ВитаЛИна

И действительно, не помешало бы с Владимиром поговорить. Исчезла вот так вот без объяснений, а он и вправду волновался, наверное. Не чужие ведь, хоть и в другом обличии теперь. И это его вчерашнее предложение выйти за него замуж. Да, скорее всего, он на тот момент был сильно не в себе, да и она (Виталина) особой адекватностью не отличалась. Надо же было про Житнякова такое ляпнуть. Ну, в смысле, Миша в принципе и не стал бы с ними жить. А в гости пусть ходит, нисколечко не жалко. Стоп. Опять этот бред. С чего вообще взято, что они должны жить вместе? Хотя если это потребуется для того, чтобы остаться в группе, то почему бы и нет. С Удаловым значит можно, почему тогда нельзя с Холстом? Аааааа!!! Надо поговорить. И объясниться. Срочно. Холст в этот раз тоже сделал все правильно, и лучше, чем в прошлый раз. Квадраты - это, конечно, хорошо, но лучше старого доброго способа успокаивать нервную систему никто ничего не придумал. И Присту тоже помогло, и не важно, что потом болит башка. За все хорошее приходится платить, и уж лучше так, чем бессонная ночь с красными глазами. Был, конечно, у Петровича еще один неплохой вариант в отношении Сергея, но как-то не случилось, да и совесть не позволила. Не важно. От размышлений его отвлек робкий стук в дверь. Кого бы это принесло? Дверь чуть приоткрылась. - Володь, к тебе можно? – послышался нерешительный женский голос. – Поговорить надо. Не привык еще Володя к этому голосу. Но… Прист резко встал, будто и не спал минуту назад, и с формулировкой «пойду, проветрюсь» быстренько свалил. Естественно, он понимал, что в этом разговоре третий – лишний, да и Виталиночка стесняться будет, а Холст вообще слова вымолвить не сможет. Это в лучшем случае. В худшем же получится как вчера. А оно никому не надо. - За Максом присмотри, – чуть притормозила его в дверях Виталина. – и пожрать возьми, он сейчас голодный, наверное. Но Удалову сейчас стало значительно лучше. Он, вполне довольный жизнью, отдыхает в кроватке. Пожрать бы еще кто принес. И, о чудо - заваливается Попов с целым подносом еды. Что за ерунда? Как такое вообще может быть? Феи? Или просто так вышло? Холст попытался сделать максимально деловое лицо. Не понятно, зачем, да и не получилось нифига. Не мог он так со своей девочкой. Пусть вздорной, непокорной, но такой родной. - С добрым утром. Молодец, что сама зашла. - Взаимно. Ты вчера спрашивал, согласна ли я стать твоей женой. - Ты все об этом. Я же пошутил, – прервал ее Владимир. – Не очень удачная шутка. Я совершенно не собираюсь на тебе жениться, даже вместе жить не заставляю. Нихрена себе шуточки. Выходит, что это – все. Канай, дорогуша куда глаза глядят, а то придумала себе неизвестно что. И шутки понимать надо - так, между прочим. И что теперь? - Понятно, – вздохнула она. – Пойду я тогда. Спасибо за то, что у нас было. - Ты чего? – удивился Холст. - Ничего. Все нормально. Значит, так правильнее. Она вышла, в коридоре столкнулась с Пристом. Не сказав ни слова, завернула в соседний номер. Да и не нужно ничего говорить. Сергей только по лицу понял, что разговора не получилось. Либо Холст опять чего-то накосячил. С целью выяснения подробностей зашел к Петровичу. - Что это сейчас было? – с порога наехал Прист. - Не знаю. Я и сам нифига не понял. Психанула чего-то и ушла, сказала: "Спасибо за всё". - Угу. А ты что сказал? - Да ничего такого. Что вместе жить не заставляю, на свадьбе вообще не настаиваю. С чего она вообще это взяла? Или все бабы помешаны на этом? – размышляет Холстинин - Это ты – придурок! Капитальный. - Чего? - Что слышал! Ты же сам это и придумал. Она в группе хочет остаться, поэтому и согласна на все твои закидоны. И потому, что любит тебя, придурошного. А ты сейчас взял и от всего отказался, шутник хренов, – завелся Сергей - Ну, я не виноват, что она теперь юмора не понимает. - Что? Не виноват? Вот сейчас идешь к ней и извиняешься, и объясняешь все по-человечески. - По-человечески не получится. Может, даже связывать придется, да и слушать не