***
Становившийся привычным гул за спиной стал стихать. Поверить, что орки решили порадовать Хранителей, попрыгав в огненное зарево, было непозволительной роскошью, и Леголас, продолжая бежать, оглянулся в надежде узнать, что же стало причиной такого безмолвия. Перед его глазами, в черной массе раболепно склоненных орков, промелькнуло странное очертание, похожее больше на грозную тень. Пещерные жители боязливо пятились, стараясь уступить дорогу тому, кто не спеша подходил к зияющей трещине, неся впереди себя кровавые лохмотья порезанного мрака. Эльф остановился, прицеливаясь в нового врага, но тетива жалобно тренькнула, и стрела, соскочив из дрогнувших рук, стукнулась о пол пещеры. Леголас замер, сдерживая крик отчаяния и страха, даже не пытаясь успокоить бьющееся сердце. - Эй, чего ты там увидел? – спросил Гимли, вернувшийся за принцем, который стоял с перекошенным выражением лица. - Балрог, - одними губами прошептал Леголас, и глаза его потемнели от расширенных зрачков. - Балрог!!! – сдавленно крикнул он, срываясь с места и нагоняя Гэндальфа, который со странной умиротворенной улыбкой поджидал их. - Вот оно, Проклятье Дурина, - ошеломленно пробормотал Гимли, останавливаясь и посматривая назад, где рдяными шагами приближался Демон, окутанный огнем, тьмой и тенями. - Балрог…- тихо проговорил Гэндальф, и мирная радость испарилась, превращая белоснежный стол в ускользающее облачко дыма. - Как некстати! Вперед, мост уже близок. Гимли не надо было дважды просить, он передернул плечами, боязливо косясь на подступающего Демона, и проворно побежал вперед. Леголас последовал за гномом, когда Гэндальф резко схватил эльфа за руку, останавливая. - Что бы ни случилось, присмотри за ней, Леголас, - уставшие глаза хмуро сверкали под седыми бровями. - Митрандир… - только и смог вымолвить принц, с беспокойством вглядываясь в ссутулившегося мага. - Что бы ни случилось, будь рядом, - не отвечая на вопрошающий взгляд, произнес Гэндальф. – Я не стал бы обременять тебя подобными просьбами, зная, насколько тяжело их выполнить, - маг перевел взгляд от мрачного выдвигающегося пламени на встревоженную синь. – Но в силу ваших особенных обстоятельств, это не будет тебе в тягость, – вскользь бросил Гэндальф, дождавшись утвердительного кивка эльфа и не замечая его зардевшееся смущение. - А теперь – вперед. Кто знает, может и выпью я чаю со щавелевым пирогом, - сказал он, с улыбкой подмигнув непонимающему Леголасу. Они выбежали на небольшую площадку, увидев перед собой узкий длинный мост, под которым тошнотворно простиралась бездна. Наяра резко остановилась, в нерешительности поглядывая по сторонам, и подошла к самому краю пропасти, отчего сразу закружилась голова, и помутнело в глазах. Нет, она никогда не боялась высоты, прыгая с дерева на дерево, да и мост был не таким уж узким. Но все это в сочетании с темной неизвестностью, притаившейся в недрах пещеры, заставляло испуганно топтаться на месте, боясь сделать шаг. - Веди их, Арагорн, - донесся до нее слабый голос Гэндальфа, и Наяра, еще больше испугавшись, втянула голову в плечи. - Ты выбираешь странное время для сна, - тихий голос, в котором не слышалась ирония, проник в ее сознание, и девушка широко распахнула глаза, боясь увидеть перед собой новое Нечто. - Кхм, - прочистила она горло, с опаской покосившись по сторонам, но собеседник был реален, и Наяра с облегчением вздохнула. - Ты удивительно немногословна сейчас, - спокойно проговорил эльф, увидев, как глаза девушки оживленно зажглись – и тут же потухли. - Тебе не кажется странным обсуждать все это сейчас, - ответила