***
По пути в комнату сына Нарцисса слышала лишь тихий шорох мантий тех, кто шёл за ней. Как же ей хотелось развернуться и наградить этих самоуверенных идиотов парочкой пощёчин! И хотя она понимала, что появление Уизли в Малфой-мэноре никак не влияло на участь Драко, она всё же ужасно злилась на них. Хотя бы потому, что они трусливо прятались под маскирующими чарами, в то время как её сын принимал на себя удар. К тому времени, как они добрались до комнаты Драко, Нарцисса успела накрутить себя до предела. Ей нужно было выплеснуть скопившуюся внутри ярость, поэтому она решительно вошла в спальню следом за незваными гостями и замерла у двери, наблюдая, как те снимают с себя дезиллюминационные чары. Их было трое — два долговязых рыжих близнеца и… — ТЫ?! Что ты тут делаешь?! — почти выкрикнула Нарцисса, увидев за спинами рыжеволосых охламонов грязнокровку. Девчонка вздрогнула и посмотрела на Нарциссу своими огромными глазищами, полными боли и ужаса. Почти так же она смотрела на неё, когда просила помочь выбраться. И в этом не было абсолютно никакой логики! Всегда такой сдержанной Нарциссе захотелось схватить эту дуру за лохматые волосы и пару раз ударить головой об стену. — Хороший вопрос, — встрял один из рыжих, — что это за выходка, Гермиона? Ты же собиралась остаться в убежище! — Я… Фред, я подумала… — грязнокровка запнулась и разревелась, что ещё больше выбило Нарциссу из равновесия. Едва сдерживаясь, она приблизилась к девчонке и ткнула её пальцем в грудь. — Мой сын рисковал жизнью, чтобы вытащить тебя отсюда, а ты… Ты — безответственное, безмозглое существо! Охмурила Драко, использовала его, чтобы выбраться, а теперь, наплевав на риск, снова заявилась сюда, в дом, где тебе грозит смерть! Смерть, понимаешь ты это, идиотка?! — Полегче, дамочка, — нерешительно протянул тот рыжий, которого грязнокровка назвала Фредом, а второй как-то странно уставился на Нарциссу — с недоверием и даже возмущением. — Она права, Фред, — всхлипнула девчонка и явно через силу оторвала ладони от заплаканного лица. — Но я не могла… Я просто представила, что здесь с вами что-то случится, и я… Не знаю, я просто схватила Драко за руку… — Если он пострадает из-за тебя… — начала было Нарцисса, но почувствовала, что и её душат слёзы. — Простите, — прошептала грязнокровка и шагнула было к Нарциссе, но та резко остановила её движением руки. — Я не знаю, что сейчас происходит… между Драко и Люциусом, но вряд ли они мило беседуют… — В этом нет нашей вины, — заявил тот рыжий, что смотрел на Нарциссу с недоверием. Она метнула в него уничтожающий взгляд. — Если бы он не ввязался в спасение этой безмозглой твари, всё было бы в порядке! А потом он решил вытащить ещё и вашу сестру, хотя не обязан был этого делать! — Вам следовало бы гордиться своим сыном, миссис Малфой, — еле слышно сказала грязнокровка. — И мне очень, очень жаль, что он навлёк на себя гнев вашего мужа, но это был его выбор… Нарцисса на пару секунд потеряла дар речи. Да как смела эта жалкая мерзавка говорить с ней таким… поучительным тоном? Однако её слова несли в себе правду, которую сложно было игнорировать. Драко действительно пошёл на спасение этой девчонки и её подруги, потому что сам так решил. Он проявил небывалую смелость, которой стоило гордиться. И неважно, что поводом для этого стала непонятная для Нарциссы симпатия сына к грязнокровке… Она тяжело вздохнула, тем самым сдерживая вновь подступившие слёзы. Ей стало невыносимо находиться здесь, с этими людьми. Пускай они действительно не были виноваты в том, что Люциус помешался и сейчас почти наверняка пытал их сына в своём