Только победа. Часть 3. Танец Огня

Вечер накануне Темнота сгущается быстро. Над одним из кортов зажжены фонари. Кирихара влетает в пустую раздевалку и быстрыми, резкими движениями срывает с себя одежду, после чего запрыгивает в шорты и натягивает футболку, оставляя толстовку висеть в шкафчике. Он сейчас не в состоянии чувствовать холода. Всё тело горит в предвкушении. Акая выскакивает из раздевалки на корт. Никогда еще его так не жгло желание сыграть. Он скрипит зубами, стараясь не вспоминать, что видел на одном из этих кортов несколько часов назад. Зубы сдирают корочку на прокушенной губе. Он слизывает соленую капельку крови. Чертовы ублюдки. Янаги ждет у ограждения. Он одет так же легко. Его глаза закрыты, но в них чувствуется напряжение пристального взгляда. Санадина задница!.. Акае кажется, будто этот не-взгляд взрезает густой воздух и проникает куда-то в самое его нутро... — Янаги-семпай! — буднично и слишком звонко говорит Акая, вращая ракетку на пальце. — Что это вы вдруг позвали меня сыграть? Он зачем-то задерживает дыхание. Янаги открывает глаза, отлепляется от сетки ограждения и делает шаг навстречу. — Скоро Национальный, — он пожимает плечами. — Вероятнее всего, мы будем играть в паре — по крайней мере, в нескольких матчах... Кирихара боится поверить своим ушам. Они не играли парный разряд уже черт знает сколько! Со средней школы! С того идиотского финала... Акая думал, что никогда уже и не сыграют. Он помнит, как быстро и отчаянно схватил семпая за руку в лагере U17, когда им велели разбиться на пары. Он знал, что иначе Янаги выбрал бы не его. Но в тот раз их с парными так по-свински надули — и заставили играть друг против друга... — ...Ведь остальные наши пары соперники уже изучили вдоль и поперек, — продолжает Янаги. — И потом, мне нужно больше игровых данных, чтобы составить стратегию на первый тур. ...Вот, значит, почему. У Акаи что-то неуютно ворочается в животе. Он терпеть не может думать о том, что Янаги собирает на него данные, раскладывает по полочкам все его достоинства и недостатки, что-то там анализирует... — Надеюсь, я тебя ни от чего не оторвал? Черт, черт, ну зачем он так смотрит, будто бы видит его всего насквозь? Будто бы знает, где он был и что делал? Акая трясет головой: — Н-нет, Янаги-семпай! Давайте играть! Они начинают без раскачки и разминки — с первых же ударов бросаются в пыл поединка с головой. Янаги-семпай умен и расчетлив, но его теннис — он совсем не такой, как у очкарика из Сейгаку. Он горячий, обжигающий. Непредсказуемый. Янаги редко показывает эмоции, но Акая чует их кожей. Теннис не может врать. Он уже победил Янаги однажды. Больше года назад, на длиннющем тайбрейке. Таком, который не дает ощущения полного перевеса, оставляя сомнение точить душу. Но с тех пор они играли лишь два раза. Один матч Акая продул, другой был остановлен Санадой. Они поймали кураж и наслаждались игрой, когда эта падла возникла из ниоткуда и стала орать, что им никто не давал разрешения на матч и что ему не нужны травмы перед сезоном. Кирихара до хруста стискивает ракетку. Санада всегда на него орал и, чуть что, тыкал в морду кулаком. Акая всегда верил, что заслужил, что бучо справедлив. Что он вправит ему мозги своим железным кулаком. Кроме того раза... Когда Акая врезал ему в ответ. Ну теперь понятно, почему Санада орал на него тогда, почему всё это говорил. Теперь ВСЁ понятно! Ха-ха! Зато сейчас этой суки нет. И никто их не прервёт! Он укорачивает игру, вынуждая Янаги подобраться к сетке. Попробуйте-ка отбить это, семпай! Акая облизывается. Во рту всё ещё металлический вкус крови из прокушенной губы. Он любит этот вкус. — Вижу, ты сегодня настроен серьезно, — замечает Янаги с легкой улыбкой, засчитывая второй гейм за Кирихарой. — Прекратите сдерживаться, семпай! Играйте серьезно, черт возьми!.. — Акая, если я тебе проигрываю, это не значит, что я не серьезен. Кирихара помнит не столь далекое прошлое, когда взять даже один гейм у Датамастера было почти для него нереально. Значит, Акая становится лучше? Значит, та его победа не была случайностью, и он начинает превосходить одного из Троих?.. Или — это всего лишь значит, что Янаги играет в поддавки с какими-то своими целями, собирает его данные, испытывает его в разных ситуациях? Как однажды они сдали две игры полуфинала Нагойе — только затем, чтобы спровоцировать Акаю, заставить его вытащить наружу все резервы. Манипуляторы хреновы... ...