она, пнув небольшой камень в пропасть, и долго прислушивалась, надеясь уловить отзвук удара. - Ты права, - довольно быстро согласился Леголас, и Наяра подозрительно уставилась на эльфа. - Первыми идут хоббиты, потом Гимли, за ними Леголас и Наяра. Люди в конце! – распорядился Гэндальф, поворачиваясь к ярко-красной тени, которая уже виднелась впереди. - Идем! – Леголас схватил Наяру за запястье и потащил к мосту, по которому уже споро передвигались хоббиты. – Нам надо успеть, пока… - Пока что? – переспросила девушка, неловко переступая ногами и стараясь не смотреть вниз. Но Леголас не ответил и молча повел ее за собой. Просьба Гэндальфа не давала покоя. В его голове роились мысли, жужжа и перелетая с места на место, порой наскакивая друг на друга или воюя. Быть с ней, быть рядом. Почему так приятно ноет сердце, почему ждет этого? Почему… Эльф знал и не знал ответа на этот вопрос, смущаясь от одной только мысли, словно боясь чего-то. - Что это? – испуг в голосе Наяры так явно прозвучал в его голове, что мысли стали меркнуть, пока не исчезли вовсе. Леголас помедлил с ответом и только тогда, когда они остановились у выхода из зала, обреченно глянул назад, заранее зная, что он там увидит. Громадная тень с алыми отблесками, пляшущими на стенах и сводах пещеры, в середине которой угадывался силуэт, похожий на человека, но значительно больше. Демон дернулся к мосту, словно выпростал большие крылья, готовые сомкнуться над Хранителями, но замер у самого края. Очертания большого горящего меча в одной руке и шипящего раскаленного хлыста в другой, становились все более четкими. - Валараукар… - не веря своим глазам, прошептала девушка, переполошившаяся память услужливо подкинула древнее забытое слово на великом эльфийском наречии Наяра сглотнула, помотав головой и не сводя взгляда с темного густого облака. В дрожащих кровавых бликах виделись перекошенные от предсмертной муки и страха чьи-то лица. Они выплывали из самой сущности Демона, с разинутыми беззубыми ртами, с обнаженной плотью и видневшимися обожжёнными костями. Пустые глазницы простирали мольбу к живым, прося успокоения или забвения, и выли от бесконечной раздирающей боли, вновь и вновь заживо сгорая за свои мечты и идеалы. А потом лики дрогнули и в бешеном круговороте завертелись, перемешиваясь, и Наяра видела то вылетающие чьи-то шепчущие губы, то расплющенный нос, то глаза, испуганные и обреченные. Девушка щурилась, завороженно посматривая на эту круговерть, не замечая, как ее рука с силой сжала запястье Леголаса. Эльф вздрогнул и что-то успокаивающе прошептал, но она не услышала, прикованная взглядом туда, где из алых клубов раскрывшихся острых крыльев на нее смотрело новое лицо. Оно отличалось от увиденных ранее: не было ран на нем и застаревшей, словно застывшей, боли; не было сажи и опаленных участков плоти. Оно казалось затесавшимся там по ошибке, такое живое и родное, что Наяра вскинула руку, прикрывая отчаянный крик. - Ты не пройдешь! – прокричал Гэндальф, вынимая Гламдринг и опираясь на посох в левой руке. – Ты не пройдешь! Демон на мгновение прекратил разбег своих крыльев, покрутив головой из стороны в сторону, недоумевая. Но огненный хлыст, хвосты которого извивались подобно жалящим змеям, был уже занесен над казавшейся маленькой и сгорбившейся фигуркой мага, и Балрог вступил на мост. Гэндальф бросил угрюмый взгляд на возвышающегося Демона, всклоченная грива которого встала дыбом и угрожающе топорщилась. Огонь, все это время окружавший Балрога, умирал, тлеющими искрами осыпаясь на пол. Но тьма разрасталась, покачиваясь на крыльях, быстро и