кабинете, но Нарцисса всё равно не могла избавиться от глубокой неприязни, завладевшей её сердцем. — М-м-м, миссис Малфой? — тот рыжий, что звался Фредом, шагнул к ней. — Я понимаю, просить вас о таком… В свете сложившихся событий… Но если бы вы проводили нас в комнату, где заперта наша сестра, мы могли бы освободить её и убраться из вашего дома. И вашей жизни. Нарцисса смерила этого наглого недоумка своим самым ледяным взглядом. — Если я кому-то и стану помогать, так это своему сыну. Что же касается вас… Мне наплевать и на вашу судьбу, и на судьбу вашей никчёмной сестры! Я не стану мешать Драко, если он после… разговора с отцом пожелает закончить начатое, но и оказывать вам содействие не собираюсь! Никто не произнёс ни слова, похоже, речь Нарциссы сразила их наповал, поэтому она гордо вздёрнула подбородок и стремительным шагом покинула комнату Драко.***
— Ох, ну и мерзкая у этого Малфоя мамаша! — протянул Фред, как только Нарцисса скрылась за дверью. — Чего ей стоило… — Прекрати, Фред, — оборвала его Гермиона, — любая мать предпочла бы своего ребёнка чужому. — С чего ты вообще взяла, что она пошла спасать своего сыночка? — не унимался Фред. — Ты же слышала, он сказал ей убираться отсюда… — Потому что хотел защитить её! — вспомнив о Крипси, выдохнула Гермиона. — А она хочет защитить его! Я уверена, что она пошла за Драко! — Ладно, ладно, остынь, — Фред поднял руки в примирительном жесте. — Наверное, ты права. Только как это поможет нам? — Ты слышал Нарциссу: она не станет мешать Драко довести дело до конца, — напомнила Гермиона, опускаясь на кровать. Сейчас ей не очень хотелось спорить — и совершенно не хотелось в чём-то подозревать Нарциссу Малфой. На самом деле она чувствовала себя просто ужасно. Перед глазами до сих пор стояло лицо матери Драко, полное гнева и отчаяния. И страха. Страха за сына, который рисковал сейчас своей жизнью. И что она там говорила? Гермиона охмурила Драко? В этом не было никакого смысла, но почему-то именно эти слова запали ей в душу. Если подумать, зачем Драко Малфою было так рисковать ради спасения Гермионы, а потом и Джинни? Нельзя было бесконечно списывать его поступки на желание насолить Люциусу… — Окей, что ты предлагаешь? — вклинился в её размышления Фред, присаживаясь рядом. — Будем торчать здесь и ждать Драко? — Думаю, да, — ответила Гермиона. — А может, нам стоит пойти за Джинни самим? Ты же должна знать, где комната, в которой её держат! — Ох, Фред, не уверена, что найду её… Я только раз ходила из той спальни в эту… В этот момент доселе молчавший Джордж громко фыркнул. Фред посмотрел на брата в недоумении, а Гермиона почувствовала, что краснеет. — Джордж, ты чего? — Да так… — отмахнулся было тот, а потом вдруг сердито посмотрел на Гермиону. — О чём ты только думала, когда, вопреки всем планам, аппарировала вместе с нами, даже не наложив на себя маскировку? Никак не могла расстаться со своим… своим… любовником?! Фред поперхнулся, а Гермиона отпрянула, словно Джордж залепил ей пощёчину. Впрочем, судя по его виду, тот был к этому близок. — Я чего-то не знаю? — осторожно поинтересовался Фред. — Того, что Гермиона подружилась с Драко Малфоем, пока была в заточении здесь, — ледяным тоном произнёс Джордж, — и дружба эта достаточно тесная. Фред кашлянул и посмотрел на стушевавшуюся Гермиону. Снова повернулся к брату. — Ну, это довольно… довольно необычно, конечно. Но разве наша Гермиона — не взрослая совершеннолетняя ведьма, вольная, кхм… дружить с кем угодно? Как и все рыжие, Джордж краснел стремительно и не слишком симпатично. Его бледное лицо пошло несимметричными алыми пятнами, краска