Лагерь имени Фикбука

      На следующий день после нашего дня аниме, нам дали поспать подольше. Никакой музыки, колоколов, барабанов и других мешающих спать вещей. Ох, чует моя пятая точка: что-то произойдёт.       Даже зарядку в этот день отменили. Мария тоже почувствовала что-то неладное и начала разрабатывать «план эвакуации в случае глобального пиздеца, задуманного нашими начальниками».       На завтрак нам дали вкуснейшую запеканку, поедая которую, все обсуждали вчерашние театральные выступления. Главной темой, конечно же, было наше. Дженщики показали сценку со слэшем.       И вот она, та проблема, которую мы почувствовали ещё с утра. В честь последнего дня лагерной смены мы все дружненько должны были подготовить концерт. Нас разделили на три группы: вокалисты, танцоры и актёры, которым предстояло показывать сценки и проводить само мероприятие. Машу определили к третьей группе, чему она обрадовалась. Уж кто-кто, а она с этой ролью точно справится. Ну, а я… я победитель по жизни, которого отправили в группу вокалистов. Вся проблема была в том, что мне не просто медведь на ухо наступил — огромная компания медведей потанцевала на моих ушах. А мой голос. У-у-у-у, единственное, что можно делать с таким голосом — пугать ворон на улице.       Прогулку отменили. Нас отправили на репетиции. Угадайте, кому выпала огромная честь спеть соло? Конечно же мне, блять! Как я ни пыталась объяснить им, что у меня даже начального музыкального образования нет, а пела я лишь в душе, когда никто не слышит, начальница выдала свой финальный вердикт:       — Ты поёшь соло.       Пришлось бежать к Маше на второй этаж жаловаться. Она выслушала мои сбивчивые объяснения и слёзные мольбы вытащить меня оттуда и отправила обратно репетировать.       Со скорбной миной я взяла листочек со словами и немного впала в ступор… Песня, она же на английском! Не дай бог вам услышать мой английский акцент. Уже хотела разрыдаться, но тут услышала, что за выступления тоже будут давать призы. Проснулся мой еврейский нрав, и я быстренько начала учить текст.       На обеде я всё ещё сидела с листочком. Маша с Катей подумали, что из-за него я ничего не вижу, и полезли за моим супом и салатом. Огребли обе. Этим самым листком.       После обеда мои соседи по комнате смогли-таки забрать мой текст и уложить меня спать. Так обижена я никогда не была.       Когда проснулась, несколько минут не могла понять, какое сегодня число и день недели. В конце концов, психанула, это подождёт, а покушать всегда надо, а если это ещё и блинчики со сгущёнкой. М-м-м-м…       Фильм мне посмотреть не дали. Сначала Маша потребовала у меня проверить, как она выразительно читает текст театральной постановки. А потом Катя попросила нас посмотреть на танец, который её группа сегодня начала разучивать.       Когда оставалось около часа до отбоя, я резко вспомнила, что сегодня мы ничего не натворили, и понеслась к Маше. То, что я узрела, повергло меня в гомерический хохот. Она целовалась с каким-то парнишкой, кажется, он был из отряда «Гет». Они признавались друг другу в любви стихами. Жуть какая…       — Кхе, — кашлянула я, выглядывая из-за двери, — я вам не мешаю? У вас тут весело.       — Что?! — хором крикнули они, отскакивая. — Ты всё не так поняла!       — Понял-понял, удаляюсь, — я, покраснев, выскочила из комнаты.       На втором ужине я пряталась от Марии, которая, судя по виду, придумала казнь для меня. Долгую и мучительную.       — Ты. Ничего. Не. Видела, — прошипела Маша, едва я открыла дверь. Она что, меня поджидала?       — Коне-е-ечно, — протянула я, едва сдерживая смех.       Мария, конечно же, мне не поверила, но всё-таки пропустила меня в комнату, и я наконец-то смогла лечь СПАТЬ.