бесповоротно отхватывая все новые куски бледнеющего света. Всю силу пылающих пока угольков Балрог направил на свой разгорающийся меч, вспыхнувший пунцовым пламенем, и с ожесточением обрушил его на серую фигуру. Гэндальф дрогнул под ударом такой мощи, но скрещенные посох и Гламдринг образовали подобие купола, переливающегося серебром. Мягкий блестяще-белый свет столкнулся с пожирающим красным, и в неведомом ли танце или в беспощадной борьбе переплетались они под сводами пещеры, то звонко отскакивая от стен, то гулко падая вниз. В какой-то момент Хранителям показалось, что огонь пожирает струящийся посеребренный свет, что искр, летящих в разные стороны, становится все больше. Они замерли, не помышляя спасаться и наблюдая, как маг в одиночку борется с прислужником Моргота. А серебро тем временем заполнило собой весь мост, и рыжими осколками разлетелся меч Балрога, подобно одному из восхитительных фейерверков Гэндальфа, осыпаясь на мага. Яркая вспышка ослепила Хранителей, и Демон в безмолвной нерешительности замер, а хлыст его, с жалящими извивающимися языками, уже не рассекал привычно воздух. Балрог повел головой из стороны в сторону, цепляясь за свисающие с потолка клочья тьмы, и в упор посмотрел на бесстрашную фигуру, чуть сгорбившуюся на мосту. Я такой же, как ты! Майа! Древний и могучий. Но в отличие от тебя, старик, я свободен и волен в своих поступках. Могу отобрать жизнь, могу и оставить. Но чаще забираю. Ради своего потревоженного спокойствия, ради пищи моим подданным, порой просто ради забавы. И все это моя воля, мое желание. И редко меня обременяют просьбами, особенно такими приятными, как сейчас. Балрог оскалился, и на кончиках исполинских крыльев вновь заплясали маленькие огоньки. Он замахнулся, раскручивая хлыст над головой. Что хочешь доказать сейчас ты мне, старик? Что ты не раб тех, кто выше тебя? Или, наоборот, что ты слишком ревностен, выполняя чужую волю, забывая о себе? Ты и умрешь с их именем на устах, ни разу не спросив, зачем это нужно тебе! И Демон усмехнулся про себя, а змеи, срывающиеся с хлыста, все жалили и жалили стены и потолок пещеры. Вы так часто твердите, что мы зло, абсолютное и непримиримое. А чем вы сами лучше нас? Только лишь тем, что раболепно склоняете голову перед своим Хозяином? Тем, который за одно только ваше сомнение в его выборе правильного пути, карает вас столь жестоко, что вы проклинаете нас?! Разве это не смешно? Разве это справедливо? Обвинять нас в вашей слабости и никчемности?! Мы, по крайней мере, чисты перед собой и не пытаемся выбелить черноту наших душ, в угоду чьему-то благосклонному взгляду. Так может это вы – истинное зло??? И тлеющие угли его красноватых глаз, в одночасье изменив свое выражение, недобро вспыхнули, и грозный рык заставил орков прижаться к стенам, испуганно тараща глаза. Балрог, свирепо рассекая воздух, шагнул вперед, заканчивая этот бессмысленный фарс. Тебе не выстоять, старик! Ни тогда! Ни сейчас! Но шаг этот первый, казавшийся грозным и неотвратимым, стал последним – Гэндальф что-то прокричал и ударил посохом. И мост, судорожно всхрапнув под слишком большим для него весом, раскололся, унося в безмолвную бездну немного недоумевающего врага. Маг вздохнул и обернулся к Хранителям, радостно улыбающимся, хотя и немного испуганным. И только один взгляд не выражал общего ликования, и Гэндальф нахмурился, словно, не понимал столь неприкрытой холодности. - Гэндальф! Гэндальф! – тихо, как заклинание, шептала Наяра, неотрывно следя за магом. Выражение его лица до каждой мелкой морщинки было схоже с тем последним ликом. Уставшие