-ш-ш, дыши как я. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Смотри мне в глаза и дыши ровно. Не смей разбрасываться арахисом, его в твоем желудке и так мало. — Увиденное действительно было шокирующим для юного, едва окрепшего организма, но, с другой стороны, в записях упоминались животные, и где-то их надо было держать. В таком виде и кормить не надо. Не слишком гуманно, но практично. Ёжиков жалко... но это сугубо мое личное мнение.
— Ну, все. Все. Успокоилась?
Я прижал её всем телом к стене, обнял за плечи и принялся массировать, в надежде расслабить, дрожащий стержень, в который превратился позвоночник крольчихи. Ушки Крим колыхались и дрожали, а лапы схватили меня с такой силой, что дышать, возможно, было только через раз. Ушастая вцепилась мертвой хваткой, словно я последнее, что отделяло её от той же участи, что и животных в морозильнике. Непроизвольно хмурюсь, понимая, что именно это она себе и представила. Быть замороженной заживо, а затем съеденной, незавидная участь.
— Крол-л-лики. И-м-м холодно. Мы должны помочь. — Видимо не успокоилась. Вегетарианки такие впечатлительные. Но ведь пробовала курятину и ничего, живая, а тут, подумаешь, замороженный кролик. Шок! Паника! Желание спасать всех и вся! Я сам почти травоядный, но ведь ем и кроликов, и кур, и коров, а Тейлз на “ты” с салатом из капусты и моркови, особенно если он вокруг стейка. От таких мыслей в животе предательски заурчало, а в ответ раздалось похожее урчание, только от Крим. Депрессия продолжалась.
Понимая, что здесь оставаться нельзя, пришлось прикинуть, куда можно увести Крим и привести в чувство.
— Вот, моя хорошая. На, выпей. Все в порядке, тут нет ничего страшного.
Страшного, действительно, было не так уж и много. Скорее противно и немного боязно за Тейлза. Если уж он дошел до экспериментов над животными. Кто будет следующим, когда замороженные ресурсы исчерпают себя? Я? Крим? По спине пробежали мурашки, а перед глазами появилась клетка, в которой сидела крольчиха, а лис стоял рядом и ухмылялся. На душе стало противно от таких мыслей, ведь понимаю же, что сам скорее окажусь на разделочной доске, чем она. Двухвостый слишком привязан к Крим. Но в отличие от него, наша связь с кролей намного глубже. Интимней.
Я перевел взгляд от серой стены на дрожащую крольчиху и, сам того не понимая, сжал кулаки.
“Ты моя. Тейлз тебя не получит”.
Следующую минуту я переваривал эту мысль с особой, скрупулезной методичностью уверяя себя, что это все Зов, треклятый запах кролика и стресс после пережитого. Все, что могу испытывать к Крим — это похоть и дружескую заботу из прошлого. Одна ночь не могла привязать меня к ней настолько сильно, что любовные симптомы начали проявляться так скоро.
“Да пусть забирает. У меня есть Ванилла”.
Это уже больше походило на отговорку, как будто мне все равно кто будет рядом, Крим или её мать. Плевать, пока я могу кувыркаться с одной из них, второй вполне можно поделиться. Сердце кольнуло, намекая, что мысленное самоистязание и представление себя хуже, чем есть, не помогут. Остановимся на том, что нуждаюсь я в Ванилле, а с Крим просто хорошо проводить время. Пусть пока будет так. Идею затащить в постель мать и дочь одновременно решил оставить глубоко в мыслях. Ведь именно я имею право выбирать.
Пока мозги занимались непонятно чем, тело перетащило крольчиху через коридор и затолкало в дверь напротив морозильника. Это оказался среднего размера склад десять на двенадцать метров и два с половиной в высоту. Шкафы с электроникой и непонятными металлическими деталями переходили в стеллажи с консервами, крупами и напитками в термоизоляционных упаковках. Отсутствие света и подходящая температура — условия вполне пригодные для их содержания. По крайней мере, тут лучше, чем в пристанище ледяного таксидермиста. Оказывается, ежи во льду могут так выразительно смотреть, что невольно представляешь себя на их месте.
— Это Тейлз их так? — Я открыл рот в точности как рыба, разомкнул и сомкнул губы, но сказать оказалось нечего. И без слов понятно кто тут хозяин, но если относиться к ним как к еде, а здоровому, почти половозрелому лису, как к хищнику, то все увиденное кажется не таким уж жутким. Именно этот вариант я и решил вдолбить в голову Крим. Иначе из-за бедных подмороженных кроликов она сума сойдет.
— Заморозил продукты перед готовкой?
— П-п-продукты? Они же были когда-то живыми, — не отрицает возможность нахождения в морозильнике продуктов вместо животных – уже кое-что. Я сел рядом с крольчонком на ящик и достал с полки железную банку с фруктовым напитком. Кажется концентрированным. Этикетка стерлась, и прочитать что-нибудь было невозможно. Пробил об угол стеллажа дыру и, разбрызгивая напиток на пол и лапы, сделал глоток.
“Надо разбавить чем-нибудь, а то нёбо вяжет. В целом, недурно”.
— Хочешь? Ананас, кажется. — Она отложила оставшуюся еще от посиделок в лаборатории воду и глотнула сока. Вроде не морщится, но все равно пьет без удовольствия. Возможно, со следующей банкой повезет больше. Уверен, Тейлз возражать не будет, если мы тут похозяйничаем. А если и будет, то все равно его никто спрашивать не собирается.
— Кислый. — Да, не морковный с сахаром, но пока я его найду в этих железных дебрях, погибнем от жажды оба.
— Тейлз у нас хищник и должен питаться мясом, а покупать тушки до обработки дешевле. Помнится, я слышал, как он договаривался по телефону с поставщиком на ферме, что в соседнем городе.
— Их уби-и-ивают? — Я опешил от такого вопроса, потому как не знал точно, как Тейлз их замораживал. Думаю, что еще живыми. Материал должен быть максимально свежий. Быстрая заморозка вполне способна сохранить образец для дальнейших исследований. Мысли, как обрывки давно прочитанного текста, всплывают в памяти и меня это нисколько не радует. Лис учился по тем же книгам, что и я, впитывая знания по крупицам, до каких только мог дотянуться. И это место является плодом его науки? Ради чего?