Камайтачи ударом бича взрезает воздух, едва не выбив ракетку из его руки. Запястье стонет от боли. Но хват Акаи уже не такой слабый, как прежде. Он возвращает удар из правого угла корта и знает, что за ним последует кросс влево. Думал, что разведет его как по нотам? Хе-хе!.. Как бы не так! Но уже в развороте Акая понимает, что мяч снова летит в правую линию. Ксо-о!.. Как он мог забыть, что семпай угадывает чужие мысли? Но ничего! Всё только начинается!.. После долгого розыгрыша Янаги посылает неберущийся удар с нулевым отскоком — свой любимый уцусеми. Мяч шелестит по грунту, как гремучая змея. Кирихара чертыхается, и вместе со злостью приходит удовольствие. Он терпеть не может проигрывать. Но еще больше он не может терпеть, когда Янаги не выкладывается на полную — как будто всё еще держит Акаю за нахального ребенка, который сдуру бросил ему вызов! Он любит то, что происходит на корте сейчас. Когда они оба отбрасывают все мысли и растворяются в игре целиком. Это так сладко, так захватывающе, что он может почти забыть обо всем: о банде, о словах Санады, о ней, о тысячах доводов рассудка и о непроницаемом спокойствии Янаги-семпая. Он всегда так добр к нему. Он помогает с учебой и тупым английским. Но он перестал быть ему другом, он бросил Акаю, не ссорясь и ничего не объясняя, с равнодушием медика, чья помощь больше не требуется. Только что не снял резиновые перчатки и руки не умыл. Акая очень хочет сломать это равнодушие. Но зачем? Чтобы однажды Янаги ударил его так же, как Санада? Чтобы наорал и перестал с ним общаться окончательно? Чтобы посмотрел на него теми же горящими глазами, какими он смотрит через сетку корта, посылая очередной мёртвый мяч? Чтобы... Нет. Нет. НЕТ. Акая судорожно вдыхает воздух и закручивает мяч в противоход сопернику. Он запутался. Сейчас не время думать. Сейчас время раствориться в поединке, отдать ему свой рассудок целиком. Даже Янаги захватывает в водоворот эмоций. Он кричит, на пределе отбивая удары. Он смеется, радуясь очку. Он ругается сквозь зубы, когда не получается отбить. Куда делась его сдержанность? А может, этот смех и проклятия звучат в его, Акаиной, голове? Может, это кровь в его собственных глазах окрашивает взгляд семпая огнем?.. Неважно. Это круто! — Акая, думаю, на сегодня хватит, — разбивает всё голос Ренджи, чуть менее ровный, чем обычно. — 3-3 по геймам. Остановимся на этом... — Нет! — его собственный крик оглушает, набатом отдается в голове. Красная пелена все плотнее застилает корт и стоящую за сеткой фигуру. — Мы еще не закончили! Играйте до конца, семпай!.. «Судья! Я, Янаги Ренджи, снимаюсь с матча»... Акая сжимает кулаки. Ебаное дежавю!.. Почему семпай опять хочет прекратить игру? Разве он не наслаждается ею так же, как Акая? ПОЧЕМУ, дьявол, ведь всё самое главное только начинается?! — Акая… — голос звучит как будто издалека, хотя Янаги вдруг оказывается рядом. — Что с тобой сегодня? Твои глаза снова… Кирихара смеется. Он хохочет и не может остановиться. С каких пор семпай стал бояться его глаз? Ведь он знает Акаю лучше всех! И в то же время… он совсем его не знает. — Похоже, я в тебе ошибался, — отвечает на его мысль Янаги. Его взгляд становится темным и холодным. — Ты так и не вышел на новый уровень. Новый уровень?.. У них все так просто — уровни, режимы, вершины мюга!.. Будто компьютерная игра. Как ему объяснить, что эта тьма сидела в нем всегда — и останется навсегда, и ничего с ней не поделать, потому что Акая такой, это его суть? Кирихара лишь смеется. Он не может объяснить. …Но разве кто-то из них другой? Разве той же тьмы нет в Санаде, или в Юкимуре, или в Нио, например? Они просто лучше ее прячут, и все!.. И Акаю всегда выставляют воплощением зла!.. — Да они не лучше меня! — он вдруг понимает, что мысли вырываются из горла хриплыми, каркающими словами. — Один предатель, а другой чертов лицемер! Вы знаете, что они делали, Янаги-семпай?.. Вы давно про них знали, да? И это после того, что он мне наговорил! Это всё нахуй неправильно!.. — Акая, кто и что тебе наговорил? — голос Янаги спокоен и осторожен. Как будто он разговаривает с ребенком. Он никогда не воспринимал его всерьез. — Хаха!.. Лучше не спрашивайте, Янаги-семпай!.. — Акая… — Не подходите! — он почти отшатывается от этих холодных угольных глаз, безотчетный страх стегает кнутом. — Отстаньте от меня к черту, семпай! Все вы… ненавижу!.. Всех вас НЕНАВИЖУ!! Руки берут его за плечи, но Кирихара уворачивается и отскакивает. Он бежит куда-то в темноту и перемахивает через забор. Ветки хлещут лицо. Его место не здесь. Его место — на темной подворотне среди морд Джиро, потому что он чертово воплощение зла, Акума, демон преступного мира, у которого лучше получается держать в страхе вражеские группировки, чем решать задачки в школе. Он не должен был приходить сегодня играть с Янаги. Он должен был пойти на стрелку с Одноглазым и обговорить эту чертову сделку... Кирихара останавливается, только когда дыхания не остается. Горло саднит, глаза болят так, будто готовы лопнуть. Это