***
Гермиона аппарировала ещё трижды, прежде чем остановилась наконец перевести дух у старого амбара, где они с Гарри и Роном как-то позаимствовали несколько яиц во время своих скитаний. Сейчас это казалось забавной историей из далёкого прошлого, хотя с тех пор едва ли минул год. Воспоминания, одновременно приятные и грустные, окутали Гермиону приятным теплом, она даже ненадолго забыла, для чего приостановила череду перемещений, которыми надеялась запутать следы. Об этом ей любезно напомнила ноющая боль. Её левая рука, от кисти до локтя, была рассечена. Тонкая, но весьма ощутимая царапина не была, конечно, полноценным расщеплением, однако она напомнила, что столь быстрая и хаотичная аппарация чревата последствиями. А ещё у Гермионы начала жутко кружиться голова. Здесь явно был замешан голод — она искренне пожалела, что не съела свой последний «тюремный» завтрак. Похоже, именно голод направил её сюда, к амбару, где они с друзьями когда-то добыли себе еды в особенно тяжёлый момент. В этот раз у Гермионы не было ни денег, ни каких-либо ценных вещей, которые можно было бы оставить за украденную еду, но дни заточения заметно снизили её моральную планку. Сейчас она очень хотела есть, поэтому мысленно приказала своей совести заткнуться, когда при помощи заклинания открывала висящий на двери амбара замок. Внутри было темно и так уютно пахло сухой травой и какими-то копчёностями, что Гермионе ужасно захотелось провести здесь хотя бы пару часов. Она почти прикорнула на мешках с мукой, но останавливаться сейчас было глупо и опасно, поэтому, собрав волю в кулак, Гермиона стащила с полки внушительный кусок фермерского сыра, немного вяленого мяса и прошлогодних яблок, попутно благодаря людей, которые всё это вырастили, приготовили и вдобавок хранили вне дома. Пока она возилась, рукав немного промок от крови, сочившейся из пореза. Поразмыслив, Гермиона стянула с себя квиддичную мантию Драко, потом свою жалкую ночнушку, которую с каким-то почти садистским удовольствием растерзала на несколько лоскутов. Часть она пустила на импровизированные бинты, в оставшуюся материю завернула продукты. Вновь натягивая мантию, которая была ей чудовищно велика, но вместе с тем была такой тёплой и приятно закрывающей ноги почти до щиколоток, она ощутила укол совести. Ей стало стыдно за те мысли о Драко, которые посетили её после того, как он ушёл. Она до последнего не верила, что он готов был рисковать, чтобы помочь ей, не верила в то, что он добыл для неё палочку, чтобы вытащить её из заточения. А потом она подумала о том, что, возможно, прямо сейчас Драко Малфой расплачивается за свой поступок невыносимой болью… Несколько отчаянных секунд Гермиона размышляла о том, чтобы вернуться в Малфой-мэнор и наброситься на Люциуса. Она только об этом и мечтала, пока этот ненормальный монстр истязал её! Она думала о том, что сделала бы с ним, будь у неё палочка… И вот теперь она вооружена, но опасна ли для Малфоя? Гермионе пришлось усмирить вскипевшую было внутри ярость и честно признать: она, слабая, замученная и с чужой, не слишком послушной палочкой, против разозлённого и лишённого каких-либо моральных ограничений Люциуса Малфоя — всё равно что гуппи против акулы. Он размажет её, как только увидит, а значит, нужно придерживаться первоначального плана: бежать как можно дальше и прятаться как можно тщательнее. Снаружи донеслись какие-то звуки, возможно, то был хозяин амбара, посреди которого Гермиона всё ещё стояла с продуктами, что планировала украсть. Это напомнило ей, что она по-прежнему далека от места, которое можно было бы назвать безопасным. Она вынуждена была снова перемещаться и, что ещё хуже, туда, где обитают волшебники: как бы ей ни хотелось перенестись в место, где её точно никто не узнает, она понимала, что искать Джинни среди маглов бесполезно. Поразмышлять над этим как следует ей не дал крик, раздавшийся снаружи. — Колин! Кто-то взломал амбар! Судя по голосу, женщина была пожилая. Гермиона виновато поджала губы, прижала к груди завёрнутые в тряпку продукты и поспешно аппарировала. Она оказалась в лесу, с которого в своё время начались их скитания. Он как-то сам собой возник в её сознании, которое разбередили воспоминания о Гарри и Роне. — Вот чёрт! — пробормотала Гермиона, опускаясь на поваленный ствол дерева. Ей нельзя было задерживаться, но, с другой стороны, она так смертельно устала, хотела есть и спать... Гермиона не заметила, как принялась мысленно уговаривать себя сделать привал. «Аппарировать в таком состоянии куда глупее, чем делать остановку в глухом лесу, о котором, возможно, никто из твоих потенциальных преследователей не знает…» — увещевал её внутренний голос. «Перевести дух и поесть — вот что сейчас действительно стоит сделать», — шептал он, ломая и без того ослабевшую волю Гермионы. Не поддаться этим уговорам было выше её сил... Осмотревшись, она обнаружила, что очутилась посреди бурелома. Метрах в десяти от неё несколько стволов были свалены друг на друга, образуя некое подобие стены, способное защитить от ветра. Гермиона перебралась туда, наспех произнесла несколько защитных заклинаний, надеясь, что они подействуют, затем сформировала из прошлогодней листвы и веточек что-то вроде лежанки и устроилась на ней со своими скудными припасами. После отвратительных безвкусных похлёбок, которыми её кормили в Малфой-мэноре, душистые яблоки, твердый сыр со специями и вкуснейшее мясо показались Гермионе королевским угощением — она ещё раз мысленно поблагодарила Колина и его жену, пока ела. Всё было настолько восхитительно, что ей пришлось воззвать к остаткам своей воли, чтобы не уничтожить всю еду разом: не ясно было, когда Гермионе удастся раздобыть что-то ещё. Бережно завернув свои припасы в остатки ночнушки, она принялась размышлять над тем, как ей быть дальше, где искать Джинни. Вот только мысли после еды путались, глаза предательски слипались, а внутренний голос на этот раз настойчиво призывал ко сну. Гермиона попыталась ущипнуть себя за покалеченную руку через плотный рукав мантии, но даже собственные пальцы не хотели ей повиноваться. И хотя ничего хуже и опаснее, чем уснуть посреди леса, не зная, ищут ли её, Гермионе в голову прийти не могло, она поддалась своей слабости, прикорнула на импровизированной лежанке из влажных гнилых листьев и мгновенно провалилась в беспамятство.***
