ВитаЛИна

К утру всё улеглось, все окончательно проспались и стали готовы к труду. Даже успели порепетировать и морально подготовиться к туру. Хотя, им можно и не готовиться. И так всё знают и умеют, а если потребуется, будут импровизировать. Но, чтобы не уподобляться группе "Кипелов", в которой музыканты настолько суровы, что могут играть в любом виде и состоянии, даже во сне, решили немножко подготовиться. Есть ведь в программе свежий материал. Подготовка эта прошла подозрительно спокойно. Только Владимир как-то посматривает на Виту и в задумчивость погрузился. С ней что-то не то или о своём думает? Возможно, поделиться хочет, но не может. Когда остальные ушли обедать в ближайшее кафе, Вита решилась спросить. - Володь, что-то случилось? - Ничего серьезного, - отмахнулся гитарист, - скоро пройдет. - Что пройдет? - взяла его за руку, - что-то беспокоит? - К басисту привыкнуть не могу, - уставился в стену. - Вчера же сказал, что привык, - мягко улыбнулась, - что изменилось? - К тебе я привык, а к басисту - не могу. - Ну, давай нажремся вместе и вычудим что-нибудь из ряду вон. - Нельзя, - вздохнул, - мы уже достаточно начудили. Я как-нибудь с этим справлюсь. Вернулись музыканты и всё продолжилось. Более того, что-то произошло со здравым смыслом Приста и Макса. Они чуть не передрались, когда решали, кто потащит чемоданы Виталины и ее басуху. Это при том, что она и сама в состоянии это дотащить даже не напрягаясь. Со скандалом сошлись на том, что чемодан потащит Прист, а гитару - Макс. В поезде оказалось копец как холодно и Макс отдал ей свое одеяло, чтобы она не мерзла. Прист - не камикадзе, и подвиг ударника повторять не стал. Макс, естественно продрог до костей и в итоге простыл. Вита заботливо отогревала его горячим чаем и заботой. Холст на это всё не обращал никакого внимания. Не до того ему. Прист, осознав, что серьезно прокололся, стал изображать простуду и настаивать на том, чтобы его лечила только Вита. Такого Петрович пропустить не мог. Огреб Сереженька по полной программе за симуляцию, Удалову досталось за халатное отношение к здоровью. Более поползновений ребята не предпринимали: ждали, когда Холст бдительность потеряет. Концерт прошел на ура, зрители в диком экстазе. Уже за сценой Вите принесли букеты роз. Докатились и до шикарных букетов. Вроде приятно, но попсятиной отдает конкретно, будто концерт Баскова или Киркорова был. Да и подозрительно это. Свеженький участник группы имел все шансы быть закиданным яйцами или того хуже, не говоря уже о словах и выражениях с требованиями вернуть Дуба. А тут розы... Кроме того в двух букетах обнаружились записки со стихами явно не дружеского, как ей показалось, характера. Ценители творчества постарались? Не похоже. Да и фанаты обычно на сцене подарки дарят. Записки, естественно, без подписей. Кто? Зачем? Почему-то первым делом подумала на Холста. Мало ли что там у него в голове происходит, может, привыкнуть так пытается. Осторожно его отвела в сторонку и показала записки. - Володь, что это? - О, Виталина! Ты мой лучик солнца в темном царстве, Прекрасна, будто роза на снегу. Чудеснее Луны, что башню сносит регулярно, Что так бесцеремонно вводит в темноту. Люблю тебя как друга, как сестру, В любом обличии. И если станешь Дубом, Как брата полюблю, - прочитал Владимир. - А тут что? Виталя, милый друг, Чудесный лучик света! Признаюсь, что тебя люблю Сильней, чем можно было прежде. Не прогоняй меня, прошу, Я не смогу иначе. Прости мне наглость поскорей И не ругайся матом. - И что вот это такое? - повторила Вита свой вопрос. - Да фиг знает. Некое подобие стихов, - задумчиво, - даже критиковать затрудняюсь. Тут у одного депрессия, похоже, и он надеется, что ты его из неё выведешь. У второго - совсем каша какая-то в башке. - Хочешь сказать, что это не твоих рук дело? - Нет, конечно. Почерк разный и не мой, стиль тоже не мой, - возмутился Петрович. - Ну, может, попросил кого или..? - Угу. Специально Пушкиной звонил, - язвительно, - Виталь, мне некогда подобной ерундой заниматься. И я не миллионер, чтобы розы скупать. В порыве эмоций Холст разнес