значит, что краснота уходит. Ноги сами принесли его к порогу дома. Дома, где его никто не ждет. Акая развязывает шнурки, отшвыривает кроссовки и бредет к своей комнате, не удосужившись вытереть щеки. Все равно никто не заметит. Сестра уже давно живет у своего дружка-идиота. — Ты сегодня поздно, — доносится голос из гостиной. Крашеная макушка матери виднеется над спинкой дивана. На столике стоит бутылка виски. Ксо, он и забыл, что она вернулась сегодня. Откуда-то из Америки, кажется. Кирихара молчит, поднимаясь к себе. Он морщит нос, унюхав противный марихуановый дым. — Акая! Иди поздоровайся, сынок. Расскажи, как твой теннис… — продолжает пьяный голос. — Мама соскучилась. — Иди к черту, — вяло огрызается Акая. Он защелкивает замок и прислоняется к двери спиной. Зажмуривает глаза и с трудом глотает шершавый ком в горле. Темнота перед глазами движется. Как будто он летит куда-то в черный колодец… Акая хватается ладонями за твердое дерево, лихорадочно нащупывая опору. Всё это неправильно! Он включает свет. Хаос в комнате соответствует хаосу у него внутри. Стены увешаны постерами с героями боевиков вперемежку с теннисистами и моделями, они давят со всех сторон, их лица похожи на демонические маски Голосов. Пол усеян грязными носками, кучками одежды, теннисными мячами, проводами от зарядок и колонок. Под ногами хрустят крошки от чипсов. Акая стягивает мокрую футболку, бросает ее новой кучкой на пол. В комнате жарко и воняет грязной одеждой. Он распахивает окно настежь. За ним — сплошная листва и пробивающийся сквозь нее фонарный свет. Холодный ветер с терпким кленовым запахом чуть остужает кожу. Акая падает на кровать, лицом вниз. Потягивается всем телом, постанывая от дрожи в гудящих мышцах. Трется носом о шершавое покрывало. Заебись. Янаги-семпай теперь решит, что он идиот. Хитоми уже давно считает его идиотом. Он и есть идиот. Но как он мог объяснить?.. Акая зажмуривается что есть сил, выдавливая мысль из головы. Холодный ветер неуютно скользит по голой спине, но где-то в животе горит жар, гоня волны дрожи по телу. Внутри тонны невыплеснутой энергии. Он елозит по кровати, затем переворачивается на спину. Закрывает глаза и проводит языком по горящим губам. Пальцы скользят по животу, разгоняя стайки мурашек по коже, и проскальзывают под пояс шорт. И она тотчас приходит. Здесь она никогда не заставляет себя ждать. Обычно Акая любуется и не торопясь снимает с неё одежду, дразнит языком шею, наслаждается ее тихими довольными стонами. Сейчас она стоит перед ним уже обнаженная, и он набрасывается на нее, целуя жадно. Кусает ее губы, сжимает соски, не замечая толком, не прорисовывая в своем воображении ни длинных шелковых волос, ни огромных агатовых глаз, ни полных губ… Его пальцы сжимаются крепче и движутся всё быстрее. Дыхание срывается в стон. Мать может услышать, но едва ли обратит внимание. В любом случае, ему плевать. В его мире сейчас нет ничего: ни матери, ни тенниса, ни ублюдков — никого, кроме них двоих. Кроме сводящего с ума запаха и упругой кожи под его пальцами. Кроме языка, мягко скользящего вниз, вниз по его шее. Кроме рук, что с неожиданной силой прижимают его тело к стене... нет... это колет спину мелкий грунт корта... Мир переворачивается. Акая задыхается, выгибается в подкатывающем экстазе, пока тело не начинает дрожать, как натянутая до предела струна, — и тонет в оглушающей волне. — Рен...джи… Он распахивает глаза и подскакивает на кровати. Сердце колотится о ребра — в такт с еще сотрясающей тело сладкой дрожью. Ведь там была Хитоми. Там должна была быть Хитоми. Акая стонет и несколько раз бьёт затылком о стену. Бесполезно, тело всё обмякло от оргазма и не реагирует на боль. Его невозможно обмануть, оно твердо знает, чего хочет. Кого. Санада был прав. — Вот чёрт, — выдыхает Акая. — Чертов ебаный пиздец. ...Жужжание мобильника заставляет его подскочить. Акая стекает с кровати и тянется к карману шорт. Он волнуется о нём, это точно он, потому что кто ещё может в такой час… «Ты свободен завтра ночью? 1глаз настаивает на стрелке обещает клёвых тёлок» Акая швыряет телефон о стену. С трудом заставив себя подняться, он на ватных ногах бредёт в ванную и долго стоит под душем, глотая воду. Кожа еще слишком чувствительна и вспыхивает огнём от каждого прикосновения. Картинки перед глазами не хотят исчезать. Акая прижимается лбом к холодному кафелю. Губа снова кровоточит. В голове гремит голос Санады: «...