глаза, кустистые брови и добрая всепрощающая улыбка. Слишком реально, чтобы подумать, что это обман. Слишком реально, чтобы поверить в удачу. - Нет! – она пытается кричать, но губы не слушаются, рождая лишь непонятные звуки. – Нет! – дрожь пробирает ее тело, и Леголас чувствует это, вновь не понимая причин. – Нет!!! – всхлип вырывается наружу, когда хвосты хлыста показываются за спиной мага. Наяра бросилась вперед, но сильные руки эльфа удержали ее, не давая и шанса дернуться, убежать. Она затравленно заозиралась, перехватив тихий спокойный взгляд голубых глаз. Леголас смотрел так, словно просил прощения, но ей сейчас было не до этих шарад. Девушка шумно выдохнула и полностью отдалась своим инстинктам. Руки и ноги сами знали, что делать сейчас. Странным, пока неведомым для нее образом, но знали, и смысла контролировать то, что произойдет быстрее, чем она сможет сформулировать мысль, нет. И резким движением захваченное запястье поднимается вверх, подбивая его снизу свободной рукой. Одновременно Наяра повернулась спиной к Леголасу, изумленно взирающего на нее. Девушка схватила переброшенную через ее левое плечо руку эльфа возле запястья и резко дернула вниз. «Не сломай! Не причиняй боль!» – тихо взмолилось сердце. И руки инстинктивно умерили свой пыл, но тело все равно поддалось вперед, словно, протаскивая принца, а удар ступни под колено сзади заставил эльфа поморщиться от боли и опустить ее запястье. Наяра высвободилась из захвата шипящего Леголаса, который потряхивал ноющей рукой, и отскочила в сторону, налетев на стену пещеры. Жесткая грубая плоть камня оставила на себе следы ее тонкой кожи и нескольких капель крови в честь уплаченного долга. И новые ссадины уже соперничали по своей обезображенной красе с заживающими ранами. Но девушка не замечала жалящей боли, она неслась вперед, прикованная взглядом лишь к одной фигуре. Выставленная рука Арагорна зацепила лишь воздух, когда Наяра нырнула под нее, в невообразимом кувырке сдирая кожу на плече. И мелкие камни и пыль въедались в открывшуюся рану, бередя ее и напоминая, что жива. Пока жива. Она в последний момент схватила руку Гэндальфа, которого тянули вниз упорно жаждущие его смерти облезлые хвосты былого величия их хозяина, и крепко удерживала мага, сквозь сжатые зубы вдыхая прелый воздух. - Беги! – прокричал маг, со злостью глядя на нее. – Беги!!! Но Наяра упрямо тряхнула головой, пытаясь удобнее перехватить руку Гэндальфа, и ноги носами зацепились за каменные выступы. - Нам не справиться! Не выстоять! – вновь взывал к ее благоразумию Гэндальф, смотря в ожесточенные глаза. - Не буду. Бездействовать! – сквозь зубы процедила она, стараясь не расходовать силы на излишнюю болтовню. – Не сейчас! – и тело скользит чуть вперед, к самой бездне. - Сумасшедшая! – теряя терпение, взрывается маг, но глаза его серой стали на миг поддергиваются теплотой. – Ты погибнешь вместе со мной! - Это мой выбор! – она криво ухмыльнулась, но нахмурила брови от понимания, что бездна все приближается, а сил, ее сил, недостаточно. Может быть, если бы все не стояли сейчас безмолвными истуканами, будто тролли при первых лучах солнца, а бросились к ним, то шанса на успех было бы больше. Но Хранители замерли практически у самого выхода, со странной смесью страха и отчаяния наблюдая за бесплодной попыткой девушки. Наяра стиснула зубы так, словно это могло помочь ей, и из оставшихся сил подтянула Гэндальфа к себе, слыша, как недовольно заворчало внизу Древнее лихо, не желая отдавать своего недруга. Не отдам! Ни за что! Никогда! - А это мой выбор, девочка, - как-то очень тихо молвил