и оба произведения. Бабские истерики тоже слушать не намерен категорически. Ей вдруг стало как-то обидно. Неужели она не достойна его любви? Хоть самой капельки. И видеть Холста таким бесцеремонным ей еще не приходилось. Стихи, хоть и корявые, но кто-то же их написал, и не просто так. Такой шикарный букет и вправду лишний, но приятно. Кто же эти двое? Или не двое. Такое ощущение, что они ее знают, и давно. Настроение безвозвратно испорчено. Все разбрелись по своим номерам. Опять же, чтобы не смущать персонал и не давать повода ненужным сплетням, каждый - в отдельном номере. У администратора по радио играет "Веришь ли ты в любовь" в исполнении Кинчева и Галанина. Не фанатка, но зацепило. В процессе разбредания Макс и Прист опять умудрились что-то не поделить. Только Миша надеялся всех помирить: собрав всех в своем номере, заказал ужин, но задушевных бесед не вышло и Мишаня чуть не угодил под раздачу. Виталина собралась спать, но в номер постучали. Сотрудник гостиницы принес ужин. Миша - светлый добрый человечек, позаботился. Хоть он умудрился сохранить адекватность. Но мысли о букетах и стихах не покидают. Интересно, что этот работник удивительно похож ка лидера группы "Алиса" Константина Кинчева. Настолько, что возникают сильные сомнения, что это не он. Вот ведь как бывает. Нет. Это точно он. Не фанатка, но с Костяном встречаться приходилось. Только сейчас не лучшее для дружеской болтовни время. Или зачем он там пришел? Или это он подарил эти букеты? Зачем? Ему-то какой смысл? И откуда он знает? Похоже, кто-то проболтался. Или он ничего не знает. Костя взял её за руки и проводил до кровати. Вместе присели на край. - Виталя, не бойся. - попросил Кот, - я всё знаю и хочу тебе помочь. Значит, кто-то сболтнул-таки. Не иначе Холст разоткровенничался по пьяни. Интересно, кто еще в курсе дела? И помнит ли об этом сам Холстинин? Этого вот только сейчас не хватало. Только вот одного знающего шамана-помощника утихомирили и вернули в адекватное состояние, так нет же, еще один нарисовался. И кто..? Сам Кинчев. Это же писец какой-то! Так с Максом хоть понятно было, что делать; от этого же Ромео неизвестно чего и ожидать. Чем он тут помогать собрался? Манера тех стихов совсем не его, но мало ли, может помутнение какое или специально коряво написал, ну чтобы не сразу понятно было. Так, стоп. Не впадать в бред, собраться. Сейчас же. Может, к Холсту его аккуратно отвести? Володька мудрый - сразу ему по полочкам раскидает всё. Может, даже без физических воздействий обойдется. Конечно, обойдется. Не станет же он друга колотить из-за моментной слабости, с каждым может быть. - Не нужно к Холстинину, - прочитал её мысли Док, - он меня не услышит. Это да. Может и не услышать, это как найдет. Он же собственник. Считает, что его и так любить должны. Фигней страдать, значит, у него времени нет и на цветы денег у него не хватает. Чудесно. А Кот - молодец, не растерялся. Хоть и непонятно откуда он вообще тут взялся и что конкретно задумал. - И сейчас ты не права, - прервал ее мысли Костя, - но я готов исправиться. Возьми. Вручил ей розу. Охренеть - не встать. Как он это делает? Кто он вообще? Не было в номере никаких цветов - всё техникам и помощникам раздали, чтобы лишний раз глаза не мозолили. Букеты с записками Холст вообще выкинул. И Кот с собой не приносил. Бред какой-то. Глюк натуральный. - Что тебе нужно? - не выдержала она. - Я же сказал уже, - мягко, - помочь тебе хочу. - Не нужно. Сама разберусь как-нибудь. - встала, - и помощников, как правило, потом успокаивать приходится. - Так ты же сама в этом виновата, - спокойно, не повышая голоса, - они ведь из-за тебя такими стали. Прекрасно. Теперь все сошлось. Этот тоже мозг выносить пришел и воспитывать. - Я виновата в том, что стала бабой? - Да, - так же спокойно, - И формулировка очень точная. Кто-то сделал тебя женщиной. Причин тому я не знаю. Но в том, что ты стала БАБОЙ, ты виновата сама. И в том, что вокруг тебя происходит - тоже. Цветы я тебе не дарил и стихи не писал. Те, кто их писал, в тебя влюблены. Но это не есть правильно и до хорошего их не