Краткий миг разлуки

I am a Playwrite and you are my Crown, Make me cry for you love Like you've done many times. So I know I can't write these storylines Without you Я Драматург, а ты — моя Королева. Заставь меня кричать из-за твоей любви, Как ты делала уже много раз. Чтобы я понял, Я не смогу написать эту пьесу Без тебя. Sonata Arctica, песня «The Misery»

22 августа 18… г.       — Я понимаю Ваше состояние, граф, но особо мне нечего Вам рассказать, — Мэг пожала плечами. — Значит, он — Ваш брат… — тихо пробормотала женщина, погрузившись в свои мысли. Её лицо стало совершенно непроницательным, а взгляд каким-то отрешенным. — Я знаю не больше того, что озвучили вслух, с поправкой на то, что была непосредственным свидетелем всего. Поверьте, то, что произошло с Кристиной, могло произойти с любой девушкой. Я не имею никакого права рассказывать Вам всё досконально, поймите. Да и писать об этом в газете совершенно нежелательно. Месье Морель… он услышал всё то, что было нужно услышать.       — Мадам, статья будет выпущена для того, чтобы имя Призрака Оперы навеки исключили из жизни мадам-де Шаньи. Мы, точнее, мой брат собирается рассказать всю правду о том, кто был тот загадочный Призрак, что он руководствовался только своими амбициями и желаниями подчинить руководство театра и что этот безумец больше не причинит никому вреда.       — Вы хотите… Вы хотите поменять направление той истории? Но как же те, кто принимал непосредственное участие в ней? Как же те, кто своими глазами видел то злополучное представление? Не поднимется ли еще больший шум и суета вокруг этой истории?       — Думаю, большинство забыло подробности той истории. Кроме того, как я понимаю, директора старались не разглашать истинных причин произошедшего, — Жорж заметно занервничал. Если эта женщина заупрямится и не захочет ничего рассказывать более того, что узнал Морис, то придется заново искать зацепки в этом загадочном деле.       — Вы совершенно правы, господа очень ловко завуалировали происходящие события, хотя всё равно слишком много показали публике, - женщина недовольно покачала головой. Её с глуповато-миловидного выражение лица неожиданно озарил блеск острого ума и осмысления происходящего.– Я слышала о Вас, граф, слышала о том, что Вы в хороших отношениях с четой-де Шаньи. Я знала, что месье Морис… Простите, Морель — Ваш брат, я знала, что Вы придете ко мне с расспросами. Понимаете, около года назад, мы пересеклись с Кристиной, пусть и мимолетно, но мы пообщались. Разлука, моё замужество, её положение в обществе… Мы разговаривали с ней несколько часов кряду; каждое её слово запечатлелось в моей памяти, еще раз доказывая, что это была наша, возможно, последняя встреча и последний разговор по душам. Вы хотите узнать правду, месье, или хотите написать статью? Увы, два эти понятия никак не смогут нормально сосуществовать друг с другом.       — Расскажите мне всю правду, мадам. Это сейчас намного важнее.       — Но зачем Вам эта правда? Зачем Вам нужно всё это? — Мэг испуганно смотрела на графа, ожидая от него какого-нибудь ужасного признания.       Граф испытующе посмотрел на Мэг, испытывая некоторые сомнения по поводу того, стоит ли рассказывать ей тревожащие его мысли. Но увидев неподдельную тревогу, отражающуюся на её милом лице, испуг, читающийся в ярких глазах, он решил быть откровенным насколько может.       — Вот уже несколько месяцев, как мне приходят записки о том, что мадам графиня любит другого мужчину — и тут имели в виду отнюдь не графа-де Шаньи, — и что я должен оставить её в покое. Для меня это не только личное оскорбление —, а уж с личными оскорблениями я разбираюсь неотлагательно и самолично, —, но и оскорбление мадам, которое я не могу простить ни при каких обстоятельствах. Писем было несколько — это уже носит досаждающий характер, как Вы понимаете. Меня больше волнует другое: как бы Кристина не была в опасности из-за сумасбродства этого анонима. Я полностью уверен, что мадам — честная женщина и жена, о которой мечтает любой мужчина, и её репутация чиста, — Жорж, как и Мэг, перестал играть заранее выученную роль, и стал самим собой. — Вы должны меня понять правильно и рассказать мне всё. Как есть.       Теперь они оба молчали: Жорж в нетерпении ждал рассказа, а Мэг пыталась справиться с эмоциями и решить, стоит ли рассказывать графу то, что поведала ей Кристина.       — Не всякая правда приятна, месье граф. Возможно, то, что я расскажу, разобьет Вам сердце, оставив на его месте зияющую рану. Ваш брат спросил у меня практически всё, что я могла рассказать. Вы хотите подробностей или Ваши вопросы касаются кого-то конкретно из окружения мадам-де Шаньи в то время?       Мужчина смутился, но взял себя в руки.       — Вы подумали… Я лишь добрый друг и прошу отбросить любые подозрения, которые бросают тень на меня или мадам-де Шаньи. Меня интересует определенный человек, Вы совершенно правы. Человек, имя которого скрыто под завесой мрака подземелья. Призрак Оперы — кто был этот призрак, мадам? Человек ли или все же плод чьего-то больного воображения?       — Призрак Оперы вполне реальный человек из плоти и крови, невероятно одаренный музыкант, обладающий поистине жестокой и беспощадной душой. Их с мадемуазель Дааэ связывали… точнее, общались они посредством уроков вокала, которые он ей давал в течение нескольких месяцев. Но проблема была совершенно не в этих уроках, а в обмане, месье. Кристине являлся, как она думала по началу, не Призрак, а Ангел Музыки и его появление изменило её голос. Если бы Вы только слышали, как она пела до занятий с Призраком и как пела после! Он хотел сделать из неё примадонну, и у него это вполне получилось, месье. Здесь нет её вины — этот мужчина влюбился в неё и обманом хотел завоевать трепетное женское сердце, не зная о том, что оно уже занято другим. Но был ли тот, другой, месье, достоин этого сердца, был ли тот, другой, — женщина загадочно посмотрела на Жоржа, выдерживая театральную паузу.       Она рассказывала всё в мельчайших подробностях: как они с Кристиной вместе занимались танцами и репетировали; что девушка неожиданно для всех потрясающе запела, да так, что публика рукоплескала ей стоя; был случай, когда Кристина пропадала, и никто не мог понять, куда она подевалась; также мадам Сомье рассказала поподробнее про то роковое падение люстры и финальный спектакль, на котором девушку неожиданно похитили со сцены. «Правда, многие подумали, точнее, их заставили подумать, что это часть спектакля, а директора не стали никого переубеждать. Публика так была напугана, что это объяснение — совершенно немыслимое и глупое — оказалось успокаивающей пилюлей для воспаленного воображения»       — Видели бы Вы этого Призрака, месье! Высокий, худощавый с неестественно прямой спиной, в белой полумаске, скрывающей правую половину лица, которую лучше никому было не видеть… Но его жестокость не уступала гениальности — он убил рабочего прямо во время спектакля! О, ужас, ужас… — женщина закрыла лицо руками, вспомнив, как буквально над ней болтался еще теплый труп Буке. Балерины чувствовали кожей опасность, ощущали легкие шаги над сценой, за спиной, мрачное дыхание чего-то ужасного не отпускало их ни на миг. Мэг не помнила, кто первый закричал, не помнила, как именно падало тело, удерживаемое толстой веревкой на шее, и как его снимали. Она тогда завизжала и пулей выбежала со сцены, пытаясь поскорее скрыться от мрачного убийства и забыть, забыть весь тот ужас, что так неожиданно ворвался в их жизни.       — А как он поселился в театре? Почему выбрал подвалы?       — Почему поселился… Хотел скрыться от посторонних глаз, как же еще. Видели бы Вы его лицо… — Мэг глубоко вздохнула, пытаясь унять приступ паники.       — А Вы видели? Он был сильно обезображен, я правильно понял? И поэтому скрывался? — на все вопросы женщина утвердительно кивала. Осколки прошлого стали складываться в единое целое в воображении Жоржа, обрисовывая поведение Кристины в настоящем. Теперь графу стало совершенно понятно, почему графиня скрывалась ото всех, почему не любила шумные компании и не хотела быть душой общества, хотя имела для этого все таланты и возможности. «Боялась, что начнет всплывать её прошлое», — пронеслось в голове Жоржа. Жорж отвлекся — его стул мешал пройти паре, желавшей сесть за ближайший столик, и графу пришлось привстать, чтобы пропустить весело щебечущих голубков, а потом еще посторониться — внезапно выросший перед ним официант чуть не опрокинул на него кофейник, пролив, правда, напиток на их столик. Тут уже пришлось мадам Сомье привстать и отодвинуть свой стул.       — А Рауль? Точнее, месье-де Шаньи — как он оказался втянут в это всё? — спросил Жорж, когда нерасторопный официант наконец-то протер столик и ушел. Наводящие вопросы позволяли Мэг четче формулировать свои мысли, поэтому Жорж переспрашивал каждую важную деталь.       — Они были знакомы с детства, но потом потеряли связь. Месье де Шаньи появился так неожиданно, резко, что его порывы к Кристине казались слишком необдуманными, но не тем, чем должны были быть. Общаясь с мадемуазель Дааэ, я не видела радости в её глазах по поводу поведения виконта де Шаньи, — проговорила Мэг спустя какое-то время. Жорж неотрывно смотрел на красавицу и, с каждым её словом, становился всё мрачнее и мрачнее. — Вы знали, что в то время месье Рауль был еще виконтом, а не графом?       — Да, что-то я слышал… — де Превиль печально улыбнулся.       — Мадемуазель Дааэ и виконт де Шаньи… О, да, она говорила, что рада Раулю, что этот сюрприз с его появлением для неё столь важен, что она забыла обо всем вокруг. Вот только она очень боялась обидеть Ангела, прям до дрожи, месье граф. Не поймите меня превратно, но я пыталась выпытать у Кристины всю правду и по обрывкам фраз поняла лишь одно — где-то в глубине души она знала, что история с Ангелом Музыки не так проста, как кажется, что она не лежит на поверхности. Кроме того, Кристина тянулась к Призраку Оперы — это было видно, это чувствовалось, — ей было необходимо его присутствие, она не могла отказаться от него и музыки. Для неё эта связь была порочна и губительна… Хорошо, что месьеде Шаньи вовремя успел.       — Вы хотите сказать, что… что Кристина, точнее мадам де Шаньи потакала этому Призраку? — ехидно улыбаясь, Жорж как-то странно посмотрел на женщину. Его вопрос звучал так, что мадам Сомье уже не верила в чистоту помыслов графа де Превиля и его нравственную чистоту, заставляющую вступить за женщину.       Наступила неловкая пауза. Мэг молчала, не зная, правильно ли она поступила, что так много рассказала этому графу, а граф уже и сам не знал, хочет ли услышать всю правду.       — Вы сами можете ответить на мой вопрос и без меня, месье. Я считаю, — женщина глубоко вздохнула, будто бы должна была совершить что-то очень важное, — я считаю, что она любила этого Призрака, — увидев бледнеющего Жоржа, она тут же прибавила, —, но по-своему, своей особенной любовью. Это всё, что я знаю и могу Вам рассказать про связь графини и Призрака Оперы.       — Спасибо, мадам, за всё, что Вы мне рассказали, — Жорж попытался улыбнуться, но у него плохо получилось замаскировать свой потерянный и встревоженный вид. Любить — это совсем другое, чем просто строить глазки или использовать мужчину в своих интересах. А что, если Кристина до сих пор любит этого Призрака, а тогда из-за девичьей неопытности и скромности не разглядела его, как должна была? Внешность мужчины для женщины сущий пустяк, особенно для таких, как Кристина. В ней слишком много сентиментальности, искренней наивности. Вот мадам Сомье никогда бы не выбрала себя в мужья урода — она четко просчитывает, от кого что может получить и с кем какую роль играть. Граф де Превиль глотнул кофе ради приличия, а потом отодвинул от себя уже остывший напиток, теперь напоминавший непонятную бурду с горьковатым привкусом.       Всё только что услышанное дурно повлияло на мужчину — сначала он хотел немедленно встретиться с Кристиной и всё выяснить, потом опомнился и решил игнорировать происходящее и относиться к ней так, будто бы он ничего не знает. Но вспоминая обещание, данное Раулю, мужчина вновь возвращался к необходимости хотя бы раз посетить Кристину, а, значит, столкнуться с проблемой нос к носу.       «Что я так переживаю? Из-за чего, из-за этой графини, которая оказалась обманщицей в облике ангела? Пустое, стоит ли тратить свои силы на глупые переживания по чужой жене. Хорошо, что я узнал это всё сейчас, а не когда признался ей в любви!       Кого я обманываю… Зачем я пошел на эту встречу, зачем? О, я хотел убедиться в том, что эти глупые записки — шутка, что графиня никогда никого не любила кроме своего мужа, которого сейчас просто терпит рядом с собой, притворяясь любящей женой, и это все давало шанс на взаимность, бурный роман, который согревал бы не только моё сердце, но и постель. Судя по всему, муж не часто её радует, так что добру пропадать?       Конечно, запретный плод всегда сладок, но обладать в полном распоряжении женщину, которая крутила роман с двумя мужчинами, притворяясь кроткой овечкой… Увольте, хватило Катти, с её вечным хныканье и желанием получить надо мной беспредельную власть. И какой же был замечательный, блестящий план, и вот, оказывается, прошлое действительно не отпускает Кристину да и она, судя по всему, только рада этому. Уехала она в Перрос, как же. Поехала к любовнику или с любовником куда-то, как только представилась возможность, а меня с глаз долой, чтобы лишнего не увидел» Но что-то упорно мучило и терзало графа и это что-то вертелось на самом языке, словно вот-вот должно было сорваться с губ.       Граф решил не брать экипаж, а немного пройтись и успокоиться. Погода не вполне располагала к незатейливой прогулке — августовское солнце пекло неимоверно, поэтому Жорж решил свернуть направо, пройти немного и выйти к Булонскому лесу, чтобы спрятаться в прохладном теньке.       Прогулка помогла освежить мысли и разложить всё по полочкам: мужчина наконец-то понял, что его удивило в рассказе женщины. Мадам случайно назвала его брата Морисом, хотя в расследованиях тот всегда представлялся Джимом, стараясь не связывать личное и профессиональное. А здесь женщина беспрепятственно называла брата настоящим именем и то, что она рассказал всё это незнакомым людям — всё это вызывало недоумение графа. Даже если она знала про него и брата от Кристины, почему позволила себе такую оплошность, являющейся не совсем допустимой?       Де Превиль уже практически подошел к парку, как у него случился приступ какой-то необъяснимой паники, перекрывавшей ему воздух. Он закашлялся и попытался глубоко вздохнуть, но что-то больно сдавило у него в груди, отдавая во всем теле ужасной тяжестью. Он попытался опереться на стену дома, как ноги подкосились, и он без сознания навзничь упал на мостовую.