маг, с легким укором посмотрев на взъерошенную Наяру, и разжал свою руку. - Борись! – с ужасом прокричала она, чувствуя, как безвольная рука Гэндальфа высказывает из ее. - А как же чай? А разговоры по душам! – слезы истерично бились во взоре, но хрустальная оболочка глаз так и осталась сухой. – Как же я? Беспомощность и детский обуреваемый страх сковал девушку, и губы мага тронула нерешительная извиняющаяся улыбка. Он силился что-то сказать, ободрить, но рука, ставшая мокрой от пота, враз выскользнула, и последнее, что увидела Наяра – слеза, притаившаяся в морщинке уголка глаза.***
Она безвольно лежала на холодном камне, рука ее беспомощно взирала вниз, в пустоту, словно не веря во все происходящее. Другая же цеплялась за мелкие трещины, пытаясь найти хотя бы какой-то смысл своего существования. Пыталась, но не находила. Не было ни отчаяния, ни боли. Просто пустота. Странная глухая пустота, без эха, даже без самой пустоты. Наяра не сопротивлялась, когда чьи-то сильные руки подхватили ее и понесли под свист появившихся разгоряченных стрел. Под громкие выкрики то ли своих, то ли чужих. Со странной отрешенностью ее глаза осматривали происходящее, отмечая детали, впивающиеся в память. И все же одна мысль, ненормальная по своей дикости в данной ситуации, упорно билась в мозгу. Лишь бы не Леголас! Лишь бы не Леголас! Ее блуждающий, немного дикий взор наткнулся на виднеющийся полукруг щита, и Наяра, успокоенная этим обстоятельством, начала метаться в дружеских объятиях гондорца, который крепко прижимал ее к себе. А потом она затихла, скукожившись в укачивающих руках Боромира, и попыталась заплакать, но очерствелая душа лишь тихо поскуливала, и девушка вторила ей.***
Унынье и скорбь бежали за ними следом, поторапливались, боясь не успеть или потерять из виду Хранителей, и настигали их, в прыжке заскакивая в беззащитные сердца, источая чуть заметный запах отчаяния. И вот кто-то уже не сдерживает слез, припав на теплые, но все равно безразличные камни, и безудержно плачет, громко причитая. А кто-то прячет изъедавшую душу боль под прикрытием обманчивых ледяных глаз, заставляя себя не думать, не ворошить оголенную память, словно не принимая происходящего. Наяра сидела на изрезанной камнями земле, уткнувшись лбом в колени. Руки ее обхватили голову, вцепившись в волосы, и девушка раскачивалась из стороны в сторону. Бесцельные мысли плутали в пустой голове, цепляясь за кровоточащую память. Улыбка и доброта, поучения и наставления, нарочитая строгость и всеобъемлющее понимание – все самое яркое, искристое вставало перед глазами, и хотелось закрыться, убежать и больше не видеть всего этого, больше не чувствовать. Она вспомнила их последний разговор, такой недавний, но сейчас он казался столь далеким, оставшимся по ту сторону ее замершего сердца. «Я расскажу тебе потом, когда…» Но «потом» не настало. Его просто нет, утеряно, забыто и выброшено. Для них двоих его уже не существует и уже никогда не наступит. Никогда не обнимет его, пахнущего домом и приключениями. Никогда не будет тихих разговоров и горячих споров! Больше уже ничего этого не будет! Ни-ког-да. Какое страшное слово – никогда! Обреченностью веет от него и одиночеством. Это как клеймо, поставленное против твоей воли, вроде и не видимое невооруженным взглядом, но ты-то знаешь, что оно есть, и тебе с этим жить. Навсегда. Просто враг оказался сильнее. Просто маг решил их спасти, отдав свою жизнь. Так происходит. Часто. И ты бы поступила точно так же. Логика старалась спасти хотя бы крупицу самообладания, ускользающего сознания, выстраивая понятные