Гермиона проснулась в холодной полутьме и в первую секунду решила, что её побег был лишь сном и она по-прежнему в ненавистной спальне ненавистного Малфой-мэнора. Однако в следующую секунду она ощутила то, чего в спальне быть никак не могло: капли дождя на своём лице. Дождь был несильный, но даже если бы на неё обрушился самый мощный ливень со шквальным ветром, Гермиона вряд ли расстроилась бы. Один тот факт, что она до сих пор свободна, сводил любые неприятности на нет. И всё же оставаться в лесу под дождём было бессмысленно, поэтому Гермиона подхватила свой узелок с едой и приготовилась аппарировать. В этот раз ей предстояло перенестись туда, где она могла столкнуться с другими волшебниками. Хотя правильнее было бы сказать — где она собиралась столкнуться с другими волшебниками. Естественно, делать этого Гермионе совершенно не хотелось, но без какой-либо информации извне её поиски Джинни могли длиться вечность. Поэтому она решила, что начать стоит со знакомого и привычного места — «Дырявого котла». Она не знала, сколько времени проспала, но по ощущениям прошло не больше пары часов, значит, в баре вряд ли было людно. Однако ей всё же не мешало как-то замаскироваться. Над этим Гермиона размышляла с тех пор, как аппарировала с подъездной дорожки Малфой-мэнора. Она была достаточно искусна в косметической трансфигурации, даже применяла её, используя чужую палочку, но при этом ни разу — на собственном лице. Конечно, особого выбора у Гермионы не было, но ей бы хотелось иметь перед собой хоть какую-то отражающую поверхность. Поэтому она решилась на риск: наспех прикрыла лицо растрёпанными волосами и аппарировала. Переместиться прямиком в бар можно было, лишь используя каминную сеть, поэтому Гермиона не удивилась, приземлившись на заднем дворе «Дырявого котла». Впрочем, это давало ей возможность поколдовать над собственной внешностью без свидетелей. Конечно, грязное стекло задней двери слабо тянуло на роль зеркала, но Гермиона была рада и ему. Первым делом она очистила рукав от подсохшей крови: на тёмной материи пятно не особо выделялось, однако Гермиона решила перестраховаться. Затем она изменила волосы — сделала их короче, светлее и чуть менее курчавыми. На то, чтобы полностью распрямить буйные кудри, ушло бы куда больше времени, которым Гермиона попросту не располагала: в любую секунду во дворе мог появиться кто-то ещё. Помедлив, она изменила форму глаз и губ: это было довольно странно и даже неприятно — наблюдать за тем, как меняются её глаза. Завершающим штрихом стала трансфигурация носа: Гермиона подумывала сделать его намного крупнее и крючковатым вдобавок, но потом решила, что не стоит добавлять себе черт, которые будут привлекать излишнее внимание. Поэтому она обошлась тем, что превратила свой прямой нос в чуть вздёрнутый. Лицо в отражении изменилось, но всё равно в нём всё ещё легко угадывалась Гермиона Грейнджер. По крайней мере, ей самой так казалось. Поэтому, ещё немного подумав, Гермиона прикрыла свои обострившиеся в заточении скулы пухлыми щеками. В этот момент за дверью послышалась какая-то возня: Гермиона инстинктивно отпрянула и попыталась спрятаться за мусорный контейнер. Ей удалось взять себя в руки прежде, чем щуплый высокий мужчина открыл дверь и собирался швырнуть огромный мешок с отходами в мусорку, но, заметив Гермиону, замер. То был не Том, владелец и единственный бармен «Дырявого котла», которого Гермиона знала. Этот мужчина был выше и куда моложе. Его светло-серые глаза метнулись от лица Гермионы к её груди. Судя по тому, как он изменился в лице, стало ясно: он рассматривал нашивку. Похоже, он не особо разбирался в мантиях и принял спортивную за повседневную — Гермиона на это очень надеялась. Во всяком случае, замешательство бармена сменилось натянутой улыбкой. — Вы мимоходом или желаете номер? Гермиона поджала непривычно тонкие губы. Она только сейчас поняла, что не продумывала то, каким образом будет добывать информацию о местоположении Джинни. Просто решила, что наткнётся на какие-то слухи… Это было непозволительно глупо с её стороны. Однако ещё глупее было стоять перед незнакомым волшебником и молчать. — Я зашла… выпить. Мужчина пожал плечами и посторонился, пропуская Гермиону внутрь. «Дырявый котёл» почти не изменился, разве что привычной ссутуленной фигуры Тома за стойкой не было. Вместо него, похоже, заправлял сероглазый незнакомец, который уже вернулся и принялся деловито собирать посуду с одного из столиков. По счастью, тот, кто её оставил, уже ушёл: бар пустовал. Это немного облегчало дело. Гермиона уселась на один из высоких стульев, умостила свой неприглядный свёрток с остатками еды на коленях и только тут поняла, что у неё с собой нет ни кната! Ей тут же захотелось сбежать, но бармен возник перед ней по ту сторону стойки так внезапно, что она охнула. — Чего желаете? — Вообще-то… я ищу кое-кого… — протянула Гермиона, нервно теребя край материи, в которую была завёрнута еда. Ей начало казаться, что запах яблок и вяленого мяса настолько явный, что его чует даже бармен. Однако гораздо больше Гермиона нервничала из-за того, что, не имея при себе конкретного плана, она вынуждена была выдумывать на ходу. А импровизация никогда не была её сильной стороной. — Хм, кого же? — поинтересовался бармен, бросая очередной едва заметный взгляд на герб Слизерина