Похоже, я долго не отвечал, раз Крим коснулась моей ладони. Вспомнив, о чем она спрашивала, я тепло улыбнулся и продолжил:
— Ты думаешь, в магазины еда попадает в готовом виде? Проблемы больше с разделкой и общипкой. Птица, рыба, кро-о-а-а-бы, крабы в смысле. Они не так сложны в приготовлении, я сам могу тебе сделать любое блюдо по рецепту, если попрактикуюсь. С более крупным зверем сложнее, но при должной сноровке и это вполне реально. Помнишь, я как-то делал утку? Она вполне могла быть из этого холодильника.
— Там были ежи! — не в бровь, а в глаз.
— Не разделяю интерес Тейлза к экзотическим блюдам, — я решил отшутиться. Не отвечать же на это серьезно. Кролики, ежи, лисы – Тейлз знал, на что шел, и судить можно, только поняв конечную цель.
— А-а-а кроли... — Я зажал её губки пальчиком и тихонько шикнул.
— Я знаю, как сделать из них целых три блюда. Не надо думать об этом, как о чем-то плохом. — Крольчиха ежится от прохладного воздуха и прижимается ко мне чуть сильнее.
— Когда-нибудь они могли бы стать такими как я. — При этих словах я не удержался от смешка.
— Пара десятков тысяч лет эволюции и они встанут на две лапы. Крим, не нужно думать о такой ерунде, как разумность животных Земли. Наш мир вполне справился с задачей человеческого Создателя и породил разумную жизнь во всем её многообразии. Даже больше чем нужно. Некоторые виды я бы убрал, будь у меня такая власть, но увы. На Земле доминируют люди, на Мобиусе — машины, а мы просто ищем уголок, где сможем спокойно существовать.
— Ты хотел сказать – жить? — Грустно улыбаюсь и чешу её за ушком. Крим не сопротивляется, и я замечаю, как по её мордашке пробегает уже знакомое мне выражение трепета, а кожа покрывается мурашками.
— Да. Конечно, жить, о меньшем и мечтать глупо. Посиди пока здесь, я пойду, осмотрюсь. — Она нехотя отпускает меня и морщится от прохлады. Оставлять крольчиху одну в темноте не самая хорошая идея, но мне хотелось более пристально оглядеть морозильник и еще раз зайти в генераторную. Включить свет на складе я так и не смог, так как выключатель тут отсутствовал. Ни одного осветительного прибора на десять квадратов — это странно. Пришлось взять с Крим слово, что она с места не сдвинется, пока я не вернусь, и будет сидеть рядом с входом. Пусть и слабенькие, но лампы тут предусмотрены, и хоть как-то освещают темный провал в комнату с хламом и едой. Не знаю, чего я боялся больше – того, что придется её искать непонятно где, или если с ней случится что-то нехорошее. Душу гложет неприятное предчувствие, словно что-то не так как должно быть. Все вокруг неправильно или же наоборот слишком продуманно. Тейлз мог подстроить взрыв? А если он сейчас наблюдает за нами и делает какие-нибудь, только ему одному понятные выводы? Аккуратно сортирует отчеты экспериментов, прогнозирует результат, с учетом данных. Для него это не сложно.
На такой, отдающей легким привкусом паранойи, ноте, я зашел в холодильник. От низкой температуры изо рта с каждым выдохом стали вырываться клубы пара, а лапы в раз озябли. Шерсть тут не слишком помогала. Дикий, пробирающий до костей холод, неровный оранжевый свет и мертвые звери, смотрящие на меня испуганными глазами. Сцена из замшелого американского фильма ужасов, в котором дверь вдруг закрывается и один из героев погибает. Надеюсь, мне этого не грозит. Дверь тут сама собой не закроется – проверял при входе. Остается только крольчиха и её слово не сходить с места.
Доверял ли я Крим настолько, чтобы повернуться к ней спиной, если у неё будет в лапах оружие?
За годы, проведенные на Мобиусе, как простой оборванец, ищущий пропитания, я научился полагаться только на себя, и привычка выживать не раз помогла мне в будущем. Заточение надломило во мне внутренний стержень и едва не стоило жизни, но научило ценить свободу и, со временем, боль ушла, оставив после себя жажду мести. Жаль, что тогда рядом были Крим и Ванилла, ведь я мог убить своего тюремщика, мог и хотел, но пришлось выбирать между их жизнью или его. И я выбирал, как умел.
Так кому я готов доверить жизнь? Тейлзу? После всего случившегося – не уверен. Ведь что-то послужило первопричиной этого. Кусочки мозаики указывают на него, есть, конечно, варианты атаки извне, страстно желанные и донельзя правдивые. Винить во всем лишь одного недруга удобней всего. Лис как мой враг не укладывался в голове в принципе. Зная его, скорее предположишь, что желание помочь завело двухвостого на ту самую дорожку из благих намерений. Помнится, до добра она не довела еще никого.
Раз уж я решил осмотреть каждое животное, а дело это не быстрое, если каждые несколько минут бегать погреться, то можно продолжить парад дорогих моему сердцу людей.
Эмили. Доверить ей свою жизнь не сложно. Сложно вернуть её потом себе назад в целости и сохранности, ровно такой, какой она была прежде. Жить с ней в одном доме долгое время не получается, не потому что она плохой еж или что-то в этом роде. Нет. Просто мы разные, пусть и подходим друг другу идеально. Да! Вот так запутано и странно это и есть. Она устраивает меня в постели, забавляет общением, создает домашний уют и старается помочь всем, чем может и самое главное — способна родить здорового ребенка. На первый взгляд идеальная пара для ежа вроде меня, но... Всегда есть пресловутое “Но” с большой буквы “Н”. Эмили... Она... Такая. Это сложно. И никак не связанно нынешним партнерством во время Зова, тут как раз все нормально. Она понимает. Я понимаю. Все понимают. Мы были для друг друга первыми и едва не умерли, стараясь подавить безумие собственной плоти. Я чувствовал, что нужен ей как воздух, так же как и она мне. Смысл жизни, которого нас лишили насильно, ради простого эксперимента. Это чувство всеобъемлюще и сложно описать словами, как сильно мы тогда желали. Больше десяти Зовов подряд и все рухнуло разом, завалив меня обломками. Выбраться из завалов помогла Ванилла. Она не была нежна со мною, не пыталась успокоить, лишь говорила, что смогу это пережить, смогу остаться тем, кем являлся. Будь на месте крольчихи кто-то менее охотливый до разговоров и терпеливый, я окончательно слетел бы с катушек в клетке, подвергаемый пыткам. Наверное, поэтому так за неё цепляюсь сейчас. Страх потерять нити из прошлого. Именно из-за них я боюсь восстанавливать полноценные отношения с ежихой. Боюсь повторения той боли, подсознательно сокращая собственное пребывание в её обществе до минимума. У них есть право предлагать себя. Видимо это и спасло её от краха собственного рассудка. Или это был кто-то другой – не знаю. Эмили не говорит о прошлом в лаборатории, как, впрочем, и я. У нас подходит возраст, когда нужно строить планы на будущее.