цепочки, те, которые знакомы с детства. Но девушка не принимала ее, заскрежетав зубами, сдерживая рвущийся наружу душевный крик. По опавшим листьям деревья не плачут… – тихий шепот ускользающего голоса Гэндальфа, напомнил ей эту давнюю мудрость. - А ты заплачь хоть, что ли, или сделай вид, что горюешь, - сквозь сжатые зубы надрывно проговорила Наяра. Леголас покачал головой и потряс все еще побаливающей рукой, разминая запястье, и с неприкрытой жалостью посмотрел на девушку, сидевшую не поднимая взгляда. Ее одежда была вся в пыли, бесформенными клочьями свисал рукав, открывающий запёкшуюся кровь, темно-красной струйкой стекающую от плеча и ниже - да так и застывшую. Принц видел все ее телесные раны. И ссадины на руках, и разодранные костяшки, и небольшой синяк на скуле, наливающийся лиловым цветом. Но Леголас чувствовал, что душевная боль многим превосходит все это. Чувствовал и не знал, как помочь. - Что скалишься, довольно? – глухо прозвучало в тишине, и Сэм, размазывая слезы по щекам, несколько удивленно воззрился на Наяру. Девушка подняла глаза и, щурясь, посмотрела на небо. Яркое противное солнце глупо лыбилось им свысока, словно не замечая страдания путников. Мир не содрогнулся от потери, не замер поднявшийся ветер, и небеса все так же молчаливо и спокойно смотрели вниз. Им было все равно до еще одной жертвы своего нелепого фарса. Да и стоит ли проливаться дождем по еще одному сорванному листу, уносящемуся прочь? Право слово, что за бред?! Мир передернул недовольно плечами, небрежно смахнув поверженную фигурку с доски, словно соринку, и делая уже совершенно другие ставки в этой жестокой игре. И с холодным азартом, скрестив руки на груди, свысока посматривал на разгорающуюся новым светом битву. - Да, как тебе не стыдно! – яростно закричала Наяра, резко вскочив на ноги и бросив подвернувшийся булыжник в ухмыляющееся солнце. – Уйди! Заплачь! Но не стой истуканом! Неужто тебе все равно, что его нет??? – девушка всхлипнула, и рука, грозившая небесам, безвольно опустилась. - Наяра, успокойся, - Арагорн медленно подходил к девушке, выставив руку вперед. – Прошу! - Успокоиться? – зло блеснули ее прищуренные глаза, опалившие Бродяжника, и Леголас замер, вскинув взгляд на нее. – Успокоиться? – переспросила она, кривя губы в ухмылке, и Сэм поежился от этого страшного надрывного взора. – Нет, Арагорн, - она покачала головой, и едкий смешок прорвался наружу, - я не успокоюсь, пока эти бездушные небеса, - рука взметнулась вверх, - будут насмешливо кривляться над нашей потерей! - Ненавижу!!! – новый крик сорвал тишину, уносясь прочь, и Наяра обессиленно упала на колени. – Я ненавижу тебя, Гэндальф!!! – Хранители вздрогнули от этих слов, и хоббиты поспешно отвернулись, стараясь не видеть этой хлыщущей ненависти из разорванного сердца. – Ненавижу!!! – кричала девушка, и кулаки впечатывались в камни, словно те были в ответе за то, что произошло. - Наяра… - тихий оклик Леголаса потонул в яростных вырывающихся словах. Со странным выражением сочувствия и царапающей тревоги принц смотрел на девушку, которая, не замечая разодранных кулаков и скатывающих капель крови, продолжала вбивать в жалобно постанывающие камни свою боль. Эльф не привык видеть ее придавленной своим горем. Она всегда была сильной и смелой, улыбаясь друзьям и скалясь врагу. И каждый раз, проходя через потери и боль, лишь сильнее сжимала кулаки, упрямо шагая вперед, и только глаза на миг покрывались тонкой корочкой льда. За все время их знакомства, он был один раз свидетелем такой же неприкрытой внутренней наготы, той самой, причина которой пролегла между