на груди Гермионы. Это навело её на мысль. — Одну грязную воровку, — выпалила она, стараясь впрыснуть в свой голос побольше желчи. — Мерзкую грязную предательницу крови, похитившую крайне ценную для меня вещь! Лицо бармена, до того бывшее безразлично-любезным, вытянулось от удивления. Если он и счёл Гермиону странной самозванкой, где-то раздобывшей слизеринскую мантию, её слова явно сбили его с толку. И к тому же разожгли любопытство: он облокотился на стойку и осклабился. — О, почту за честь помочь вам отыскать эту мерзкую… как, вы сказали, её имя? Гермиона сглотнула, мысленно прикидывая, насколько подозрительным будет напрямую спросить о Джинни. — Я знаю, что эта дрянь из Уизли, — наконец выдала она, стараясь не выходить из образа. — Рыжая плутовка, как же ещё! Но вот имя… Чёрт её знает! Я не была с ней знакома лично, иначе не искала бы её в захудалом баре! От последних слов бармен поморщился, но по всему было видно, что они не слишком сильно его задели. К тому же Гермиона постаралась изобразить на лице самое негодующее выражение, на которое вообще была способна, давая понять: она привыкла к местам куда роскошнее этого. — Что же эта Уизли у вас похитила? — поинтересовался бармен с кривой усмешкой. — Это не ваше дело! — выпалила Гермиона, однако тут же постаралась смягчить свой выпад, испугавшись, что бармен вовсе откажется с ней говорить из-за столь грубого обращения. — Поймите, это бесценная реликвия моей семьи, а не просто безделушка. К несчастью, мне поспешно пришлось уехать некоторое время назад, а пропажу я обнаружила только в дороге… История была бессмысленной и шаткой, как карточный домик, однако бармен, похоже, не зря изначально показался Гермионе недалёким: он не выказывал ни грамма подозрения, лишь кивал, слушая её. Не зная, что ещё добавить, Гермиона снова принялась теребить тряпку с едой, от души пожалев, что не спрятала её куда-нибудь. Этот кулёк с объедками никак не вписывался в её образ рассерженной аристократки, но выкинуть эту еду, не имея возможности найти что-то новое, она просто не могла. Знакомое чувство голода уже начало подтачивать её изнутри. — Так вас не было! — воскликнул бармен с широкой деланной улыбкой. — Тогда понятно, отчего вы не в курсе, что этих ублюдков Уизли… — он сделал характерный жест ребром ладони по горлу и многозначительно поднял брови. — В газетах об этом, само собой, не писали, но слухи, знаете ли, расползаются быстро. Тут бывает немало людей, — заметил бармен с горделивыми нотками в голосе. Гермиона скривилась и с трудом подавила желание выхватить палочку и превратить бармена в драконье дерьмо. Он, по-видимому, решил, что отвращение на её лице относится к Уизли, и расплылся в очередной ехидной улыбке. — Да, давно пора было почистить ряды чистокровных волшебников от этого недоразумения, — язвительно протянул он с таким видом, словно вся семья Уизли нанесла глубочайшее оскорбление лично ему. Гермиона снова поморщилась: она, конечно, не была уверена, но что-то ей подсказывало: сам бармен чистокровностью не отличался, однако, приняв её за таковую, изо всех сил старался примазаться. Гермионе не оставалось ничего другого, как доиграть свой маленький спектакль и надеяться на то, что бармен действительно весьма недалёкий и потому не попытается, скажем, выяснить её собственное имя. — Если их… — она повторила жест бармена, — значит, моя вещь пропала? — Вообще-то, я думаю, что извели далеко не всех Уизли, — доверительно сообщил бармен, снова чуть подавшись вперёд. — Они же словно тараканы — так просто не избавиться. Гермиона сдержанно кивнула, подавляя гнев. — Сам я здесь недавно, — продолжал бармен, — но я знаю, что двое из Уизли, державшие лавку всякого барахла в Косом переулке, то и дело появлялись там. Раз я ходил… кое за чем и точно видел двух рыжих засранцев. Гермиона сохранила бесстрастное выражение лица, но внутри у неё всё перевернулось: она и не думала попытаться искать Джинни через Фреда и Джорджа! Если те живы, наверняка они сами разыскали сестру после трагедии, постигшей семью. — Значит, эта их… лавка… — она всё ещё на месте? — осторожно поинтересовалась Гермиона, стараясь не выглядеть слишком взбудораженной. — Ну, Министерство её прикрыло, даже пыталось демонтировать, только эти гады, как я слышал, насували туда всяких ловушек, так что один из министерских получил свиные копыта вместо рук, а второй, вместо того, чтобы разговаривать, принимался пищать, как мышь! Гермиона проглотила смешок, впервые в жизни ощутив искреннее желание расцеловать близнецов за их шалости. — А давно вы видели этих… двоих? — С неделю, может. Вспыхнувшая внутри Гермионы надежда начала угасать. Она не знала точной даты расправы над Уизли, но была уверена: Люциус Малфой принёс ей воспоминания, что были свежее утренней выпечки. А это означало, что с тех пор Фреда и Джорджа… — А, нет, стойте-ка! — бармен легонько стукнул ладонью по стойке. — Я ж позавчера их видел! То есть видел я одного, но где один, там и второй. — Он демонстративно поморщился, словно рассказывал о каких-то мерзких насекомых. — Буквально мельком видел, но я уверен — их рыжие башки ни с чем не спутать! Даже странно, что они никак не маскируются — то ли совсем идиоты, то ли пытаются лишний раз щёлкнуть нынешнюю власть по носу. Но после того, что сделали почти со всей их гнусной семейкой… Гермиона поняла, что ни минуты больше не выдержит в обществе бармена. К тому же, услышав про «нынешнюю власть», она ощутила очередной прилив гнева, который грозился разрушить её и без того паршивый образ. Поэтому она вскочила, поблагодарила бармена, мысленно пожелав тому подавиться помётом докси, и выскочила во дворик за «Дырявым котлом».***