залила шею и уши. Он выглядел возмущённым и растерянным одновременно, Гермионе даже стало его немного жаль. Но куда больше в ней было чувства благодарности, обращённой к мудрому и тактичному Фреду. Она хотела броситься ему на шею, но это выглядело бы крайне неуместно. Вместо этого она подошла к двери и запечатала её несколькими защитными заклинаниями, которые использовала для прикрытия стоянок во время странствий с Гарри и Роном. Как же давно она не вспоминала о них! Её моментально захлестнуло чувство вины перед погибшими друзьями, но она загнала его поглубже. Хотелось верить, что у неё ещё будет время для того, чтобы предаться грустным воспоминаниям. Но не сейчас. — Что ты делаешь? — спросил Фред. — Запечатываю дверь. Есть шанс, что Люциус как-то узнает о нашем присутствии в поместье… — О, интересно, как? — несвойственным ему полным желчи тоном поинтересовался Джордж. — Может, твой драгоценный Драко расскажет ему? — Эй, братишка, что с тобой? — Фред поднялся и похлопал своего близнеца по плечу. — Ты же не ревнуешь? Гермиона обернулась как раз вовремя для того, чтобы понаблюдать за стремительно сползающей с губ Фреда улыбкой. Возможно, она поторопилась, записав его в ряды мудрецов… На Джорджа и вовсе было страшно смотреть: из просто красного его лицо стало пунцовым. Гермиона с радостью сбежала бы от этой ситуации, если бы ей было куда бежать… Неловкую тишину прервал Фред. — Что-то мне не нравится идея просто сидеть здесь и ждать. С таким же успехом мы могли отправить сюда только Драко… Но вы двое настояли на том, что нам стоит отправиться в Малфой-мэнор немедленно! Утверждение было слегка притянутым за уши, но в целом справедливым. Вот только сейчас Гермиона вдруг подумала: а не была ли её поддержка идеи Джорджа отправиться с Драко в поместье спровоцирована чувством вины перед этим самым Джорджем? От этой мысли ей стало ужасно неловко. Что, если они действительно поторопились? И к тому же не учли того, что их почти сразу разлучат с Драко... Без него этот дом наводил на Гермиону парализующий ужас, всё здесь напоминало ей о днях заточения, а идея бродить по коридорам мэнора, пусть и под дезиллюминационными чарами, уже не казалась ей адекватной. Однако просто сидеть в спальне действительно было бессмысленно. По крайней мере, сейчас Люциус был занят, пытая Драко… Нужно было использовать это. — Я не уверена, что вспомню дорогу в ту комнату, — тихо сказала она, — но этот дом не так уж огромен. Думаю, я узнаю дверь, когда мы до неё доберёмся…***
Драко ничего не знал о магловских иллюзионистах, способных при помощи хитрости и ловкости (а также гибких суставов) освободиться от пут. В этом случае он мог хотя бы попробовать выкрутиться. Однако он привык полагаться на палочку, а она при абсолютной неподвижности была практически бесполезна. Единственное, что Драко мог предпринять в такой ситуации, — это аппарировать в надежде, что магия перемещения разрушит наложенное на него заклинание, однако на Малфой-мэноре были надёжные дезаппарационные чары. Поэтому сейчас он просто лежал на полу, крепко спутанный верёвками и готовый выть от собственной беспомощности. Как было глупо и самонадеянно с его стороны ввязываться в схватку с отцом! Он прекрасно знал, что не переиграет Люциуса Малфоя, чья магическая сила огромна и к тому же подкреплена серьёзным опытом, но всё равно спровоцировал того. Что стоило Драко последовать за отцом и попытаться защитить идиотку Грейнджер на месте? Немного остыв, он понял, что так у него был бы хоть и небольшой, но всё же шанс спасти её, а теперь… — Релашио! — раздалось над ним, а через мгновение Нарцисса