ними, навек разлучая. Поэтому именно сейчас, памятуя об их общем прошлом, Леголасу так хотелось быть рядом, помочь, прижать к себе, вслушиваясь во всхлипы плачущего сердца. Он уже сделал прерывистое движение в ее сторону, не заботясь о том, что подумают остальные, что подумает она, просто повинуясь зову своей души. Но Арагорн опередил его, он встал на колени рядом с Наярой и поймал крошащие в пыль руки девушки, и сжал ее в объятиях своих. - Зачем? Зачем он пошел через Морию? – Наяра билась в руках Бродяжника. – Он знал! Знал, что здесь его ждет погибель! И все равно пошел! Зачем??? Лавина новой яростной боли накатила на нее, увлекая за собой последние крохи здравого смысла, и девушка с возросшим остервенением заколотила кулаками в грудь Арагорну, который, словно, и не замечал острых ударов ее. Он лишь сильнее сжал девушку, принимая и отпуская ее переполнявшую боль. - Я так много не успела тебе рассказать, - вдруг тихо сказала она, обмякнув в руках Арагорна и уткнувшись носом в его плечо. – Так о многом спросить и о многом поведать. Почему? – почти неслышно вопрошала она стоящий перед собой образ Гэндальфа. – Почему мы всегда откладываем «на потом» те самые важные слова самым близким людям? Почему? – но образ не знал ответа на этот вопрос, он хотел бы поделиться мудростью, но не успел. - Почему мы молчим, таясь от тех, кого любим, предполагая, что у нас еще будет время?.. Она замолчала, подавленная и изнеможённая. Сил на ненависть и ярость не осталось. Хотелось просто лечь и забыться. Но утро не принесло бы облегчение, и она это прекрасно знала. Как знала и то, что каждый должен идти своим путем. До конца. И сам должен преодолевать свою боль. - Что ж, - голос подвел, чуть сорвавшись, и девушка кашлянула, укорив себя за излишнюю эмоциональность, – пора выдвигаться, - она высвободилась из рук Арагорна, слегка кивнув ему, и Бродяжник понял, что Наяра больше не нуждается в утешении и, уж тем более, в жалости. Девушка поднялась, отряхнув руки и одежду, морщась и шипя от неосторожных своих движений, неудачно задевая разбитые кулаки или одну из многочисленных ран на своем теле. Все проходит. Пройдет и это. - Скоро здесь все будет кишеть орками, - проговорила Наяра, пробегая глазами по долине, не останавливаясь, однако, взглядом на Хранителях. – Не думаю, что кому-нибудь хочется вновь встретиться с ними, - она помолчала, обдумывая что-то, потом решительно тряхнула головой и подняла свои карие глаза на Бродяжника. – Арагорн, веди Отряд. Это была его последняя воля, - тихо добавила она, принимая испуганные взгляды полуросликов. Арагорн кивнул и упреждающе выставил руку вперед, укоризненно взглянув на Пиппина. Полурослик широко раскрывал рот, подавившись своей, так и не вылетевшей, фразой. Хоббит уныло засопел и отвернулся к Мерри, который недовольно покачал головой и подобрал сумку, накинув ее на плечо. Маленький отважный полурослик еле сдерживался, чтобы не разрыдаться, но подавленный горем Наяры, запретил себе быть слабым – излишняя мокрота не была бы чем-то спасительным и лишь разбередила бы то, что стало понемногу успокаиваться. Может быть потом, он уткнется куда-нибудь и даст волю слезам. Но сейчас всему отряду нужен был не плакса из Шира, а смелый – ничего, что немного испуганный – хоббит. Взмах сумки Мерри послужил неким сигналом Отряду - все засобирались, словно бы нехотя вставая с камней, но в тоже время, желая быстрее покинуть эту долину, которая стала невольным свидетелем их скорби. Хранители, горько вздыхая, понуро пошли вперед, оставляя позади себя злобно раскрытую пасть пещеры. Даже