Прошло меньше года с тех пор, как Гермиона была в Косом переулке в последний раз, но как же сильно изменилось это место! Знакомые лавки либо преобразились до неузнаваемости, либо стояли заколоченные. Гермиону передёрнуло от вывески «Магические утехи: всё для волшебного секса» на месте столь любимого их компанией кафе Фортескью. Но хуже всего был контингент. Вместо спешащих по своим делам магов в чистых аккуратных мантиях — какие-то жуткие типы в лохмотьях, заунывно выпрашивающие у редких прохожих деньги. Один такой пройдоха, вооружённый бутылкой с тёмной жидкостью, пошатываясь двинулся в сторону Гермионы. — Эй, красотка, подкинь зо-зо-золотишка доброму дяде, — пробасил он, заикаясь. Гермиона шарахнулась от его огромной грязной ручищи, посильнее сжав в руке палочку. Самым страшным было пускать её в ход в такой момент: не было никаких гарантий, что та выдаст хоть сколько-нибудь стоящее защитное заклинание. К счастью, бродяга решил не преследовать Гермиону, через секунду переключившись на какого-то господина в явно дорогой мантии с меховым воротником. В этот момент Гермиону нагнал моросящий дождик, от которого она сбежала из леса, заставив ещё ускорить шаг. Она больше не смотрела по сторонам, стараясь не слушать крики попрошаек, и жалела о том, что на спортивной мантии Драко нет капюшона. Дождь усилился, намочив волосы, которые теперь неприятно облепляли лицо. Гермиона хотела было откинуть их назад, но потом решила, что это тоже своего рода маскировка. Лавку близнецов также было не узнать. Хотя, в отличие от многих других заведений, она не была наглухо заколочена, при одном взгляде на «Всевозможные волшебные вредилки» у Гермионы неприятно засосало под ложечкой. На дверях, некогда вечно распахнутых в ожидании новых посетителей, красовался огромный плакат:Закрыто навсегда! По распоряжению Министерства Магии магазин «Всевозможные волшебные вредилки братьев Уизли» официально признан местом, опасным для посещения, а его владельцы внесены в список нежелательных лиц!
Чуть ниже была приколочена табличка «Не входить — опасно для жизни!», а на стене рядом с дверью красовалась сделанная от руки надпись «Грязные предатели крови!». Гермиона перечитала министерский плакат несколько раз, ощущая, как с каждым новым прочтением на неё накатывает бессильная ярость. Она даже подняла палочку, чтобы подпалить омерзительный лживый кусок пергамента, но в этот момент до её слуха донеслось хриплое пение. Исполнитель заикаясь выводил куплеты какой-то пошлой песни о Дженни, то и дело прерываясь — то ли забывал слова, то ли отхлёбывал новую порцию своего пойла. Без сомнений, это был тот самый бродяга, чуть ранее приставший к Гермионе, и новая встреча с этим человеком была последним, чего бы ей хотелось. Оглядевшись, Гермиона поняла, что единственным местом, где она может укрыться, был магазин близнецов. Ещё раз скользнув взглядом по табличке с предупреждением, она решительно подошла к двери, направила палочку на замочную скважину и прошептала: «Алохомора». Ничего не произошло. Гермиона в отчаянии подёргала за ручку, но дверь не поддавалась — похоже, министерские работники, которым, по словам туповатого бармена, неслабо досталось, надёжно запечатали вход в магазин. Новый залихватский куплет о Дженни, которая была на всё готова за кусочек тыквенного пирога, грянул совсем близко — исполнитель должен был вот-вот выйти из-за угла. Гермиона на всякий случай дёрнула дверь ещё раз, но, осознав тщетность своих попыток, бросилась туда, где, как она знала, был вход в подсобку. В отличие от главной, эту дверь не украшало никаких гадких плакатов, зато она как раз была заколочена парой досок. Особо не надеясь на успех, Гермиона тихо произнесла: «Акцио, доски» — и едва успела отскочить от двух кусков дерева, оторвавшихся от стены и упавших возле её ног. Похоже, их приколотили лишь для вида: предположить, что её начала нормально слушаться палочка одного из мёртвых Малфоев, Гермиона не смела. Подойдя к двери, она без труда открыла её заклинанием и поспешно скрылась внутри, ибо, судя по звукам с улицы, её нетрезвый знакомый был совсем близко. Очутившись в полутьме подсобки, Гермиона протяжно выдохнула, но почти сразу же напряглась: слишком уж легко она попала внутрь! Какой смысл увешивать главный вход устрашающими плакатами и замуровывать заклинаниями, когда заднюю дверь может взломать и ребёнок, не то что взрослый волшебник, вооружённый палочкой? Гермиона осмотрелась, пытаясь разглядеть ловушки, оставленные хитроумными близнецами Уизли, но в подсобке было слишком темно. — Ах, ну да, взрослый волшебник с палочкой, — фыркнула она, поражаясь собственной рассеянности, а через секунду осветила помещение холодным магическим светом. На первый взгляд ничего подозрительного и тем более опасного в подсобке не было — так, беспорядок, свидетельствующий о том, что магазин покидали в спешке. Однако Гермиона слишком хорошо знала близнецов и уже успела понять, что за внешним раздолбайством скрывается недюжинный магический талант, поэтому двинулась вперёд с невероятной осторожностью. Под ноги то и дело попадались обрывки пергамента, мелкие обломки кое-каких товаров и прочего мусора. Гермиона разглядывала каждую мелочь в надежде обнаружить хоть какую-то зацепку, указывающую на местоположение близнецов, однако ничего не находила. И с чего она вообще взяла, что сможет обнаружить здесь хоть что-то? Тот факт, что идиотский бармен видел одного из близнецов в Косом переулке, вовсе не означает, что они… Поток мыслей был бесцеремонно прерван яркой вспышкой. Сначала Гермиона решила, что угодила-таки в одну из ловушек, предназначенных работникам Министерства, однако, ощупав лицо и не обнаружив вместо носа свиного пятачка, она всё же с опаской пригляделась к источнику света. Им оказалась шляпа, самая обыкновенная, хоть и потрёпанная. Когда свечение вокруг неё стало чуть слабее, Гермиона смогла рассмотреть надпись, повисшую в паре дюймов от помятого кончика шляпы.Мало без клейма ходить — Нужно братьям угодить.