опустилась перед Драко на колени. — Мама? Ты до сих пор здесь? — Да, я не могла просто уйти! Где твой отец? — Ты... ты не столкнулась с ним по пути из моей спальни? — спросил Драко, резко вскакивая на ноги и помогая подняться матери. — Драко, он что, узнал, что ты притащил сюда эту девчонку? — нахмурилась Нарцисса. — Как? — Легилименция, — бросил Драко. — Прости, но я должен помочь ей… им… — Не договорив, он выбежал из кабинета, краем глаза замечая, что мать следует за ним. У него не было ни одной лишней секунды на то, чтобы снова уговаривать её не вмешиваться, поэтому он просто решил прибавить скорости в надежде, что Нарцисса выдохнется и отстанет. Драко не знал, что ждёт его в собственной спальне — извивающаяся под пытками Грейнджер или, того хуже, её остывающий труп, но он никак не ожидал, что комната окажется пустой. Абсолютно пустой. Он проверил шкаф, ванную, заглянул под кровать. Когда он безуспешно ощупывал портьеры, в комнату заглянула Нарцисса. — Где они? — её голос буквально звенел от плохо скрываемого возмущения. — Я не знаю, — пробормотал Драко, обессиленно опускаясь на кровать. — Ты видела Грейнджер, да? — Конечно, видела, — огрызнулась Нарцисса. — О чём вы только думали, когда… — Я не собирался тащить её сюда! — резко перебил Драко мать. — Она вцепилась в меня перед самой аппарацией, даже не удосужившись замаскироваться! Не знаю, чем она думала! Не знаю, чем думал я, когда согласился привести в поместье этих Уизли, когда отец здесь! Я не знаю! Их смутило твоё сообщение… — Драко вскочил и яростно впечатал кулак в дверцу шкафа. Боль пронзила руку до локтя, но в этом было что-то отрезвляющее. Драко ударил дверцу ещё и ещё раз, он бил до тех пор, пока к тупой боли не присоединилась острая: кожа на костяшках лопнула, на дверце остались пятна крови. — Ты закончил? — ледяным тоном поинтересовалась Нарцисса из-за его спины. Драко снова сел на кровать и закрыл лицо руками. Правая нестерпимо ныла, но ему не хотелось её залечивать, тем более этой магией он владел слабо. За него это сделала Нарцисса. Заставив ранки затянуться, она присела рядом, тронула сына за плечо. — Драко, может, стоит остановиться? — О чём ты? — Я о твоей одержимости этой… девушкой. Ты рисковал своей жизнью, чтобы вытащить её отсюда, а она при первой удобной возможности снова бросилась в пасть монстра. И сейчас, несмотря на мои предостережения, эти болваны, похоже, отправились освобождать свою сестру, и эта гряз… то есть Грейнджер, вместе с ними! — Ты считаешь, они пошли спасать Уизли? — встрепенулся Драко. — Ты точно не видела отца по пути в его кабинет? — Нет, милый, — Нарцисса вздохнула. — Почему ты так уверен, что он пошёл сюда? — Он сказал мне, что собирается убить Грейнджер. Я пытался остановить его, но… Ты видела результат. — Это безумие какое-то, — пробормотала Нарцисса. — Толпа предателей крови, которая бродит по нашему поместью… Они ведь даже не знают, где держат эту Уизли! — Почему же — Грейнджер дважды покидала свою «камеру»... — Драко поджал губы, вспомнив ночь, когда он нёс невменяемую Грейнджер в свою спальню. — Ну хорошо, один раз. Скорее всего, она сможет сориентироваться… А вот избежать столкновения с отцом… Драко не закончил: воображение уже рисовало картину того, как Люциус Малфой, не обнаружив никого в его спальне, бросается в комнату, где заперта Джинни Уизли, и сталкивается с двумя этими олухами и Грейнджер. Конечно, на них будет маскировка, но в том узком коридоре очень сложно не напороться на трёх человек, пытающихся взломать одну дверь! Он подорвался так резко, что чуть не столкнул мать на пол. — Куда ты?! — В ту комнату! — Драко, если твой отец там… — Мне плевать! — оборвал он и почти уже выбежал в коридор, но замер на пороге, вспомнив кое-что. — У Грейнджер вторая монета, мама. Возможно, ещё не поздно предупредить её. И, не дождавшись ответа Нарциссы, Драко бросился в комнату, где так долго держали Грейнджер, всем сердцем надеясь, что не обнаружит там её бездыханного тела.***