Выкинь это из своей дурной башки! Если бесятся гормоны, я вдвое увеличу твои нагрузки!..» * * * Это было несколько месяцев назад, в середине зимы. Что его потянуло однажды вечером в Накахару, в тот новый Джиров притон? Акая не помнит. Кажется, было скучно. Мать свалила куда-то, с сестрой он поссорился из-за ее идиотского бойфренда, всё было погано, да еще и шторм со снегом налетел. Можно было поехать к Бунте, но это было далеко, к тому же он весь вечер трещал бы про девчонок. Скорее всего, они с Джакалом вообще зависали с фанатками в караоке. Фанатки бы клеились и доставали, фиг потом отделаешься. Акая не понимал, что можно делать с фанатками — они были в основном страшные и какие-то помешанные, готовые разорвать тебя на сувениры, или, того и гляди, украсть и запереть где-то у себя в подвале: среди фотографий, мячиков с автографами и прочего ритуального хлама. Кирихара не понимал, откуда вообще берутся слухи, будто он их всех перетрахал. Зачем, если вокруг полно более адекватных девчонок?.. С Бунтой и Джакалом было легко, но именно эта легкость в последнее время рождала тоскливое чувство на душе. Какая-то пустота. Болтовня ни о чем. Видеоигры или какое-нибудь аниме. Или шататься по торговому центру и опять болтать ни о чем. Неужели это и называется дружбой?.. Что они знают про Акаю, да и хотят ли вообще знать? Той зимой его часто одолевали такие мысли, такая глухая, как вата, тоска. Она накатывалась незаметно и накрывала с головой. Никого не интересовало, как он живет, о чем думает, какие у него мечты и какие проблемы. Никого не интересовал сам Кирихара Акая. Интересовали только его результаты в теннисе или его компания — чтобы было веселее, чтобы было, с кем поржать или над кем постебаться. Бесило, что он был самым младшим в команде. Вечный кохай. Вот будь они ровесниками... возможно, всё было бы иначе, Акая не чувствовал бы себя ни пришей кобыле хвост. В своей команде средней школы Кирихара, напротив, был самым старшим. Кохаи его уважали, фанатели по нему, но опять — он был чем-то отдельным. Капитан — и остальная команда... Всего один раз в жизни, пусть и недолго, Акая чувствовал, что у него есть настоящий друг. Янаги о нем заботился, интересовался его делами. Они много тренировались вместе, Акая часто бывал у него дома, когда требовалась помощь с учебой. Даже ночевал, если они сидели допоздна. Или семпай заходил за ним по утрам, потому что Акая частенько просыпал и опаздывал на утренние тренировки. Конечно, они не болтали о всякой пошлой ерунде так, как с Бунтой... Акая, честно говоря, вообще не помнил, о чем они болтали. И не мог теперь понять, какие общие темы могли найти. Но он помнил, что было интересно и легко... Вот только всё это было давно. До того злополучного лета, до того финала, до того лагеря. Теперь Янаги отыскивал отговорки, если Акая напрашивался к нему или звал куда-то. Вот и тем тоскливым зимним вечером у него нашлись какие-то тесты, к которым нужно было готовиться... Да, теперь Акая вспомнил. Вспомнил хорошо ледяной ливень и одинокий фонарь, жгущую боль в ладони и тот короткий телефонный разговор, что-то оборвавший в его душе. Какие-то последние ниточки. ...В общем, эта зудящая внутри пустота готова была доканать Акаю. И он поперся туда, к Джиро. В маленький дрянной клуб, затертый среди тесных улочек Накахары. Привычно проверил по пути, не ошивается ли кто мутный рядом с домом Джакала — но там, у кафе на углу, паслись только двое своих; Кирихара кивнул им на ходу. Теперь это был едва ли не самый безопасный пятачок района — Джиро старательно заглаживал свою вину. Акая свернул в темень под эстакаду, где на некоторое время перестал хлестать резкий ветер с мокрым снегом; выбрался на узкую улицу с некрасивыми коробками зданий — и направился к освещенному пыльным фонарем крыльцу в боковине тускло-розовой трехэтажки... Здесь было уютно, грязно, как-то душевно, и здесь не было места сложным самокопаниям. Здесь Акая был легендой. Здесь по нему не фанатели — его почитали. Он чувствовал себя старше и сильнее. Девчонки не пищали и не приставали, заикаясь, с идиотскими признаниями; они весело флиртовали, танцевали, ласкали умело и бесстыдно. Одна из них была похожа на Хитоми. Как может быть похожа яркая стекляшка на драгоценный бриллиант, но всё же... Иногда этого было достаточно. Чаще это бесило. Бесило то, что он никак не мог забить на Хитоми. Хотя прекрасно знал, что она никогда ему не даст. Как-то раз, еще в четырнадцать, Акая попытался было ей признаться, краснея и отчаянно напуская на себя пренебрежительный вид, мол, а чё — может, попробуем замутить? Хитоми смеялась так звонко и так долго, что Акая успел прочувствовать в полной мере всю свою ничтожность и нелепость, разбиться на мелкие кусочки, собраться снова и возненавидеть ее еще больше. Наконец Хитоми перестала хохотать и посмотрела на него как-то очень серьезно. — Ты же совсем ребенок, — сказала она наконец. — Мы вообще-то ровесники, дура! — вспыхнул Акая. — Сам идиот! — От идиотки слышу!.. В общем, всё вернулось