— Чего? — тихо выдохнула Гермиона и перечитала загадочное послание ещё раз, а потом ещё и ещё, как вдруг оно исчезло, так же внезапно, как и появилось. Шляпа тем не менее продолжала светиться голубым, чем безоговорочно напоминала портал, однако прикосновение к ней не дало ровным счётом ничего. Гермиона уже решила, что это очередная глупая бессмысленная шутка близнецов, но тут над шляпой появилась новая надпись:Злится жаба: неохота Снова прыгать ей в болото. Только знают и кретины, Что ей место среди тины.
Гермиона сдержала очередное «чего?», потому что память уже подкинула ей весьма яркий образ: сотворённое магией болото, на берегу которого беснуется жабоподобная Амбридж. Не зная, чего конкретно ждёт от неё шляпа, она осторожно наклонилась к ней, словно собираясь передать свой самый большой секрет, и тихо произнесла: «Амбридж». Надпись вспыхнула и тут же исчезла, тогда как мерцание вокруг шляпы явно усилилось. Конечно, это могло быть обманом зрения, но у Гермионы не было времени и желания раздумывать: она просто снова прикоснулась к потёртому боку и на этот раз ощутила знакомый рывок в области пупка.***
Приземлившись, Гермиона ощутила сразу два удара — коленями она приложилась о твёрдую поверхность пола, а спиной — о какую-то решётку. Оглядевшись, она с ужасом поняла, что окружена решёткой со всех сторон. Она попыталась вскочить и ощутила расколовший её сознание мощный удар по голове. Немного придя в себя, Гермиона посмотрела наверх и окончательно убедилась: она в клетке! Где-то глубоко внутри та Гермиона Грейнджер, которую все знали до заключения в поместье Малфоев, металась, орала и пыталась выломать прутья, однако здесь и сейчас Гермиона, прошедшая через заточение, чувство безысходности и желание покончить с собой, сидела словно каменное изваяние и пялилась на стену за решёткой, парализованная собственным страхом. Ей даже начало казаться, что клетка сжимается вокруг неё, однако неимоверным усилием воли она заставила себя немного успокоиться и ещё раз осмотреться. Действительно, стена прямо перед ней была совсем близко, но, стоило Гермионе обернуться, как стало ясно: клетка, в которой она оказалась, стоит в конце длинного слабо освещённого коридора. Она попыталась отыскать источник света — им оказался ряд небольших окон под самым потолком. Чисто теоретически, если бы Гермиона смогла выбраться из клетки и добраться до одного из окон... Она была достаточно тощей, чтобы пробраться в такое маленькое с виду отверстие... Поток размышлений прервал протяжный скрип: в дальнем конце коридора открылась дверь, в просвете которой возникла тёмная фигура. — У нас тут птичка! — сообщил до боли знакомый голос кому-то. Гермиона ощутила, как сжимается её желудок. Она не могла поверить в то, что по странному длинному коридору к ней приближался Фред! Или Джордж — она не умела различать близнецов по голосам, впрочем, это было и неважно, ибо за спиной первой приближающейся к ней долговязой фигуры появилась вторая. — Фред! Джордж! — выкрикнула она, всё ещё не веря своему счастью, но слишком взбудораженная, чтобы думать, будто перед ней какой-то изощрённый обман. — Господи, Фред, это что, Гермиона?! — воскликнул Джордж и тут же осёкся, стоило свету с кончика его палочки достичь её лица. — Что за... хрень? Подоспевший следом за братом Фред уставился на Гермиону со смесью непонимания и отвращения, и только тут до неё дошло, что они видят чужое лицо! — О боже, это я! Я трансфигурировала свою внешность! Сейчас! Всё ещё видя недоверие на лицах близнецов, всё ещё не веря, что это действительно они, Гермиона медленно извлекла палочку из кармана мантии и, ткнув в свой лоб, произнесла: «Финита». — Мерлиновы ляжки, это правда ты… — расплылся в искренней улыбке Джордж, а Фред отпихнул брата плечом и принялся колдовать над замком клетки. — В другой раз, если увидишь кого-то, кто звучит, как наш друг, но не выглядит, как наш друг, будь добр его оглушить, а потом уже разбираться! — процедил он несвойственным ему ворчливым тоном. — Да что ты… — Она достала палочку, Джордж! Будь она вражеским агентом, ты был бы уже мёртв! — Но ты собственноручно установил блокировку от Пожирателей! — Где гарантия, что она работает безупречно? — прорычал Фред, помогая Гермионе выбраться из клетки. — Если ты помнишь, у нас не оказалось в запасе парочки Пожирателей для детальной проверки! К тому же ты знаешь: не только те, кто носит метку, способны нам навредить… — Не начинай… — Джордж состроил Гермионе смешную рожу за спиной у брата. — Прости, Гермиона, ты не должна это выслушивать! — О нет, нет, он прав! — Гермиона одарила Джорджа виноватой улыбкой, потом аккуратно сжала руку Фреда. — Ты правда должен быть осторожнее. Вам повезло, что я напрочь забыла про палочку, я могла достать её сразу… — Забыла про палочку? — Фред глянул на Гермиону с недоверием — она смогла чётко рассмотреть это выражение, потому