Ежиха знает, кто будет носить под сердцем моего ребенка.
Крольчиха тоже это понимает.
А я пока не хочу детей.
В такие моменты начинаешь завидовать едва переступившим порог взросления. Случайное зачатие – это последнее о чем они думают в период после Зова. В отличие от людей у мобиусеан на незапланированных детей смотрят несколько иначе. Зов жестко регулирует рождаемость и только он определяет, когда организм будет готов стать родителем. Однажды я спросил у Ваниллы, как она поняла, что беременна. На что получил вполне честный ответ: ”Я знала, когда родится моя малышка, еще за полгода и уже тогда придумала ей имя”. На вопрос как именно она это поняла, крольчиха лишь улыбнулась и одарила меня поцелуем, заставившим позабыть о расспросах.
Как осмотр холодильника плавно перетек в сеанс самокопания, отследить оказалось сложно, но для себя я вынес нечто определенное. Доверие собственной жизни не связано с личными отношениями между представителями разных полов. Любить и доверять это разные вещи. Возвращаясь все к тому же осмотру, хочется заметить технологию, которую использовал Тейлз для заморозки животных. Весь холодильник оказался ничем иным как коробкой с двумя параллельными друг другу пластинами вдоль потолка и под полом. Поддерживание постоянной температуры организовано за счет трех охлаждающих установок вмонтированных в стены. Судя по проводам, кинутым вдоль стены в генераторную, мгновенная заморозка была достигнута путем создания двухстороннего импульса. Но это все домыслы и сухая теория. Как Тейлз реализовал все на практике, понятия не имею. Вообще я думаю, что это какая-то разновидность микроволновки, только с холодящим эффектом.
Никаких зацепок, никаких подсказок, ничего, что могло бы натолкнуть меня на правильные мысли. Видимо придётся вернуться к Крим ни с чем, и так слишком много времени потратив впустую. Возможно, в генераторной остались какие-нибудь следы или те же записи, которые делал лис, но я не смею уповать на удачу, ведь нужно еще открыть её.
Плотно закрыв дверь и установив фиксирующие замки в закрытое положение, я направился в сторону склада в надежде увидеть Крим все на том же ящике, где, собственно, она и должна находиться. Я уже говорил раньше, что реальность не так радужна, как её представление, которое каждый из нас сформирует для себя в процессе развития. Проще говоря – Крим пропала. На что я надеялся? А? Что сытый, судя по куче полиэтилена и банок, кролик, останется один в темном помещении и при этом не попытается чем-то себя развлечь? Святая наивность. От досады я даже по лбу себя хлопнул.
Нервный смешок вырвался у меня из груди. Ну, ничего не идет, так как задумано.
Искать Крим я начал не сразу. Минут через двадцать после осознания пропажи. Рассудил просто, без излишней эмоциональности – бежать тут в принципе некуда, значит она либо у генератора, либо в комнате с колбой. К холодильнику не сунется уж точно. Сколь ни крепка была бы моя вера в кроликов, но сил у Крим, чтобы открыть дверь с изумрудом, точно не хватит. Если только там не очередной кодовый замок, настроенный на кролика, но подобную глупость я не рассматриваю вообще. На месте Тейлза, я бы сделал хранилище с камней настолько неприступным, насколько это возможно. Пусть одна разблокировка замков замет час, но зато не придется потом летать по всему свету наперегонки с роботами Эггмана. Про вторжение на его новую базу я и думать боюсь.
Восстановление сил прошло как нельзя лучше, ведь мною был выбран один из самых древних способов подавления стрессов и чувства усталости – плотно перекусить. Поживиться тут и, правда, было чем. Консервированные фрукты, овощи, соки, термоупаковки с увеличенным сроком хранения, в общем, остановился я только от мысли, что моя крольчиха могла найти приключения на своё мягкое место, а этого мне не надо. Я и сам с этим справлюсь.
Складская дверь уступала в размерах и прочности двум своим сестрам, как черепаха слону. Вроде бы и броня есть, но если слон наступит, все равно не спасет. Запиралась она так же незамысловато – обычный навесной с ушком и замок-защелка с предохранителем. Первый был с корнями вырван из двери, второй – легким движением лапы деформировал крепления и косяк. Смотря на такой вандализм, и не скажешь, что кролики слабые существа. Голод и гормоны творят чудеса. Дойдя до перекрестка, я повернул в сторону лестницы и неспешно стал подниматься по ступенькам, пока не заметил слабый призрачный свет в глубине комнаты. Резкая остановка, и ступеньки врезались в мое тело с максимально возможной безумностью. Ситуацию просчитать не составило труда, потому как звуки и такой свет могут быть только одним явлением – моя благоверная крольчиха решила проведать дочурку. В принципе её можно понять, беспокойство и все прочее, даже время подгадала. Крим сейчас сытая и вполне способна вести внятную беседу с матерью, а мне лучше туда не соваться. Не заметят и на том спасибо. Судя по всему, беседа была в самом разгаре.
— Дорогая, я понимаю как тебе сейчас тяжело, и ситуация в городе, и эта авария, все сразу, — Ванилла планировала из стороны в сторону как самое натуральное приведение и то и дело порывалась обнять дочь. Крим же, напротив, старалась держаться подальше и если возможно, смотреть на мать реже. Ну, хоть слушала, — тебе сейчас меньше всего следует гулять в одиночку. А вдруг тут что-нибудь обвалится?
— Я теперь взрослая и сама могу принимать решения, — голос Крим дрожал, но позицию она заняла вполне верную, мне даже понравилось, как на лице Ваниллы заиграло истинное умиление. Её дочь стала взрослой – это и правда трогательно, но мудрости прибавляет возраст, а не статус.
— Не буду спорить, милая моя, взрослая, так взрослая. — Крим надулась от столь явного пренебрежения к своим словам, отчего теперь уже я стал улыбаться. Она еще ребенок, и в близком сравнении со старшей крольчихой разница видна невооруженным взглядом.
— Мам!
— Да? У тебя крошки на мордочке остались. — Мне пришлось зажать рот ладонями, потому что Крим начала бегать по комнате в поисках зеркала.