Гимли, рвущийся сюда всей душой, хмуро сплюнул на камни, и, не оборачиваясь боле, пошел вперед, бубня про себя проклятье тому месту, которое до этого времени жило в памяти как Казад-Дум, и в одночасье стало ненавистной Морией. - Птица…Белый журавль… - удивленно проговорил Леголас, запрокинув голову и всматриваясь в безбрежную даль, на фоне которой белая птица взмывала ввысь, кружась и уходя все выше и выше. – Белый журавль… Символ долголетия, мудрости, преданности и чести. И в тоже время предвестник несчастий, - эльф мотнул головой, любуясь плавными движениями парящей одинокой птицы. – Странно. Очень странно, - протянул принц, с небольшим изумлением провожая взглядом красивую птицу. – Сейчас не время для перелетов. Да и место не подходящее, - поежился он. – И все-таки он здесь. Где же твоя стая, друг? – вопросил он у исчезающей в бархатном небе птицы и повернулся к девушке. Наяра стояла совсем рядом с Леголасом, рваные клочья некогда белой рубахи с дуновением ветра подчас касались его руки, и эльф ненароком замирал от этих невесомых прикосновений. Принц настороженно посматривал на девушку, готовый в любой момент прийти на помощь, поддержать, быть просто рядом. Но все это не имело смысла. Ни судорожного вздоха, ни замирающего сердца, ни пытающихся пролиться слез – лишь равнодушное спокойствие ее уставших глаз. Она не смотрела в небо с той самой робкой надеждой, которая просквозила в сердце Леголаса, словно предсказывая что-то. Девушка со странной отрешенностью протерла небольшие изогнутые кинжалы и поднесла их к своему лицу, поглядывая, как солнце бликами играет на чистом посвежевшем металле. Она брезгливо сморщила нос, увидав не отмытую чернеющую каплю чьей-то прерванной жизни, но без былого остервенения вытерла и ее, навсегда стирая воспоминания о том, частью кого она была. И лишь потом, с тщательностью осмотрев мечи и полюбовавшись их кристальной чистотой, словно нехотя мельком посмотрела на кружившую птицу, но сразу же перевела свой взор на эльфа. - Пойдем, Леголас, - немного осипшим голос сказала она, дотронувшись своими стертыми в кровь пальцами до его руки. - Не тешься пустыми надеждами. Да и зачем они нам, скажи? – пожав плечами, спросила она, просто смотря в глаза Леголаса. - Сердце не может жить обманом – оно от него погибает. Хотя и кажется порой, что стучит сильнее и чаще. Это не жизнь, это агония… Я знаю… - она замолчала и отвела свой взор от лазурно-синих глаз Леголаса, которые с мягкой теплотой смотрели на нее. - Спасибо тебе, Леголас, - заговорила она, собрав оставшиеся крохи выдержки и снова поднимая взгляд на принца, - но я уже выросла из подобных сказок. И поверить в волшебные знамения и знаки, особенно сейчас, учитывая, как часто он спорил с Судьбой, как часто провоцировал ее, было бы просто верхом безумия. А я не безумна, Леголас, по крайней мере, не настолько, - невесело усмехнулась она, вызывая ответную грустную улыбку эльфа. – Что ж, хватит смешить небеса. Это всего лишь птица. Пойдем, совсем скоро, если нам повезет, мы достигнем Лориэна, а там… - девушка замолкла, зажмурившись от вновь возникших терзающих душу воспоминаний, но собрала волю в кулак и чуть виновато посмотрела на эльфа. – Пойдем, Леголас, - попросила она снова принца, и тот с готовностью кивнул, пропуская ее вперед. Наяра помедлила, ловя на себе удивленный взгляд эльфа, и все-таки посмотрела на птицу, светлой точкой возносящуюся в небеса. - Это твое решение, твоя Судьба... – тихо проговорила Наяра, неотрывно следя за журавлем, который был практически невидим для ее глаз, и добавила. - Я донесу весть о тебе, Гэндальф.