что они как раз вышли из тёмного коридора в светлую комнату. — Ты же волшебница! — Я довольно давно ею не пользовалась. — Ох, я не подумал... — Фред замялся, а его оттопыренные уши мгновенно покраснели. «Совсем как у Рона», — подумала Гермиона и разревелась. Она плакала и плакала, совершенно не замечая ошарашенных и напуганных лиц близнецов, она позволила им усадить себя на жёсткий диван, обложить подушками, покорно приняла из рук одного платок, а из рук второго — стакан с водой. Она не чувствовала стыда за свою истерику, как и не ощущала в себе сил успокоиться. Она продолжала рыдать так, словно это было единственным, что она умела, единственным, что могло ей сейчас помочь. Близнецы оказались на удивление тактичными — они не лезли к Гермионе, не пытались её успокоить или выяснить, в чём причина слёз. Фред (или Джордж) укрыл её пледом, а Джордж (или Фред) опустился рядом и легонько приобнял за плечи. Её отпустило так же внезапно, как и накрыло. Слёзы иссякли, оставив после себя ощущение раздавленности и дикую головную боль. Гермиона отстранилась от Джорджа (это всё-таки оказался он) и спросила: — Где мы? — В убежище, — лаконично ответил Джордж, покосившись на Фреда, который как раз вошёл в комнату с подносом. — Это безопасное место, — заверил её Фред, выставляя на журнальный столик чашки, тарелку с какой-то похлёбкой и корзинку с хлебом. — Извини, готовил я, так что не факт, что это съедобно. Мама меня убила бы за такое рагу, но… — Мне очень жаль, — прошептала Гермиона и снова всхлипнула. — Не ты их убила, — мрачно констатировал Фред. — Завтра готовит Джинни, возможно, будет лучше, — неловко встрял Джордж, притягивая к себе чашку с чаем. — Джинни? — второй раз за последний час Гермиона ощутила, как её желудок скручивает жгутом от внезапной радости. — Джинни здесь? Она с вами?! — Да, правда, она дрыхнет, — улыбнулся Джордж. — Появилась здесь простывшая — кое-как загнали её в постель. Поверить не могу, что занимался этим, словно какая-то мамочка… Он замолчал и уставился на собственные руки, сжимающие чашку. Сильнее, чем было необходимо. Повисла пауза, которую нельзя было назвать неловкой, скорее давящей. Гермиона поёжилась и попробовала разрядить обстановку: — Эта ваша, кхм… ловушка для друзей — просто удивительная! Как вам удалось сотворить такой портал? — Мы перерыли немало книг, которые удалось найти, — улыбнулся Джордж. — Тебе бы они понравились! Некоторые всё ещё где-то здесь. Да, не забыть бы перезарядить портал... — Это первоклассное волшебство, ребята! Только этот вопрос — сейчас я вдруг подумала, что не все наши знакомые смогли бы понять, о чём речь. Ведь это произошло в школе… — О, поверь мне, славную историю побега близнецов Уизли знали все родные и близкие! — заверил её Фред. — Помнится, Билл был от неё в восторге! Мне кажется, даже мама в глубине души страшно нами гордилась. Он осёкся, как и брат, вцепился в чашку с чаем и сделал вид, что пьёт, хотя чай у него давно закончился. Гермиона уже собиралась сказать что-то… она пока сама не представляла, что ещё можно сказать о произошедшем с семьёй Уизли, но тут Фред отставил чашку и резко поднялся. — Думаю, Джинни нас поколотит, когда узнает, что мы её не разбудили с твоим появлением, — улыбнулся он грустной улыбкой, — так что я всё-таки пойду исправлю эту ситуацию — глядишь, не станет бить по лицу. Он ушёл, а Гермиона решила, что она достаточно голодная для того, чтобы испытать судьбу. Впрочем, стряпня Фреда оказалась не такой уж плохой, разве что пересолёной. Но, едва она успела закинуть в себя хоть полпорции, из глубин дома донёсся приглушённый топот, возвещающий о приближении младшей Уизли. Гермиона успела отставить тарелку и попыталась встать, но ураган по имени Джинни накрыл её раньше. — Я думала, он пошутил! — заревела она Гермионе в самое ухо. — Мерлиново дерьмо, я не верю, что ты здесь! Это правда ты! Продолжая всхлипывать и причитать, Джинни чуть отстранилась и принялась ощупывать Гермиону, словно желала убедиться, что та действительно реальна, из плоти и крови. У Гермионы же не было сил даже на это: она просто смирно лежала, придавленная весом подруги, и улыбалась, рассматривая знакомые рыжие локоны и веснушчатое лицо. Наконец Джинни немного успокоилась и чуть отодвинулась, позволив Гермионе доесть. — Мы думали, ты погибла, — произнесла она после недолгой паузы, когда Гермиона покончила с рагу и подвинула к себе чашку с остывшим чаем. — Знаешь, они устроили такое событие из смерти Гарри… Гермиона поперхнулась и закашлялась. Впервые за всё это время она наконец-то могла обсудить хоть с кем-то произошедшее с Гарри и Роном, но тут же отчётливо поняла, что не хочет говорить об этом! Она готова была закричать, лишь бы Джинни не продолжала свой рассказ, но та, похоже, и сама не горела желанием расковыривать эти раны: просто замолкла и сжала руку Гермионы. — Хорошо, что ты