— Нет там никаких крошек, я все вытерла. Вот, смори. Видишь? — младшая крольчиха вытянула шею и стала вертеть мордой с такой силой, что уши едва пропеллером не завертелись.
— Вижу, но умыться все равно не помешало. В этом бункере нет водопровода? Лис не слишком дальновиден, как я погляжу. Разве можно приличной девушке остаться наедине с парнем и не умыться заранее? — Ванилла говорила это медленно и рассудительно, делая ударения на главных словах.
— Не приплетай сюда Тейлза, он тут совершенно не при чем, — Крим повысила голос, но старшая даже не обратила на это внимание, хотя раньше непременно бы отчитала. Бедный Чиз, уже второй раз за короткий промежуток времени его заставляют работать передатчиком.
— Разве? Я уже было подумала, что... Впрочем, не важно. Где Соник? Он где-то рядом я надеюсь, мне нужно кое-что с ним обсудить. — В этот момент я прижался к ступенькам настолько, насколько вообще возможно и, как хамелеон, буквально, слился с окружением. Не хватало еще обсуждать дела семейные при Крим.
— Он внизу, что-то ищет. Может быть, ты обсудишь это “кое-что” со мною?
— О! Моя дорогая, думаю, ты еще не настолько взрослая, чтобы обсуждать подобные темы... а если подумать, то так даже и лучше. Соник как всегда попробует уйти в сторону и увильнуть от разговора. Он очаровашка, но как говорит Руж: “И на бриллианте бывают изъяны”.
Я подавился воздухом от негодования. Вот именно поэтому и не стоит подслушивать женские разговоры. Узнаешь о себе много нового, даже то, что знать не следует. Я всегда догадывался, что неидеален, да и зеркало мне то и дело указывало на свое место, но услышать это почти в лицо почти физически больно.
— Как все прошло?
— Как прошло... Что? — Крим слегка нахмурилась и постаралась уловить, о чем идет речь. Ванилла на это только вздохнула, и, я уверен, вспомнила меня недобрым словом.
— Зов, глупышка. Твой первый Зов с парнем. Соник, надеюсь, не был с тобой слишком, — она пробегает взглядом по едва зажившей россыпи пятнышек на ушах, — как бы сказать, резок.
— Так ты и правда это сделала.
Слова, сказанные в воздух в первый раз слишком тихо, чтобы Ванилла или я расслышали, во второй раскатом грома прокатились по комнате.
— Ты все знала! Ты дала Соннику сделать это со мною... сделать меня такой! Он изнасиловал меня в собственной комнате, жестоко, ужасно, постыдно. Я.. мне... было очень больно и после всего ты спрашиваешь, не был ли он резок? — Признаться честно, не ожидал от крольчонка еще одной вспышки ярости, после всего. Крим даже бутылкой в мать кинула, зная, что та насквозь пройдет, лишь бы задеть хоть чем-то.
Бесполезно.
Ванилла точно знает, когда нужно прогнуться, как прутик, и встать в идеальную позицию, а когда ударить в уязвимое место, чтобы причинить максимальную боль. Старшая крольчиха подошла к дочке и села на корточки рядом с хнычущим комочком. В этом Крим предсказуема – идеальный защитный рефлекс.
— Изнасиловал? Ты так сказала, да? Это человеческое слово, которому наш народ научили много десятилетий назад люди. В культуре Мобиусеан нет сексуального насилия, как такового, нет понятия о нравственном ориентире, морали, постельной выгоде. У мобиусеан нет жриц любви. Мы абсолютно все живем по законам прошлого, где дети не видят, не слышат и не говорят о мире взрослых. Мы не можем брать детей силой, иначе нарушителя закона ждет наказание хуже смерти. Мы с тобой можем лишь предлагать, а такие как Соник лишь выбирают. Есть великое таинство нашей крови, названное нашими предками как Зов, Золотая луна или Алый день, когда наше внутреннее я должно слиться с противоположным ему. В тех условиях, в которых вы оказались, Соник был единственным вариантом. Провести первый Зов в одиночестве хуже смерти. Жуткие боли несравнимые с самыми страшными пытками, когда собственное тело разрывает изнутри от конвульсий. Я видела таких детей. Их первый Зов становился для них последним, и я не желала для тебя подобной участи.
Ванилла замолчала и на целых две минуты замерла возле колбы, размышляя над сказанным. Этот разговор был отрепетирован в её голове миллионы раз, с тех пор как родилась Крим. Каждое слово и фраза были отточены до автоматизма, перед зеркалом в ванной пока никто не видел. Крольчиха ждала сей миг в трепете, требуя от себя максимальной отдачи по отношению к дочери, ведь на кону не просто её жизнь. Её душа, на чаше весов веры, когда на одной стороне сердце разлетается на осколки, на другой крепчает и воспаряет ввысь.
— Тебе повезло больше, чем мне в твоем возрасте. Кролики на Мобиусе испокон веков жили общинами, а я была дочерью ничем не примечательного самца. Такого же, как все — ни больше, ни меньше. Мы жили в относительном мире, отбиваясь лишь от редких набегов с луговых равнин. Тамошние Птицы-Гави легко преодолевали большие расстояния за короткий срок и ели исключительно мясо, но они охотились в одиночку, а мы всегда ходили по трое. Вскоре после того как Птицы-Гави ушли на запад от нашего дома, я почувствовала приближение смены циклов. И не только я одна. Многие крольчихи метались, не понимая, что с ними, строя догадки одна страшнее другой. Так что, рассчитав точное количество часов, Старший кролик решил, что проводить алый день среди своих очень опасно.
— Опасно? – Крим слушала рассказ матери так же внимательно, даже можно сказать сосредоточенно, а я попал под чары её сладкого голоса. Еще мелькнула мысль все о том же многострадальном Чизе, который если и выживет после такой передачи связи, то точно угодит в мертвый сон надолго.