Джинни сидела на постели и пыталась унять дрожь. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как Люциус Малфой внезапно покинул её комнату, и тем более не знала, что за это время произошло, но чувствовала: случилось или вот-вот случится нечто ужасное. От этого ощущения невозможно было отделаться, от него некуда было бежать. Поэтому последние минут десять её колотил мандраж, сопровождающийся тошнотой. К этому добавлялась боль в правой кисти, которую она обожгла, попытавшись выбраться через окно сразу после ухода Малфоя. Джинни раньше не сталкивалась с подобной магией, это было ещё одним внушающим ужас элементом могущества мага, который держал её в плену. Последние несколько минут она гипнотизировала дверь, в любое мгновение ожидая возвращения Люциуса Малфоя, поэтому оказалась совершенно не готова к громкому треску за спиной. Это был ненавистный домовик, который в этот раз без всяких объяснений вцепился Джинни в руку и аппарировал. Она ожидала, что снова окажется в ванной комнате, однако домовик притащил её в тёмное, явно подвальное помещение. Джинни поёжилась: здесь было промозгло и сыро. — Что происходит, ты… — она вывернула руку из цепкой и удивительно сильной ручонки домовика, отдышалась. — Где я? — Хозяин велел спрятать предательницу крови, — неприятно осклабился домовик и исчез. — Вот же говнюк, — проворчала Джинни и осмотрелась. В помещении был довольно низкий потолок, а тьму с трудом рассеивали свечи, закреплённые в старомодных подставках на стенах. В подвале обнаружилась и дверь: Джинни подёргала её без особой надежды. Ей становилось всё страшнее. Что заставило Люциуса Малфоя столь поспешно переместить её в новое место? Неужели её братья пробрались в поместье? Выходит, Драко обманул их, заставил поверить в то, что в Малфой-мэноре безопасно, и притащил их в свой проклятый дом прямо в лапы своего чокнутого папаши? Мысли о том, что она зря доверилась Драко, напрасно рассказала тому, как попасть в убежище, и попросила помочь выбраться, вновь заполнили её голову. Джинни действительно возненавидела себя за столь отчаянную идею, как и предрекала. — Проклятый хорёк! — с отчаянием в голосе прошептала Джинни, сползая по стене на холодный пол, — заставил меня поверить в то, что он любит Гермиону! — Произнеся вслух, она поняла, насколько дико и бессмысленно это звучит! Почему же она поверила тогда? Она даже не видела лица этого слизняка! Наверняка он хохотал над ней, его трясло от смеха, а вовсе не от нахлынувших чувств, когда он произносил эту отборную чушь! Джинни схватилась за голову и застонала. Какая же она дура! Казалось бы, в такие жуткие времена, когда большая часть её семьи мертва, она должна была распрощаться с излишне романтичной частью своей натуры! Но нет, она поверила в то, что Драко Малфой, всю свою жизнь презиравший грязнокровок, внезапно проникся чувствами к самой ненавистной из них! Люциус Малфой просил Джинни сдать ей Гермиону, но она пошла дальше: она сдала этой свихнувшейся семейке и Гермиону, и своих братьев! И это было уже не исправить.***