здесь, — прошептала она и отвернулась, пряча глаза за каскадом волос. В маленькой гостиной снова повисло тягостное молчание. Гермиона украдкой взглянула на близнецов, пристроившихся на старых креслах напротив: оба сидели в напряжённых позах, о чём-то задумавшись. Она прежде никогда не видела этих двоих столь серьёзными. Гермиона вновь предприняла попытку как-то развеять эту тяжелую тишину. — А где Флёр? — спросила она осторожно. При упоминании жены Билла Джинни фыркнула, а Фред, перехватив полный недоумения взгляд Гермионы, кисло улыбнулся. — Она здесь, конечно, — ответил за всех Джордж, — только почти не выходит из комнаты. Иногда только плач Мари-Виктуар даёт понять, что Флёр не сбежала. С этими словами Джордж многозначительно покосился в сторону Джинни. — А что… — О, да ради Мерлина! — внезапно взорвалась та. — Просто расскажите Гермионе историю о том, какая я мнительная стерва, давайте! Гермиона непроизвольно съёжилась — настолько мощная волна негодования окатила её со стороны Джинни. Само собой, причиной этого негодования была Флёр, и всё же Гермионе сделалось не по себе от того, что кто-то смог настолько разозлить младшую Уизли. — Дело в том, — стараясь не смотреть на сестру, начал Фред, — что малышка Джинни решила, будто наши родители и Билл погибли из-за отца Флёр. — То есть… — Он сдал их Пожирателям! — перебила Джинни Гермиону, даже не пытаясь понизить голос. — На доме стоял Фиделиус! И хранителями были три человека — вот эти двое и мсье Делакур! — Джинни, это же Пожиратели! Они могли выпытать… — Не могли! — перебила Джинни Джорджа. — Скажи им, Гермиона, скажи, ты должна точно знать, как это работает! Гермиона растерянно уставилась на Джинни. Изнутри царапнула знакомая тоска по библиотечным книгам. Без них в голове было предательски пусто. Она, конечно, читала про Фиделиус, там было что-то про пытки, Империус… Она и сама невольно стала одним из Хранителей после смерти Дамблдора — тогда защита дома на площади Гриммо была разрушена Яксли, который трансгрессировал, вцепившись в неё… Ужасное воспоминание мгновенно сдавило горло, Гермионе пришлось посильнее сжать зубы, чтобы не расплакаться. — Смотри, что ты наделала, — вогнала бедняжку Гермиону в транс, — голос Фреда доносился откуда-то издалека. — Эй, ты в порядке? — рука Джинни легла Гермионе на плечо. — Я… да, да, просто я точно не помню, как работают эти чары... — промямлила Гермиона. — О, да ладно, я и без того уверена, что права! — Джинни не скрывала своего раздражения. — Проблема в том, что Флёр и слышать не желает об этом! И собирается отправиться к родителям, как только заживёт её рука! — Это её право, — неуверенно встрял Джордж, явно не в первый раз используя данный аргумент. Джинни метнула на брата гневный взгляд. — О, она может катиться хоть Сами-Знаете-К-Кому, но малышка! Она такая же Уизли, как и Делакур, она часть нашей семьи, дочь Билла! Вам что, совсем плевать? Гермионе стало не по себе — она мгновенно почувствовала себя лишней, случайным свидетелем чужих семейных разборок. Ей захотелось потихоньку выбраться из комнаты, вот только она совсем не знала этот дом и понятия не имела, куда податься. — Джинни, ты в любом случае не сможешь ей помешать, — устало произнёс Фред, попутно собирая со стола посуду. — Да, этот ребёнок часть нашей семьи, но мы не можем отобрать его у Флёр. Просто смирись с тем, что она отправится к своим родителям, когда сможет… — Тогда я пойду с ней! — выпалила Джинни. Судя по лицам близнецов, по тому, как Фред нелепо замер, так и не дотянувшись до последней чашки на столе, а Джордж, до этого ковырявший подлокотник старого кресла, резко поднял голову на сестру, — это было что-то новенькое. Гермиона, уже собиравшаяся подняться с дивана, тоже замерла на полпути и посмотрела на Джинни. Та была преисполнена упрямой, детской решимости: Гермиона не удивилась бы, топни Джинни ногой или покажи братьям язык. — Это… не лучшая идея, — без особой уверенности в голосе протянул Джордж. — Я бы сказал — тупейшая в мире, — заключил Фред. — О, и почему же? — поинтересовалась Джинни. — Не потому ли, что вы сами в глубине души осознаёте мою правоту и не желаете отпускать меня в лапы предателя, продавшего нашу семью Пожирателям? Близнецы молча переглянулись, а потом оба уставились на Гермиону. Краем глаза она заметила, что и Джинни смотрит на неё. Похоже, все Уизли по какой-то причине не сговариваясь избрали Гермиону независимым арбитром и явно ждали какого-то её участия в этом споре. Но что она могла? Ещё недавно она сама была в лапах Пожирателей, и будь её воля, она забилась бы в самый тёмный угол этого дома и провела в нём остаток жизни, лишь бы больше не сталкиваться ни с одним из приспешников Волдеморта. От необходимости что-то говорить её спасло появление Флёр. Та, как обычно, вплыла в комнату почти бесшумно и весьма грациозно, несмотря на довольно растрёпанный