— Высокая смертность у кроликов во время первого Зова с себе подобными стала для нас как само собой разумеющееся. Старший решил рискнуть крольчихами, не отдавая их самцам взрослым, в то время как самцов детей было всего трое и на них вполне могли найти сильную пару. Тринадцать самок такой роскоши не имели. Нас вывели за пределы деревни за пять часов до начала Зова и приказали бежать. Бежать до тех пор, пока мы не наткнемся на любого представителя противоположного пола неважно какой расы. И мы бежали. Не знаю, как много я пробежала, но равнины кончились через час, леса за ними через два. Выбежав из чащоб, те двое, кто отправился со мною, поняли, куда ушли птицы. Не так далеко, как бы хотелось. Одну убили, одну использовали для Зова. Я бежала так быстро как могла и в один момент поняла, что лапы отняло. Падение было не из приятных, сбитое дерево, борозда не земле, выбитые суставы, но боли не было. Было желание навеянное луной и голосом Зова. В том мрачном месте за холмами после птичьего леса, возле Дальней горы на болотине меня нашел кто-то из крокодильей расы. Как я попала на болота, не помню, или куда нужно бежать, чтобы вернуться. Помню боль и шрамы, некоторые из которых остались на всю жизнь. Помню, как тонула в болоте с ним и как смерть схватила меня за горло, отбирая воздух по крупице. Зелено-алая муть накрывала с головой, и потоки смрада хлынули в горло, не оставляя ни шанса, а дальше была темнота. В сознание пришла лишь однажды, за день до конца Зова. Я спала на одном из болотных деревьев, укрывшись разодранными ошметками шкуры крокодила. Затем был путь домой, занявший два цикла, на которых все повторилось. Я убивала своих партнеров, один за другим, на протяжении многих лун. Даже твоего отца, а ведь он был сильнейшим из рода кроликов, но к тому времени почти всех уже перебили или изловили роботы. Он знал, на что шел, потому что чувство, когда следующий Зов станет решающим, мы познаем заранее. Я была взрослой, полностью обученной по законам рода и сама на тот момент занимала статус Старшего кролика. Тамошние земли опустели задолго до захвата последних из нас роботами, и мне ничего не осталось, как сдаться без боя и родить тебя уже в лаборатории. Через эксперименты доктора я перестала убивать без разбору и делала это по его желанию, только что бы ты жила со мною и не знала о том, что творится за стенами клетки.
Ванилла вновь прервала рассказ, чтобы перевести дыхание. Все, что она говорила Крим, я знал только в общих чертах, обрывками, да отдельными фразами, когда мне удавалось разговорить крольчиху. Целая картина ничуть не порадовала, но на что-то подобное я и рассчитывал. У каждого из нас есть такая история, о которой совсем не хочется говорить детям. Больше не в силах прятаться, я поднялся в комнату и тихонько обнял Ваниллу, ощущая на коже легкое покалывание. Видимо она давно знала, что я наблюдаю, потому как даже не удивилась моему появлению и, собравшись с силами, продолжила уже для двоих слушателей.
— Одним из очередных заказов стал синий еж по имени Соник. Ничего особенного, колючие у меня на тот момент уже были, и как с ними обращаться я знала. Очень важно не оказаться под партнером во время третьего пика удовольствия. Запомни на будущее, они так сильно напрягают свои иглы, что способны проткнуть кожу легким касанием и с точки зрения нашего вида, бедра самая укрепленная часть тела кролика – используй их. Сверху или сбоку, но не снизу.
— Я бы попросил обсуждать позы без меня или с последующей демонстрацией, — я ухмыльнулся и подмигнул Крим, отчего та вжалась в стену. Ванилла только покачала головой и продолжила, с того места где остановилась.
— Спиной к его животу тоже можно, но тогда побереги грудь. Она потом несколько дней подряд болит. — У меня сложилось странное ощущение того, что я на этом празднике жизни лишний. — Что-то я действительно заговорилась.
— Ты встретила Соника впервые и?.. — Крим пискнула, когда я пробежался пальчиками по её плечу, за что получил ещё один испепеляющий взгляд, только уже от Ваниллы.
— Не слишком удачное знакомство. Я тогда почти всегда был под кайфом и постоянно хотел Эмили, да и она, уверен, тоже.
— Тогда с тобой случилось несчастье. Большое горе, сломавшее дух, прямо на моих глазах. Мой шепот и ласки сделали своё дело, но...
— ... я был пуст внутри. Тело отзывалось и чувствовало, а стоны лишь распаляли, но не было отголоска, не было желания к взаимному соитию. Зов сделал все за меня, но в тот раз он пробудил что-то иное, нежели обычно. Я чуть не убил твою маму тогда. При всей её силе, при всем моем нежелании бороться, запомнилось, как вонзаю свои иглы совсем рядом с её сердцем и удлиняю их. Каждый кусочек её тела, каждый квадрат плоти был проткнут, но бил я точно в нужные точки. Все ежи в той или иной степени чувствуют, как текут жизненные каналы по телу других существ. Тогда я был не в себе и представлял собой чистый инстинкт.
— С твоей стороны это было так мило. Сначала сделал мне смертельное иглоукалывание, затем поцеловал и взял на полу без разговоров и сентиментальностей. На тот момент я ощутила чувство полной беспомощности со своего первого Зова и провалялась в раю, без сознания, дня три, не меньше. Если ты помнишь, мое тело тогда парализовало. Не слишком приятное время.
Крим не была уверена, когда именно был момент описанный матерью, но четко помнила собственную беспомощность, когда Ванилла просто лежала и молчала. Ела через капельницу и была под полным уходом роботов.
— Но ты вылечилась. Я помню, как болезнь ушла, и после у нас появился Соник, — было видно, как Крим утомил этот разговор. Слишком много всего за раз, но Ванилла знает, что теперь они увидятся еще не скоро, если мы не выберемся из-под завала.
— Да, моя дорогая, однако я вылечилась только на третий цикл, и то потому, что Соник сжалился надо мною.
— Сжалился? Не припоминаю, почему лишил себя удовольствия проводить каждый Зов в безопасности, максимально сильно себя контролируя, — я напряг память и заметил, как крольчиха начала мерцать, видимо Чиз уже готовится перейти в мир иной, если кролики не закончат беседу.
— Ты, правда, не помнишь? — Ванилла заметно растерялась и на её личике отразилась обида.
— М-м-м-м... Ах! Точно! Эггман!
— Эггман? – они крикнули это хором, вплетая голоса в один звук.
— Точно. Он тогда поделился со мною одной тайной, о которой я должен был сожалеть до конца дней, но, как ни странно, эта весть не слишком меня взволновала. Усатый урод сказал, что ты должна была меня убить во время Зова, и я отобрал у него объект для исследований. Тогда же я узнал о существовании Крим и о том, что не Эмили была моей пыткой, и то, что она сделала. Это моя смерть должна была сломать её. Довольно иронично, не находишь, любовь моя? Я не умер, ты больше не убивала, Эггман был в ярости, но на Крим поднять руку не мог. Дети — единственное, что он почитает в нашей культуре, чего не скажешь о своей. Эмили... тут понятия не имею. Она молчит о прошлом, может быть, ты знаешь?