в обычное русло, и инцидент был исчерпан. По крайней мере, она никогда не припоминала ему этого фэйла, и на том спасибо... Акая долго злился и чах, а потом решил, что это несправедливо! В конце концов, он был капитаном команды, которая только что выиграла турнир Канто и восстановила утраченные позиции Риккая! И вокруг было столько девчонок, которых не то что упрашивать не нужно было — стоило лишь задержать на них свой взгляд... Единственное, что напрягало — они всегда хотели от него не пойми чего, что он на них женится, что ли? Сцены, слезы, преследования... Иногда их было жалко, иногда противно. Но тут, в клубе, всего этого не было. Здесь вообще не было ничего сложнее гадких коктейлей, которые мешал Длинный Атсуро, покачиваясь над барной стойкой, как большеголовый одуванчик на тонком стебле. Впрочем, Кирихара терпеть не мог выпивку, он сюда приходил не за тем. Зачем тогда?.. Он сам толком не знал. Долго не понимал, не замечал своего одиночества и неприкаянности, как, наверное, Джиро давно перестал замечать отсутствие мизинца на правой руке. Акае было двенадцать, когда началась вся эта хрень в семье... Но именно тогда у него появилась Команда. Теперь и команды не стало. Оставалась только Цель. Стать лучшим. Хаха!.. Как, если порой у него в доме ни крошки? Если мать вспоминает о его существовании только после второй бутылки?.. Теннис — дорогой спорт... Турниры в разных концах света, экипировка... Как он сам всё это потянет? Кому он вообще нужен?.. Раньше Акая просто не думал о таких вещах и не сомневался в себе. Знал, что преодолеет все трудности, нужно лишь играть и побеждать. Но почему в последнее время так сложно стало карабкаться в одиночку?.. Почему всё чаще приходила мысль, что он никогда не доберется до вершины, сорвется, полетит в пропасть? Почему порой так хотелось разжать пальцы? И — падать, падать, застыв в этой бесконечной невесомости падения, не думая ни о чем... ...Всё это затягивало. Даже драки с другими бандами затягивали. Акае всего лишь нужно было отмести все рамки, позволить Голосам взять верх — и всё становилось так просто. Противники в страхе шарахались от него. А те, кто посмелее — в открытой схватке все равно не имели шансов. Одни были дрищами, другие — перекачанными, неповоротливыми гориллами. Они не умели пользоваться своим телом так, как Акая; они не были так быстры и ловки; они не обладали его характером, не терпящим поражений. И он послал учёбу на все четыре стороны. Он даже готов был послать теннис. Точнее, просто не думал ни о чем, пропуская тренировки. Раньше бы Санада такого не простил — но в этот год и он стал каким-то другим, на многое смотрел сквозь пальцы. Наверное, так на него действовало предательство Юкимуры. Этой зимой, после одной из тренировок, Санада и вовсе сделал что-то для себя небывалое. Когда Акая вышел из душа, почти вся команда уже разбежалась по занятиям. Только Санада еще сидел за столом — чиркал что-то в своей капитанской тетради, надвинув козырек бейсболки на нос. Кирихара быстро запрыгнул в одежду, подхватил рюкзак и направился было к двери, но Санада окликнул: — Акая! Стой. Нужно поговорить. — Э?.. Кирихара мысленно застонал. Блин. Сейчас двинет ему за прогулы, потом начнет докапываться, придется что-то сочинять... Но Санада поинтересовался неожиданно мягко: — Что у вас стряслось с Янаги? Акая так и застыл, хлопая ресницами. — В смысле?.. — Вы больше не тренируете парные. — А я причем? Ты у него спроси, — сказал Акая насупленно. — Может, он не хочет играть со мной в парных. Я без понятия. — А почему вы перестали общаться? Шугаетесь друг друга, как два обиженных... — Че за хрень ты несешь?.. ...В начале этого разговора Санада пытался накинуть на себя вид психоаналитика. Но маска эта с него слезла после первой же реплики «пациента», и он потерял терпение: — Ты мне тут не увиливай! Какого черта у вас происходит? Тарундор! Мне нужен порядок в команде! — Чего ты ко мне привязался?! Акая не мог понять, чего Санада от него хочет, и еще он чувствовал какую-то странную панику, будто его пытаются в чем-то уличить, загнать в угол. — Я хочу разобраться, — Санада стукнул кулаком по столу, тетрадка подпрыгнула. — Выкладывай! — Я причем?! Я виноват, что он сдал мне тот ебаный матч?! — Что?.. Какой еще матч?.. — Тот! Когда мы были в лагере сборной в первый раз!.. Естественно, я психанул! А ты бы не психанул, если б продул всухую, а он просто снялся с игры и подарил тебе победу, как слабаку какому-то?! Воспоминания пронеслись красной вспышкой. Он не взял тогда ни одного очка у Янаги. Ни одного гребаного очка. 5:0. И вот матч-поинт. А на фоне красного неба — долговязый силуэт очкарика на трибунах. И... «Судья! Я, Янаги Ренджи, снимаюсь с матча». «Какого