станет, сам же знаешь. - Если придется – свяжешь. Мне учить тебя надо? - еще громче орет Попов - Не надо! Не пойду я никуда. И вообще, не ори на меня! - Пойдешь, никуда не денешься. - Иначе что? – в конец теряет совесть Холст. - Иначе можешь искать себе басиста и гитариста. - Почему? – потеряв от воплей голос и сильно офигев от ультиматума, спросил Вова. В соседнем номере собирает вещички Виталина. - Что стряслось-то? – поинтересовался ударник, задолбавшись наблюдать. – Нам вроде никуда не надо сегодня. - Петрович вчера шутил. В группе мне не место, – ответила она, не отрываясь от чемодана. Наблюдать за женщиной, пакующей в чемодан мужские шмотки как свои, конечно, интересно, но… - Прямо так и сказал? – решил уточнить Макс. - Намекнул. Изящно, как он это умеет. - Понятно, – Удалов стянул с кровати простынь. - Ты что творишь! Отпусти меня! – верещала Виталиночка, когда Макс ее связывал. - Так лучше будет. Ты отдохни тут, а я одному кретину растолкую, кто он есть… Максим не садист – на кровать пленницу уложил. Простыней ноги связал, и ремень тоже пригодился. Холст не успел загрузить ультиматум Попова, как в номер ворвался ударник. Именно ворвался. Сообщив Холсту, что тот охренел и слишком много себе позволяет. - Максим, у тебя-то что случилось? – почти шепотом и боясь ответа, поинтересовался Владимир. - Он еще спрашивает, – не на шутку разошелся Удалов. – Человека довел, что тот уезжать прямо сейчас собирается, и спрашивает теперь. - Так я ничего такого не делал, – все еще пытается оправдываться Холст. - А мне пофигу. Или идешь и извиняешься, или можешь искать нового барабанщика. - Да вы издеваетесь? – взвыл Холст, не выдержав натиска. Житняков хотел что-то спросить, только заглянул в дверь. - И петь я могу сам? – в том же тоне спросил гитарист, заметив Мишу. В этот момент и вокалист оказался на грани собирания вещей. Разное приходилось слышать и наблюдать. Организационные вопросы – дело серьезное, но чтобы так… Холсту под руку сейчас точно лучше не попадать. Поэтому сунулся в соседний номер и испугался еще сильнее. Таким способом организационные вопросы еще не решались; по крайней мере, ему такое наблюдать не приходилось. Вышел. - Миша, не уходи, – позвала его Виталина. Вот ему это надо? Вдруг это Холст ее связал зачем-нибудь. От Холста огребать совершенно не хочется. С другой стороны, не по-человечески это как-то. Зашел обратно, освободил пленницу. - Спасибо! – поблагодарила подруга, - И не бойся ничего. - Да я не боюсь. Поорет да перестанет. - И то верно. А орать он не станет. Это я им сейчас устрою… - Туда лучше не соваться, – предупредил Михаил. – Они там, похоже, организационные вопросы решают. - Вот я им как раз с организационными вопросами и помогу. Первый получил свое Макс. Не сильно - только за то, что связал. Хотя правильно сделал. Было много времени подумать. Холсту досталось сильнее. Виталя хоть и стал женщиной, а сила удара не изменилась. - Виталя! – Холст радостно кинулся обниматься. – Ты вернулся. - Угу. Можно и так сказать. – улыбнулась Виталина. Макс с Сергеем выдохнули. Как-то само все выяснилось, и всего-то связать надо было, чтобы подумала. И Холст, в принципе, за дело фингалом обзавелся. Будет в следующий раз за базаром следить. Макс до Приста докопался, мол гардеробчик бы даме сменить и разнообразить, мужские шмотки-то теперь не канают. - А чего я-то сразу? – отпирается Сергей. – Я на стилиста похож, что ли? - Ну сама-то она с первой попытки не разберется, и от Холста толку мало, он чайник в этом. От Житнякова – еще меньше. - Сам и иди, – возразил Сергей. - Так я тоже не разбираюсь, – опустил глаза в пол. – а у тебя должно получиться. Прист вздохнул, глянул на басиста. Гардероб и правда слабенький – джинсы да майка концертные, ботинки и то у директорши брали. Пофигу, что размер не тот. Как он это Юле объяснял - страшно вспомнить, как и то, почему басист – женщина. А как орала Виталина, когда с нее эту самую обувь снимали. Вот и сейчас она в трусах и той футболке. В люди страшно выпустить.