— Ничего ужасного кроме вынужденной разлуки с тобой. Эггман так и не смог сломать её и поэтому переключился на нас, выжидая пока она сама себя съест морально из-за разлуки. В отличие от тебя ей так и не удалось избавиться от полного единения ваших душ. Десять лун подряд — это не шутки.
— Так ты знаешь? Видимо, с тобой она более разговорчива, — я немного насупился и почти обиделся, но не всерьез.
— Не дуйся Соник, и веди себя тише — Крим уснула. — И, действительно, крольчиха уже посапывала у стены и её совсем не волновали наши мнимые распри. — Её сморило на том моменте, когда ты долго думал. Тугодум.
— Сама полено, — я исчез на мгновенье и появился перед образом Ваниллы, впившись в прозрачные губы. Поцелуй с ненастоящим призраком любимой крольчихи это как попытка укусить собственный локоть, стоя на голове и делая велосипед ногами. Сама мысль сделать все за раз уже сводит с ума.
— Шт-т-ой, ш-той, все Соник, я м-м-м сказала, хватит! Да успокойся ты, не при Крим... Ой, я же проекция... Чиз!? Скажи, пока я не исчезла, зачем ты меня отпустил тогда? — она уже стала пропадать с застывшим вопросом.
— Я просто подумал, что хочу однажды провести Зов с двумя кроликами.
— Безумец. Мы разорвем тебя на мелкие кусочки. Настоящее безумие. Но, кажется, за это я тебя полюбила.
Она исчезала, искренне надеясь на новую встречу, уже в живую, без посредников. Её губы беззвучно молили о заботе к дочери, о любви к ней, о безопасности к самому себе, а я лишь молча наблюдал за ней, боясь шевельнуться и пропустить хоть мгновенье пока она рядом. Ванилла ушла, и я вновь остался один на один с Крим в этом подвале. Часы показывали два с центами, и идти уже никуда не хотелось. Я устал. Вся тяжесть от разговора и пережитого за последние часы навалилась разом и погрузила меня в беспокойный сон, совсем рядом с такой же усталой крольчихой. Её голова прислонилась к моему плечу, а сама Крим подсела поближе к теплу. Задумавшись, понимаешь, что в этот момент все было не так уж и плохо.
***
Песок молчалив и задумчив, как и сама пустыня. Её безжизненные просторы тянутся далеко за горизонт к безжалостно палящему солнцу. Одинокое око выжигает на песке рисунки, словно мальчишка нашедший стекляшку и кусок дерева. Игриво прищурив один глаз, он смотрит вниз и улыбается длинным караванам и одиноким путникам, решившим испытать себя и отяжелить собственные карманы. Ведомые лишь инстинктами и старым компасом, которые продают в каждом городе, они могут раскрыть страшные тайны, нашептанные зыбкими песками и девами миражей. Сотни историй о славных приключениях, о великих подвигах и безумных опасностях выпавших на долю героев по большей части почивших в этих краях. На одного счастливчика найдется тысяча бедняг погнавшихся за славой и богатством, но не достигших поставленных целей. Их кости давно истлели, а мясо осело в желудке стервятников или просто сгнило.
Пустыня, при всей её чарующей красоте, имеет жестокое сердце. Её гнев это кара высших сил, падающая на головы всех без разбору, будь то ярый праведник или безбожный убийца. Буря, пришедшая из-за дюн, убивает все живое, заметая следы собственного существования. Быть может на ту тысячу и надеется десяток оставшихся в живых под толстыми шкурами или в самодельных навесах, но многие будут погребены заживо и история таких даже не вспомнит. Песок молчалив и задумчив, как и сама пустыня.
Всего лишь однажды. В одни ничем не примечательный для мира день, на песчаном континенте, тысячи маленьких песчинок столкнулись с каплями крови, окрасившими их в красный. С их точки зрения все произошедшее могло быть случайным и не столь важным, как для людей умерших в тот момент. Песчинки не знали, что стало причиной внезапной смены цвета, но почему-то, именно сегодня, встав единой стеной и взявшись за выпуклости друг друга, они не пропустили кровавых захватчиков. Они стояли насмерть.
Шедоу долго смотрел на ручейки крови текущие из тел разбойников. Теперь он понял слова Тафи, когда та говорила, что места тут особенные, не такие как все остальные. Здешние пески не приняли разбойничий пурпур, и, стало быть, души этих несчастных обречены скитаться по пескам вечность. Не успело дыханье покинуть последнее тело, как из озера стали вылезать рептилии, жившие на дне, и в небе уже кружили падальщики. Сама мышь лежала у развалин собственного дома с перерезанным горлом без ушей и хвоста. Бандит не обманул, угрожая подпортить хозяйку гостиницы, но Шедоу на неё было совершенно наплевать. Временами она забавляла его своей непринужденностью и своеволием, но не больше. Рисковать ради неё не имело смысла, ведь он получил что хотел. Изумруд, заложенный в основании гостиницы, был первоначальной целью ежа, а Зов, проведенный с мышью, стал дополнительным бонусом. Неприятным как всегда, но по-другому не получалось. Теперь у него два камня. У Соника тоже два и три у Эггмана. Возможно, стоит задуматься о возвращении и выбрать сторону победителя.
Черный еж отправился дальше по маршруту, оставляя оазис на волю песков, ведь больше он сюда уже никогда не вернется.
***
Из сна меня вырвал бесстрастный механический голос, сообщающий о том, что какая-то директива
“13.2.0.7” завершена и всех участвующих в проекте синтеза среды “колыбели перерождения” просят покинуть помещение. Дальше было повторение сообщения, и просьба стала уже настоятельной рекомендацией, иначе эмульсионная составляющая может пагубно повлиять на слизистую, а так же кожный и шерстяной покров. После пятнадцати секунд хаотичного метания по комнате на огромной скорости я понял, что колба сейчас откроется и мы, наконец, узнаем, что в ней. Подскочив к Крим и схватив за хрупкие девичьи плечи, я, что есть дури, стал трясти её во все стороны.
— Крим! Крим! Крим! Проснись у нас ЧЗШП. Крим-м-м! — она резко открыла глаза и подпрыгнула. Кролики очень высоко прыгают. Нет, правда, я сам только что видел. Так высоко, что мне пришлось потом дуть ей на макушку и махать лапами. Это же надо, до потолка долететь. После нескольких недобрых взглядов и одного пинка, мы продолжили общение.