черта?!!» Акая не слышит даже треска собственной ракетки о хард. «Скажите, что это чертова ШУТКА?!! Мы еще не закончили!!! Постойте, семпай!..» И ровный голос: «Идем домой, Садахару...» — Но это давняя история... — в замешательстве произнес Санада. — Ты до сих пор не можешь забыть? — С тех пор все и началось. В смысле... закончилось... в смысле... черт! — Что началось? Объясни нормально! — Да ничего. Когда они вернулись, он даже не подошел ко мне. Ничего больше не сказал! Вечно тусил с этим своим очкариком! Даже с Ширайши они о чем-то болтали, а водорослевая башка, значит, всё — пустое место!.. Акая на самом деле догадывался о причинах. Янаги не простил ему финала Национального чемпионата, того, что он сделал с Инуи. Он и словом не обвинил Акаю, он никогда об этом не упоминал, но их общение просто сошло на нет... — И режим дьявола... он всегда велел мне его тренировать, а тут вдруг — запретил. Думаешь, почему? — Ты прекрасно знаешь, почему. — Да! После того, как Инуи получил от меня в финале! Ха-ха! Всё из-за гребаного очкарика, а не из-за того, что я типа мог с катушек съехать!.. — Акая... — ...Этот очкарик!.. я виноват, что он меня бесит?! Я ТЕРПЕТЬ ЕГО НЕ МОГУ!! Появился из ниоткуда и забрал у меня Ренджи!.. Его голос резкой нотой соскочившего с языка имени повис в тишине. Санада медленно изменился в лице. — Что?.. Ты... и Янаги? Так во-от оно в чем дело... Акая лишь моргнул недоуменно. — Ты выжил из ума? — мягко поинтересовался Санада. Его стальной кулак ударил слабее обычного, у Акаи лишь на миг потемнело в глазах. Он даже не заметил этого. Он был слишком потрясен. — Что?.. Какого черта ты имеешь в виду? — Выкинь это из своей дурной башки! Если бесятся гормоны, я вдвое увеличу твои нагрузки!.. — Какие нафиг гормоны?! Чё за хрень ты несёшь?! Я тебе не педик!.. Да я... Да ты... И Акая впервые врезал ему в ответ. * * * Кирихара был огорошен такими выводами Санады. Он ведь действительно не имел в виду ничего, кроме рухнувшей дружбы... Раньше они с семпаем много времени проводили вместе, а потом место Акаи занял Очкарик. И когда год спустя они снова оказались в одной команде старшей школы, всё уже было по-другому. Акая чувствовал себя выброшенным. Ненужным. А может, он никогда и не был нужным?.. Просто надоедливый кохай, игровой партнер... но не друг. И уж тем более не что-то большее! Ну, теперь понятно, почему Санада это подумал! Потому что сам!.. Но каков лицемер! Ему, значит, можно водить шашни с Юкимурой (причем, из-за их разборок страдает вся команда), а другим сразу — по морде!.. «Ты... и Янаги?» ...В общем-то, обычное дело в наши дни — выискивать в отношениях двух друзей что-то эдакое. Фанатки даже целые романы пишут... И, конечно же, со стороны друзей самая первая реакция — возмущение и отторжение. Бред! Что за чушь вы несете! Это даже смешно! Это бесит. Стоит только подумать о друге в такой плоскости — и тебя передергивает от противоестественности этой мысли, как от самого больного извращения. Стоит только представить... себя и его... делающими что-то такое... И вот мысль посеяна в сознание. Очень просто — и она там, возвращается то и дело, в разные неподходящие моменты, по поводу и без. Можно гнать ее от себя, давить, всякий раз оскорбляясь. И можно, пожалуй, в этом преуспеть. Но только начни приглядываться... попробуй взглянуть на нее пристальнее, рассмотреть, как диковинный и отвратительный экспонат кунст-камеры, на который и смотреть тошно, но почему-то так хочется — любопытство так и тянет, заставляет всякий раз, борясь с собой, приоткрывать краешек наброшенной завесы, томясь от страха и интереса, и странного, запретного удовольствия... И всё: ты в плену. Теперь эта мысль преследует тебя постоянно, яркими картинами приходит к тебе во снах, вспыхивает так внезапно и невовремя при случайном взгляде на него, мимолетном прикосновении — и вертится, вертится в сознании, выскальзывая из хватки, словно юркая блестящая рыба. Ты бесишься, стараясь накинуть на нее сеть, выбросить, раздавить, убрать в темные подвалы своего разума, с глаз долой — и никак! Ничего не выходит!.. Твое сознание уже отравлено. Этот сорняк прорастает в него тем глубже, чем отчаяннее ты борешься и чем больше уделяешь внимания; вырывай его — но споры там, в благодатной, удобренной горечью разрыва почве, и они дают ростки снова и снова, снова и снова... — Ксо, — Акая бьёт кулаком о мокрую стену. — Ксооо!.. Глаза режет, как будто под веками растекается жидкий огонь. Он судорожно глотает комок, снова саданув по кафелю. В кулаке не осталось силы. Нет ее и во всем теле, по которому бегают волны мелкой дрожи. Надо позвонить Янаги и извиниться за сегодняшнее. ...