* * *
На следующий день после «любви и обожания» у Саске появилась затяжная хандра и депрессия с суицидальными наклонностями. — Я не могу так жить, оставьте меня и дайте просто умереть, — началось утро с печального тихого, надрывного шёпота Учиха. — Я никому не нужен, и если бы вы всё знали обо мне, то давно сами бы меня убили… Зная о возможных последствиях подобных настроений, я старался растормошить его, как мог, не давая Саске даже сомкнуть глаза. Воспользовавшись клонами, я позвал кучу гостей. К нам пришли Сай, Шикамару, Сакура, Хината, Неджи, Ли, Карин с Суйгетцу, Джуго. Народ делился новостями, мы поиграли в «Якудза», научив играть в эту игру Сая, Карин, Суйгетцу, Джуго и Итачи. Кстати, Карин и Суйгетцу сказали, что через семь месяцев станут родителями, и пригласили всех нас на свадьбу. Следующий день Саске громил мебель и жутко злился. Его Ки бешено взвивалось каждый раз, когда он кого-либо видел, поэтому, немного утихомирив свою агрессию (в особняке стало меньше посуды и ваз, а у Мито-сан больше незапланированных покупок), Саске ушёл медитировать в сад. Там как раз расцвели ирисы. Четвёртый день «смены настроений» мне даже понравился, потому что Саске постоянно смеялся, хихикал и рассказывал всякие смешные истории. Отжигал по полной. У нас снова были гости, и мы классно провели время. После мы с Хинатой гуляли по саду и целовались. Выжившие чудом после вчерашней медитации Саске в саду ирисы ей понравились. То ли это действительно оказалось заразным, как сказал Итачи, но мне захотелось просто отпустить свои чувства и эмоции. Прекратить думать о том, что всё… может в любую минуту прекратиться. Я решил не отравлять себе, возможно, последние дни жизни, поэтому много времени проводил с Хинатой, друзьями, Итачи, Саске, когда у того было всё более-менее под контролем. Даже миссий пока никаких не брал, попросив у бабульки Цунаде отпуск, тем более был повод: «вдруг Саске снова что-то учудит, а Итачи один не справится». Пятый день прошёл в непонятных обидах. Саске с утра надулся и ушёл в сад. Вернувшись только к ужину, он сказал, что мы вредные и не пришли его утешить, когда он в нас так нуждался. Шестой день я назвал «днём капризов». Хотя я даже не припомню, чтобы Саске хоть на толику так себя вёл. Как-то это было… странно. — Не хочу вставать! — заявил он, когда я пришёл к нему утром. — Ладно, поспи ещё… — согласился я. — Не хочу спать… — ударил кулаком по подушке Учиха. — А чего хочешь? — вклинился вошедший поприветствовать брата Итачи. Ох, зря он это спросил. В этот день я даже с Хинатой не встречался, мы просто забегались выполнять прихоти Саске. Я даже с некой тоской и ностальгией вспомнил о Шион и её заморочках, которые я когда-то наивно считал «чересчур». Хотя тут же отогнал от себя эти воспоминания и последовавшие далее, не желая мысленно «изменять» Хинате. За «днём капризов» последовал «день извинений». Как-то Кира Би рассказывал мне про одного парня из их селения, который постоянно извиняется… Думаю, они бы с Саске подружились на этой почве. Извинения оказались заразны, потому что в этот день «извините», «простите», «я виноват», «мне нет оправданий» и «прошу прощения» звучали столько раз, что при встрече со своей девушкой я сказал что-то вроде: — Извини, что опоздал. Блин, прости, что извиняюсь, но… После «дня страха», «слёзного четверга» и «раздражённой пятницы» последовало затишье. И ещё несколько дней Саске переживал короткие всплески сменяющихся эмоций. Он, например, мог замереть, умиляясь, рассматривая чаинки в своей кружке чая. А на вопрос о том, что сделать на обед, швырнуть эту же кружку в стену, потом рассыпаться в извинениях и потребовать «zharenoi kartoshki». А когда Мито-сан не поняла, что он такого хочет, то расплакался и сказал, что мы просто его не любим. Подобные скачки эмоций ещё больше нервировали Саске, чем даже растянутые на день, потому что ни он, ни мы не знали, что от него ждать в следующую секунду. Поэтому большую часть своих всплесков эмоций он предпочитал пережидать в одиночестве в саду. Мы с Итачи тоже не знали, куда себя деть. Хинату, кстати, со «дня извинений» отправили на какую-то миссию с Кибой и Шино. Причём я переговорил с долбоёбом, чтобы он вёл себя прилично с моей девушкой, а не как обычно. Он вроде бы даже обиделся на меня за это, но после «дня обид» Саске мне на это было просто плюнуть и растереть.* * *
Мы с Итачи играли в шоги. Солнце палило нещадно, мы пили холодный чай. Саске медитировал в саду, но был в пределах видимости. Ева лежала головой на коленях Итачи. Было так спокойно. Тихо. И немного странно. Собственное сердце словно билось под толщей воды. — Знаешь, Наруто, ты напоминаешь мне моего брата, Шисуи… — вдруг ни с того ни с сего сказал Итачи, делая ход. — Ты… — я вспомнил, что в прошлых жизнях Итачи что-то говорил про Шисуи. Кажется, тот шаринган, избавляющий Итачи от Эдо Тенсей, который он помещал в меня с вороной, принадлежал тому парню. — Нет, — по-своему интерпретировал мою задумчивость Итачи. — Я не убивал его. Он покончил с собой на моих глазах. — И чем же я тогда напоминаю тебе твоего брата? — я подозрительно на него посмотрел. — Ну, он был весёлым, всегда улыбался и шутил... Шисуи был очень добрым. Насколько добрым может быть шиноби. — И покончил с собой? — удивился я. — Не было другого выхода. По крайней мере, он его не видел. Он желал мира… Ты же его добился, — вздохнув, сказал Итачи. — Словно исполнились все его мечты. И я исполнил его напутствие. — Печально, что он этого не видит, — вздохнул я. — Может быть, видит откуда-нибудь с небес… — сказал Итачи, подставляя лицо слабому ветерку, колыхнувшему его чёлку и принесшему несколько листьев. — Я проголодался, может, пойдём поужинаем? — рядом с нами появился улыбающийся Саске. — Тебе уже лучше или ты просто есть захотел? — спросил я. Итачи предпочёл промолчать, но, судя по всему, тоже с нетерпением ждал ответа брата. — Кажется, у меня всё прошло. Я уже полдня ничего особенного не чувствую. В смысле, то, что я не должен чувствовать, — радостно сказал Саске, потягиваясь. — Ох, как же хорошо-то! — Я очень этому рад, отото, — сдержанно сказал Итачи. Хотя я прекрасно видел, что он счастлив. Может быть, старшему Учиха тоже что-нибудь риннеганом подправить? Тогда он не будет ходить такой ледяной глыбой. Я улыбнулся своим мыслям, представив особо радостного Итачи, или Итачи, который проклинает весь мир, или Итачи, который с благоговением ест сладости и закатывает глаза от удовольствия. Не-е-е-е… Это как-то слишком. — Ура! — подскочил я к Саске, привлекая к этому делу и Итачи, которому, я просто уверен, тоже хотелось так сделать. — Я так рад! Я так рад! Саске обнял нас двоих. — Я очень счастлив!