— ЧЗШ... что? — похоже, суть она уловила и начала с главного.
— ЧЗШП. Черт знает что происходит! Кажется, мы тут засиделись, пора бы уже выяснить ради чего все это, — я кивнул в сторону таймера, отсчитывающего последние минуты.
//Повторяю сообщение. В связи с окончанием директивы “13.2.0.7” всему персоналу, задействованному в создании синтеза среды “колыбели перерождения” просьба покинуть помещение иначе ваша судьба может быть незавидной. Ни я, ни Тейлз Прауэр не несем ответственности за ваши жизни и безопасность. Поэтому бегите! Бегите! И да хранят вас добрые духи. Я сделал все что мог.//
Механический голос не слишком удачно изображал панику, но парень говорил дело. Бежать — это я люблю. Осталось только определить куда. Все что ниже комнаты верная западня, так как эта, так называемая эмульсия, именно туда и устремиться по лестнице, правда, мы можем попробовать закрыть дверь за собой, но не слишком понимаю, как это сделать. Терминал в стене погас и не отвечает на касания.
Я осмотрел все помещение сверху донизу, каждую щель и выемку, в надежде найти ещё одну потайную дверь, но, похоже, такой удачи в жизни не бывает. Крим чего-то прыгала за моей спиной и махала лапами, но мне было не до этого. Только после полного осмотра я шумно выдохнул и повернулся к ней.
— Чего? — Взгляд лютого скептика, неверующего не то, что в чудеса, а в сам воздух, потому что его не видно, соответствовал настрою.
— Генераторная открылась.
— В смысле? — немного не понял сути сказанного крольчихой, поэтому она указала лапой куда-то позади меня. Я повернул голову и увидел надпись вместо таймера: “Генераторная разгерметизирована. Изумруды – доступ открыт”.
— А-а-а, в этом смысле. Жди здесь, — синей лентой я кинулся вниз по лестнице и с разбегу ворвался в генераторную. Двери даже не заметил, видимо действительно была открыта, в обратном случае, уверен, что налетел бы на неё. Генераторная представляла собой огромный клубок из проводов, в центре которых располагался постамент с изумрудами.
«Вот из микроволновки сделать холодильник у него додуматься получилось, а из генераторной нормальное хранилище видимо нет».
Откуда-то сверху раздался треск и визг Крим, причем очень пронзительный, потому как предохранители из укрепленного углеродного стекла, судя по надписям, треснули и стали рассыпаться. Возможно, так просто совпало и Крим тут ни при чем, но повторения крика я ждать не стал. Стремительный рывок по лестнице до перекрестка и резкая остановка, повлекшая за собой тревожную мысль.
“Так вот что видел тот кораблик Тейлза, когда я его в унитаз смыл”.
Поток мутно-белой жидкости нёсся на меня, и спасти от неминуемой гибели могло только чудо. Чудо случилось. Дверь от склада соскочила с петель от сильного толчка моим телом об её деревянную поверхность, и пока поток не закончился, я мирно сидел на самом высоком стеллаже и, что есть мочи, точил сухофрукты горстями. Тут было что-то еще, но в панике я не стал долго разбираться и схватил первую попавшуюся пачку. Эмульсии оказалось на редкость много и похоже генераторную затопило полностью, а искры в глубине дали понять, что смесь ещё и под напряжением. Наверх пришлось выбираться в импровизированных ботинках, одним из которых стал резиновый мячик Криса. Вторым... вторым... в общем, пришлось прыгать на одной ноге.
«Никогда бы не подумал, что родители Криса таким увлекаются... или это Эмили? Да, нет. Может Руж? Судя по нарядам... не завидую я её партнерам. Стоп, подвал ведь Тейлза. Ах ты, маленький извра...»
На этой шокирующей мысли я допрыгал до верхней комнаты и остолбенел от увиденного. Крим умудрилась зависнуть над потолком, держась четырьмя лапами и ушами за трубу пробившую пол, но судя по всему, плотно в нем застрявшую, раз выдерживает полный вес крольчихи. Колба оказалась открыта, на что мы в принципе и рассчитывали, а на полу возле неё барахталось какое-то существо. Все в слизи, каких-то шипастых наростах и сиреневой сети, по которой то и дело пробегали разряды. Я такого ещё никогда не видел.
— Соник, что это? — Крим легко приземлилась на лапки и также легко ими поскользнулась.
— Знал бы, был бы далеко отсюда. Похоже, это творение Тейлза.
— И ты думаешь, что он способен на... это?
— Надеюсь. Иначе у нас под домом создал лабораторию какой-то другой маньяк-ученый и если Тейлза я ещё могу воспринимать как нормального и создавшего это с какой-нибудь особой целью, то другого, увы, нет. Похоже, я слегка нервничаю. Пошли, посмотрим!
Я на цыпочках подкрался к непонятному существу, чтобы разглядеть получше. Сеть оказалась сплошной и непрозрачной. Наросты, на вид твердые, загибались при соприкосновении с полом, а слизь... слизь оказалась слизью, и трогать её я побрезговал. Крим сзади пискнула, словно мышь, или это и была мышь, я так и не разобрался впоследствии, ведь пришелец дернулся в мою сторону или лучше сказать — пошевелился?
Да у меня чуть сердце не остановилось, когда оно кинулось на меня!
Во время броска на стенке сети четко обрисовались следы лап, а это значит, монстр это лишь обертка, как фантик у конфеты. Разверни и узришь истину.
«Только бы не шоколад, только бы не шоколад».
— Там внутри что-то есть. — Крим пришлось слегка растормошить, а то она в обморок грохнулась. Впечатлительна, что с неё возьмешь.
— Т-т-ты ув-в-верен-н-н? — Стук её зубов мог привлечь к нам ненужное внимание.
— Отставить панику, оно нас не видит, и я надеюсь, не слышит. Остается решить, забить палкой сейчас или дать вылупиться. Ты хочешь птичку?
— Какую птичку?! — Я заткнул ей рот лапой и шикнул. — Какую ещё птичку, что ты несешь?
— Это нервное, говорил же. И хватит орать. Решай, убьем или спасем.
Крим задумалась.
Пока в голове у крольчихи вертелись шестерни, я решил предугадать её решение и двинулся за ближайшей дверкой от шкафа. Все равно, чем бить, главное эффект. При остатках той жидкости особо не разбежишься, да и непонятно как воспримет прямой удар слизь и шипы. На сеть и ток я решил не обращать внимания.