А что, если Санада ему все растрепал? Что, если он знает? Знал уже тогда, когда сам Акая еще ничего не понимал?.. Потому и сторонился?.. Акая выключает воду. Трясёт мокрой головой, заворачивается в полотенце и шлёпает на кухню. Зуб не попадает на зуб. Мать храпит в гостиной перед включенным телевизором. На кухонном столе коробка с какими-то сладостями — наверно, привезла из Америки. На полу стоят бутылки с пойлом. Акая плюётся, целясь в лэйбл Jack Daniels. Он достает из коробки пару плиток шоколада, берёт из холодильника бутылку молока и возвращается к себе. Листая список контактов, он замирает на имени Янаги. Трястись и сомневаться не в Акаином характере, но в памяти возникают его холодные глаза. «Похоже, я в тебе ошибался». Ксо-о! Пальцы давят кнопки: Семпай давайте завтра доиграем матч? ^_^ Отправить. Акая включает приставку и запускает Resident Evil. Он жуёт шоколад, пачкая джойстик липкими пальцами, стреляет мертвяков, шипит и ругается, стараясь не кидать слишком частые взгляды на темный экран телефона. Он проходит пару уровней и успевает искрошить в фарш всю популяцию зомби, когда глаза начинает резать от усталости. Ответа нет. * * * Акая просыпается поздно, осторожно разлепляя один глаз. Снаружи не ждёт ничего хорошего: резкое солнце целит ядовитые лучи прямо ему в лицо. Он переворачивается, стонет и накрывает голову подушкой. Всё равно первым поганый английский. Идиоты Джонни и Тедди. Тьфу! А что потом?.. Кажется, алгебра и химия. И тренировка. А еще он обещал Сакуно прийти на их матчи, ведь у них сегодня начинается чемпионат... Акая высовывает руку из-под одеяла и нашаривает на столе мобильник. Десятый час. На экране мигает новый мэйл. В животе что-то проворачивается. Открыть! «Так чё сказать 1глаз?» — Тьфу ты сука!.. Акая вылезает из-под одеяла. Открывает шкаф, достает форму — и только теперь вспоминает, что вчера оставил джинсы в раздевалке. Мать спит на диване. Стараясь не смотреть на неё, Акая выключает телек, подбирает полупустую бутылку и, зевая, бредет на кухню. Виски отправляется в раковину. В холодильнике пусто. Он достаёт ещё одну плитку шоколада и грызёт ее понуро, запивая водой из-под крана. Если мать и привезла с собой что-то, она всё спустит на пойло и гулянки. Ему нужны деньги. Он набирает сообщение: «Ок напеши куда и воскока». Акая влезает в кроссовки и, щурясь, выходит из дома. Чертово солнце! Оно издевается, что ли? Нафиг так светить?! Уже в школе, у дверей класса, приходит ответ: «Клуб озорные титьки 23:00» — Идиоты, — высказывается Акая. И отпрыгивает — чья-то рука дергает его за прядь волос. — Кто идиот? — Хитоми стоит сзади и ухмыляется. — Ты чё так пугаешь?! — Секреты? — Иди ты! Она смеётся. — Препод по инглишу просил передать, что его месть будет ужасна! — Хитоми сладострастно облизывает губы. По затылку пробегают мурашки. Акая ерошит волосы. Почти так же она ведёт себя в его фантазиях, только там у нее куда более милый характер. — Мне пофиг. — Ну-ну. Завалишь экзамены — никто тебе не даст быть капитаном. — Плевать! — огрызается Акая и швыряет рюкзак на заднюю парту. — Чего пристала с утра? Хитоми лишь смеётся, загадочно пожимает плечами и отходит к своим подружкам. Акая садится и отворачивается к окну. После вчерашнего в голове такой бардак, будто кто-то запустил в его череп целый улей пчел. От режима дьявола всегда бывал неприятный отходняк, но в этот раз всё куда хуже. И что его вчера так сорвало... Ну подумаешь, Санада оказался чертовым лицемером. Подумаешь, предатель вернулся. Нужно было держать себя в руках. Ведь с весны всё было хорошо... Он твердо решил завязать с бандой. И он обещал Сакуно... Обещал, что они пробьются к вершине, оба. И что он не будет думать ни о чем, кроме тенниса. В тот момент Акае даже казалось, что всё это так близко, что он уже стоит буквально на пороге этого огромного ослепительного мира профессионального спорта... Кирихара яростно ерошит волосы, но это не помогает привести мысли в порядок. Нужно увидеться с Сакуно. Это всегда помогает, потому что она вообще ни о чем кроме тенниса думать не умеет. ...Препод, монотонно что-то объясняя, принимается писать на доске бесконечные унылые формулы. Акая достает телефон и набирает сообщение под партой: «Во скока у вас начало?» Ответ Сакуно приходит быстро, как и всегда: «В 16:00 на Ариаке». «Ок. Ты щас дома?» «Нет, на уроках :(» «Нифигасе О_О я думал вас освободили». «Какой там! Только два последних урока отменили». «Идиотство!! в перирыве на обычном месте». «Ок!» Тут вклинивается сигнал нового сообщения. Бунта. «Акая вали в перерыве в кафетерий наверху! Будет собрание всей команды! Ты уже знаешь?!!» Кирихара скрипит зубами. Значит, ублюдок не просто так приехал. А вернулся в Риккай и будет снова в команде. Ну, это утро просто не могло быть еще чудеснее!.. «Ок буду» — набирает он сухо. Хотя так и подмывает всех послать. Он снова пишет Сакуно: «Блин в перерыве у нас сбор команды». «Ок, тогда до вечера!» «Ага!» Гася экран, Акая краем глаза цепляет висящее в папке сообщение: «Клуб озорные титьки 23:00». ...