доведет. Подумай об этом, если они тебе действительно дороги. Володя тебя любит по-настоящему, какой бы ты не была и что бы не вытворяла. Ты же все поняла, как взбалмошная истеричка. И ничего не изменится, пока ты не разберешься в себе. Вот ведь какая фигня. Вроде и не обидел, а так хреново стало, что слезы наворачиваются. Выходит, что всем только страдания и боль причинять получается. Надо было сразу из группы уходить - и все дела. Нашли бы другого, привыкли. Володька сильный, справился бы. Опять бабское нытье и слезы. А ведь Костян на то и ругается. Опять не так все поняла, а половину додумала. Натуральная БАБА. Не об этом Кот говорил. Володьку бросать нельзя, не вынесет он этого. И эти два влюбленно-сдвинутых поэта, кто хоть они есть и где их искать? И нечего слезы лить, всё справедливо, всё по делу. -Помнишь ли ты любовь? Знаешь ли как уронить это слово в песок? Чтобы волна не стерла его, Холодное море слезой поливает цветок, - чуть слышно запел Кинчев. Стало холодно. Он, накрыв её одеялом, чуть приобнял. - Я верю в тебя, верю, - прошептал он ей на ухо и исчез. Ночью она ни о чём не думала. Отключилась сразу, как свалил Кот. Может, успокоительного какого подмешал в чай или гипнозом обладает? Надо будет Холста расспросить про него как-нибудь. Но для начала с Петровичем нужно объясниться. Под подушкой нашлись скомканные листочки, каким-то чудом спасенные от рук Холста. Бережно разгладив, еще раз прочитала. Первое Прист писал - почерк точно его. Не слабо его клинануло-то. Не зря Кинчев беспокоился. Если Прист опустился до такого детского сада, то дело действительно дрянь. Второе же, судя по почеркк, сваял Макс. Стиль? Да фиг знает, какой у него стиль. Не писал он стихи никогда, а если и писал, то не показывал никому. Приятно, но беспокойно. Не спроста они грызутся как последние собаки, и Петрович на них сорвался вчера не на пустом месте. Холст с утра пораньше старательно ищет что-то в своем чемодане. - С добрым утром, Володя! - Взаимно, - не отрываясь от чемодана, - как спалось? - Нормально. Ты что-то потерял? - Похоже, что вообще не взял, - отстал о сумки. Подойдя к ней, крепко обнял. На лице появилась добрая улыбка. - Прости за вчерашнее, - попросила она, - погорячилась, была не в себе. - Я так и понял. За стенкой слышались грохот и ругань. - Задолбали, - зашипел Холст. - По разным номерам расселил - и то грызуться. Получат они у меня сегодня. - Не трогай их, я сама. - Не советую, они агрессивные. Могут кинуться, - предупредил Холст. - Не кинутся. Она прошла в соседний номер. Парни, увидев её, мебель пороняли, построились. - И что вы такое устроили? Как дети малые. Петрович из-за вас нервный с утра. - Мы больше так не будем, - Прист зыркнул на Удалова, - если этот мне мешать не будет. - Не дождешься, - ответил Макс. - А ну брейк. Вы же сейчас рожи кроить друг другу начнете. Может. еще на дуэль друг друга вызовете? А это что такое? - вручила парням их шедевры, - до любовной лирики опускаемся? В рабочее-то время. Стыд и позор. И это еще Петрович не в курсе, что это ваших рук дело. Все деньги на цветы проспускали. А можно и рассказать Володьке. - Не надо... - оба опустили головы, - мы же как лучше хотели. - Лучше кому? - Тебе стихи не понравились? - рискнул уточнить Макс. Сам грустный, да и Прист поник. Обижать их совсем не хочется, но и так оставлять точно нельзя. - Ребят, ну вы что? Красивые стихи, но больше не надо, - улыбнулась, - не наш это формат. И не нужно из-за меня драться. Вы оба мне очень дороги как друзья, без обоих я никак не смогу. И Холсту сегодня сильно не попадайтесь. Чтобы окончательно их успокоить и примирить, обняла обоих, пообещала уговорить Холста на совместный ужин, который накрылся прошлым вечером. В этот раз чемоданы пришлось тащить самой. Никто же не заставлял собирать их как истинная женщина. Уже на лесенках им встретился Кинчев с группой. - Спасибо за вечер, - шепнула она ему на ухо. Кот смутился, но чемоданы спустить помог. - Не за что, -прошептал он, когда остался один перед гостиницей. Судя но афишам, концерт группы "Алиса" должен состояться только вечером.