— Спасти. — Аккуратно отрывая дверцу, я слегка увлекся. Мне показалось, она сказала: «Спасти». Ну бред же, быть того не может. Я его боюсь. А то, что я боюсь, спасать в принципе нельзя. Да оно даже на вид как... стоп, а где оно?
— Крим, если собралась спасать, можешь начинать прямо сейчас. Если найдешь его, конечно.
Крольчиха огляделась по сторонам и также заметила пропажу. А день так хорошо начинался. Мы нашли еду. Потом я её ел. Потом я опять ел. Вот на этом можно было и остановиться, но нет, меня непонятно зачем понесло в морозильник.
— Мы потеряли пришельца Тейлза. Он будет в восторге.
— Соник!
— А что я? Что? Тут, да простят духи, творится черти что, а ты только падаешь в обморок и пищишь. Пищишь и падаешь в обморок... А это идея! Крим!
— Я падать в обморок больше не буду.
— И не надо. Пищи. Что есть силы, как последняя мышь в хлеву. Пищи, а я его дверью по голове... ну или что там у него. Не прибью, так оглушу точно, а там видно будет.
Спустя минуту я понял — идея не выгорела. Крим не может пищать на публику.
— Ну. Давай, ты же умеешь. Порадуй ежика.
— Пи-и-и... пи-и-и-и... пи-и-и-и...
— От твоего «пи-пи-пи» в туалет хочется, а толку никакого. Ладно, пробуем по-другому, — я обошел крольчиху сзади.
— Соник, что ты собрался де... Пи-и-и-и-и-и-И-и-и-и-и-И! — она взвизгнула, так что уши заложило. Не так уж и сложно, как выяснилось. — Мой хвостик. Мой маленький, хорошенький хвостик. Варвар, синий монстр, мой хвости-и-ик, Фью. Фью-ю-ю.
Крим вертелась вокруг собственной оси в надежде подуть на хвостик, а я уже приготовился к нападению неизвестного врага. Дергать кролика за хвост весело, но не гуманно. После ушей это вторая эрогенная зона на теле и если правильно нажать, то кролик в буквальном смысле отключается. Оргазм накрывает внезапно и безжалостно, вот только если нажать или дернуть неправильно, то выходит примерно так, как сейчас. Уверен, она меня и близко теперь к своей попке не подпустит.
«Ну, давай, давай иди ко мне».
Кусок пола рядом с колбой завибрировал, выдавая пришельца с потрохами. По сиреневой сети пробежал разряд, и монстр стал видим.
— Хамелеон? Он умеет исчезать – ежи и колючки. — Тело под сеткой изогнулось и до предела натянуло преграду. Похоже, наш общий друг решил подышать воздухом, отчего мне стало не по себе. Дверца упала на пол, а Крим замерла все в том же замысловатом танце, в котором кружилась до сих пор.
— Может, оно хорошее внутри?
— Кто проверять будет? Кинем монетку?
— Не успеем. Оно проделало в сети дырочку. — Я пригляделся и действительно обнаружил, что у пришельца наметился прогресс. Анализируя такие моменты потом, много позже, когда сидишь в уютном кресле, попиваешь зеленый чай с крекерами и излагаешь свою версию событий психологу, к которому ходишь уже год из-за психологической травмы, понимаешь — нужно было бить монстра дверью, пока оно дышит. Таки мысли приходят потом, а сейчас только и можешь, что стоять да пялиться, как в дыре поместилось два пальца, затем три, а потом и вся кисть. Я, по своей глупости, решил вновь рискнуть и подойти поближе, на что лапа отреагировала мгновенно. Тонкие длинные, с явными признаками намечающейся шерстки пальчики, согнулись к подушечкам, но не до конца, образуя незаконченный кулак, и резко распрямились в открытую ладонь. Все это я запомнил только потому, что дальше произошло нечто не укладывающееся в голове. Мир завертелся вокруг, и стена радужно приняла меня в свои объятья. Затем еще раз. И еще. Трех ударов вполне хватило, чтобы перегруппироваться и встретить стену ногами, а не головой.
— Он не хамелеон. У него есть сила лисов, а значит, Тейлз действительно приложил к нему свою лапу. Крим, отойди в сторонку и постарайся не высовываться. Он опаснее, чем мы думали, — шутить резко расхотелось, потому что противник оказался на редкость способный. В дыре уже появились пальчики второй лапы, и сейчас он сможет выбраться оттуда полностью. Если это случится, одними отбросами может не обойтись. Двумя лапами противника можно разорвать пополам. Перевернуть в воздухе и сломать шею. Прессовать пока мокрого места не останется. Шутить с такими существами опасно для здоровья.
Раскручиваться пришлось с места и бить на поражение с первого захода. Удар колесом отшвырнул его в сторону и разломал один из шкафов. Ещё один сноп искр, только от оборудования, которые разлетелось в разные стороны. Запахло гарью и испаряющейся жидкостью, как я понял — это была эмульсия внутри кокона. Теперь понятно, почему в записях упоминалась генетика. Тейлз создал что-то в равной степени впечатляющее и пугающее. Похоже, придется его хорошенько избить, прежде чем допрашивать. А потом напиться, неважно как.
— Он жив? — Крим показалась из своего убежища на лестнице и выглядела обеспокоенно.
— Не высовывайся.
Монстра мы все же обезвредили. Удар оказался достаточным, чтобы оглушить тварь, но из кокона он выбрался наполовину. Из шкафа торчала одна нижняя лапа и спина. Осторожно приподняв его, я вдруг понял, монстр почти невесом. Тело покрыто темно-золотой шерстью и спереди у него оказались светлые оттенки. Уши небольшие и по форме напоминают треугольник, но я решил оставить все остальное для более детального осмотра. Слизь все ещё покрывала большую часть шерсти и от этого она казалась сваленной и постоянно липла ко всему. Выбрав место почище, я положил несколько дверок вместе и уже хотел позвать Крим, когда заметил его морду. После нашей возни ламп стало в несколько раз меньше и света стало едва хватать, чтобы определить цвет меха, поэтому я слишком не переглядывался сразу.
Лапы затрясло, а в горле образовался ком, который, похоже, уже не рассосется. Иглы на загривке встали дыбом, а в голове очень требовательно зашумело. Нужно было сказать хоть что-то, но я не мог. Даже Крим позвать или издать любой звук казалось немыслимо.
«Что же теперь делать?»
— Тейлз? Ежи и колючки...