Рассказать ей всё? Акаю уже не в первый раз подмывает. Сакуно — единственный человек, с которым можно поговорить нормально. Она не будет психовать, ржать, подъебывать, она все выслушает и, может, даже что-то посоветует... хотя что она может посоветовать? Она, такая вся... хорошая и правильная? А он кто? Тот, кто вчера обсуждал всякую мерзкую хрень с уёбками в подворотне... И Акая снова понимает, что ничего не скажет. «Я не могу поделиться с тобой как раз поэтому». Как раз потому, что она — его единственный друг. И Акая боится ее потерять. Если еще Сакуно от него отвернется, то что у него останется?.. Банда Джиро?.. Зря он вчера туда потащился. Зря замутил с этой стрелкой... Зря, все зря... Лучше он после матчей пойдет праздновать куда-то с командой Сакуно, плевать даже на дуру Ясукаву (хотя она наверняка потащит с собой Хитоми...). Нет, лучше они с Сакуно сами где-нибудь посидят. Да хотя бы в том кафе на углу. Если за баром будет та девчонка из его фан-клуба, то можно будет даже выпросить пиво, хоть ему и 17 стукнет только через пару месяцев. И тогда, может, он все-таки решится поговорить... Но тут Акая вспоминает о плачевном состоянии своих финансов. Черт! Всё будто одно к одному!.. Он с досады бьет кулаком по учебнику. Препод не замечает, утонув в своих формулах, а вот Хитоми мгновенно на него косится через проход. Иронично поднимает бровь, замечает его телефон и театрально грозит пальцем. «Сама-то!» — гневно артикулирует Акая. Эта зараза лишь смеется, продолжая увлеченно и совершенно не таясь с кем-то переписываться. Акая раздраженно отворачивается к окну, вздыхая от несправедливости. Вот вечно так. Хитоми всегда класть хотела на правила не меньше Акаи, но, в отличие от него, никогда на этом не попадалась... * * * hellgirl (11:16:30 10/07/2012) спасибо за вчерашнее, Ренджи Datamaster (11:16:45 10/07/2012) без проблем Datamaster (11:16:55 10/07/2012) ты так и не объяснила, в чем было дело hellgirl (11:17:20 10/07/2012) знаю. извини. это наши с ним дела, не заморачивайся. Datamaster (11:17:23 10/07/2012) как знаешь hellgirl (11:17:31 10/07/2012) кто выиграл вчера?) Datamaster (11:17:39 10/07/2012) разошлись на ничьей hellgirl (11:17:46 10/07/2012) с трудом представляю) hellgirl (11:18:30 10/07/2012) кстати ренджи... хотела вот спросить, ты же разбираешься. возможно взломать чей-то мейл и читать всю переписку долгое время, так, чтобы человек ничего не замечал? Datamaster (11:18:45 10/07/2012) насколько долгое? hellgirl (11:18:52 10/07/2012) ну... скажем, полгода Datamaster (11:19:07 10/07/2012) сложно. теоретически – возможно, но на практике сейчас много уровней контроля hellgirl (11:19:11 10/07/2012) в смысле? Datamaster (11:19:28 10/07/2012) пришлось бы что-то придумывать, потому что система распознаёт, когда в аккаунт заходят с другого устройства или айпи, и сигнализирует об этом hellgirl (11:19:33 10/07/2012) это можно обойти? Datamaster (11:19:37 10/07/2012) практически нет hellgirl (11:19:50 10/07/2012) и все-таки, наверняка умельцы знают, как с этим справляться? как-то же вы смогли взломать Эчизена? Datamaster (11:21:19 10/07/2012) взломать одно, сделать это без следов — совсем другое. делать это не однократно, а на протяжении долгого времени — вообще третье. с его фейсбуком было довольно просто, потому что он им почти не пользуется и увидит сообщение о взломе, только когда туда зайдет. Что, по словам моего друга из Сейгаку, не обязательно случится в этом тысячелетии XD hellgirl (11:21:52 10/07/2012) ясно... то есть ты бы не смог этого сделать без следов? нужны более серьезные навыки? Datamaster (11:22:09 10/07/2012) я не занимался этим вопросом, честно говоря... может, и придумал бы что-то, сходу сложно сказать. кого ты хочешь взломать?) hellgirl (11:22:31 10/07/2012) не я. кое-кого другого взломали и анонимно сливают мне инфу. уже некоторое время. я вот и думаю, можно ли этому верить, или кто-то просто прикалывается Datamaster (11:22:54 10/07/2012) хм. значит, проверь правдивость информации на практике. другого способа нет hellgirl (11:23:01 10/07/2012) пожалуй Datamaster (11:23:16 10/07/2012) и что за информация, если не секрет? hellgirl (11:23:34 10/07/2012) да так, ерунда всякая девочковая) слухи, сплетни XD ну, вот сегодня их и проверю Datamaster (11:23:41 10/07/2012) подвернулся случай? hellgirl (11:23:45 10/07/2012) о, еще какой. hellgirl (11:23:57 10/07/2012) ладно, спасибо за консультацию) Datamaster (11:24:02 10/07/2012) удачи ;)