вид, руку на перевязи и младенца, которого она прижимала к груди здоровой рукой. — Je ne peux pas croire*, Гермиона! — воскликнула Флёр, на ходу перекладывая малышку на перевязанную руку и неловко приобнимая Гермиону за плечи. — Пгиятно видеть тебя в здгавии! — И тебя... почти... То есть... Флёр коротко улыбнулась, глядя на растерянную Гермиону, но почти сразу вернула своему лицу хмурое выражение, стоило ей встретиться глазами с Джинни. — Полагаю, вы тут обсуждаете то, какой мой отец гнусный пгедатель? — О нет, мы… — начала было Гермиона, однако Джинни бесцеремонно перебила её. — Я рассказала Гермионе о своих подозрениях, да, — голос младшей Уизли звучал спокойно, однако напряжённые ноздри и неглубокая морщинка между бровей выдавали её истинное состояние. — Мы решили, что если ты хочешь отправиться к родителям, то я пойду с тобой. — Эй! Мы ничего не решали, ты никуда не идёшь! — встрял Фред, а Джордж энергично закивал, поддерживая брата. — Твои бгатья пгавы — твоя компания мне ни к чему, — проворчала Флёр, опускаясь на диван и устраивая спящую малышку у себя на коленях. — О, я не спрашиваю твоего разрешения, — вспыхнула Джинни, воинственно вскидывая голову, — я просто хочу быть рядом, на тот случай, если окажусь права. — Мой отец никогда не причинит мне вгеда! — прошипела Флёр, сверля Джинни враждебным взглядом. — Чего не скажешь об остальных Уизли, а? Гермиона не видела лица Флёр, но отчётливо представила, как его милые черты искажает злоба. Она ждала какого-то язвительного ответа, однако комнату в очередной раз окутала неуютная тишина, на этот раз пронизанная взаимной неприязнью двух девушек. Гермиона больше не пыталась её нарушить, она поймала себя на размышлении о том, почему у Флёр до сих пор сохранился столь отчётливый акцент. Она словно намеренно не желала расставаться с этой своей особенностью... — Эй, возможно, Джинни в чём-то права: тебе пригодится сопровождение, но вряд ли хорошая идея отпускать с тобой нашу сестру… — голос Фреда, прервавший бессмысленные размышления Гермионы об акценте Флёр, звучал неуверенно, в отличие от Джинни, он смотрел на свою невестку чуть ли не с мольбой. Та резко повернулась к нему, так что Гермиона наконец смогла рассмотреть лицо Флёр: оно блестело от слёз. — Ви думаете, я сама не подозгевала отца? — тихо произнесла она, опустив глаза и поглаживая ребёнка по голове. — Ви не могли сделать такое, но он мог подумать, что лишь так можно меня забгать… Возможно, он заключил некую… сделку… — Флёр всхлипнула и неосознанно сжала маленькое детское плечико: малышка заворочалась и открыла глазки. — Тс-с, моя милая, — проворковала Флёр, — пгости маму. — Она принялась укачивать дочь, а когда та снова задремала, продолжила: — Я думаю об этом, но я не могу в это вегить… И если отец пгавда сделал такое для меня и малышки, я должна знать… Я должна пойти… — она осеклась и закрыла лицо здоровой рукой. Гермиона осторожно взглянула на Джинни: та уже не выглядела злой и рассерженной, скорее растерянной: похоже, Флёр впервые заговорила о том, что считает её теорию о мсье Делакур небезосновательной. Близнецы тоже казались сбитыми с толку: Фред что-то яростно шептал Джорджу, губы которого от напряжения превратились в тонкую белую полоску. Пауза затягивалась, и тишина снова начала давить на Гермиону. Больше всего на свете ей хотелось выскользнуть из этой душной комнаты, полной невысказанных страхов, сомнений и чужой боли. До этого момента она не подозревала, как привыкла к одиночеству и сосредоточенности на своих собственных переживаниях. Сейчас же, столкнувшись с чужой драмой, она ощущала себя странно беспомощной. А ещё словно разделённой на две половины. Прежняя Гермиона рвалась помочь своим друзьям, а новая хотела отстраниться, спрятаться и не думать о проблемах других людей. «Чем ты можешь им помочь? — спрашивала трусливая Гермиона. — Это не твоя проблема, ты и так прошла через многое, твоя жизнь уже не будет прежней, зачем же усложнять её ещё больше? Если отец Флёр действительно связан с Пожирателями, тебе нужно держаться подальше от него. И от неё. От них всех». Последняя мысль была скверной, очень скверной. Она заставила вспомнить о Гарри и Роне, которых было не вернуть. Но, будь они живы, от них Гермиона отвернулась бы так же легко? А потом она вспомнила о Драко Малфое (хотя на деле и не переставала думать о нём)… О Драко, которого она считала бесхребетным ничтожеством и который ради неё пошёл против своего чудовищного отца. О Драко, который, возможно, уже понёс жестокое, даже фатальное наказание за свой поступок... — Мы все должны пойти с Флёр, — услышала Гермиона свой собственный голос, а потом увидела, как к ней, словно в замедленной съёмке, поворачиваются четыре удивлённых лица. Она с силой вдавила длинные ногти в свои ладони и твёрдо повторила: — Мы все идём. _______________________________________ * Не могу поверить!