Гермиона двигалась по коридору медленно, разглядывая окружавшие её стены, силясь вспомнить хоть что-то. Из-за этого следующий за ней Фред постоянно натыкался на неё и тихо ругался сквозь зубы. Недостаточно тихо, по мнению Гермионы: ей казалось, что они страшно шумят, поэтому она морально готовилась к тому, что из-за угла или портьеры выскочит Люциус Малфой и прикончит их, несмотря на дезиллюминацию. Когда они добрались до знакомой ей лестницы для слуг, Гермиона немного приободрилась. Хотя до этого она не узнала ни одной картины, что украшали стены, сомнений не было: это тот проход, которым Драко вывел её из поместья! Память тут же услужливо подкинула воспоминание о том, как он провожал её из своей спальни в ночь убийства Уизли. Конечно, тогда они воспользовались другой, более широкой лестницей, но, по крайней мере, теперь Гермиона была уверена, что комната Драко располагалась на этаж выше, чем та, где она провела худшие дни своей жизни. Она жестом показала идущим следом близнецам, что им нужно на лестницу, потом спохватилась, вспомнив, что на ней маскировка, и просто подтолкнула приблизившегося вплотную Фреда к проходу. — На этаж ниже, — шепнула она идущему следом Джорджу и замкнула шествие. Когда они добрались до пролёта второго этажа, Гермиона снова огляделась. Это был тот самый коридор, по которому они шли с Драко в тот день, когда он освободил её из Малфой-мэнора: она узнала портрет женщины с надменным лицом, что держала под уздцы серого коня. Была ли дама родственницей Драко, или это всего лишь картина, Гермиона понятия не имела, да и не могло её это интересовать, вот только сейчас она внезапно застыла перед портретом, не в силах оторваться от красивого, но такого неприятного лица. — Гермиона, ты чего? — шепнул один из близнецов. — Куда дальше? — Я… Просто задумалась, — соврала она, прекрасно осознавая, что застряла у дурацкой картины, ибо до смерти боялась двигаться дальше. Та комната пугала её до чёртиков, к тому же предчувствие беды, схватившее Гермиону за горло ещё в убежище, здесь, в стенах Малфой-мэнора, усилилось в разы. Она нехотя протиснулась мимо близнецов и двинулась по коридору, силясь расслышать что-то за грохотом собственного сердца в ушах. Нужная дверь нашлась сразу: она будто излучала энергию, притягивая и отталкивая одновременно. Гермиона остановилась, позволив близнецам в очередной раз налететь на себя. — Пришли, — шепнула она и как во сне приблизилась к двери. Из-за неё не доносилось ни звука. Рядом к косяку привалился кто-то из близнецов. — Она там? — Не знаю, — тихо ответила Гермиона, оставив попытку различить братьев Уизли по голосу. — Она может быть в ванной или… — Можно постучать, разве нет? — раздалось с другого бока. Это предложение дико не нравилось Гермионе, ей совершенно не хотелось шуметь, но она понимала, что просто стоять под этой дверью, пусть и под дезиллюминационными чарами, глупо и бесперспективно. Возможно, Джинни задремала, или на двери заглушающие чары. Или она лежит там без сознания после очередной пытки. Последнее добавило Гермионе решительности, поэтому она несколько раз прикоснулась к деревянной поверхности костяшками пальцев, собираясь с духом, и наконец постучала. Ничего не изменилось. За дверью было всё так же тихо, а сердце Гермионы всё так же бешено колотилось в груди. — Джинни! — уже не особо стараясь понизить голос, позвал один из близнецов. — Ты уверена, что это та комната? — спросил второй и постучал громче. — Уверена, — шепнула Гермиона и, чуть оттеснив того Уизли, что закрывал собой замок, мысленно произнесла «Алохомора», забыв, что на двери куда более сложное заклинание, чем простое запирающее. И вдруг произошло что-то чудесное: дверь приоткрылась. В тот же миг Гермиона почувствовала стремительно разрастающееся тепло в области правого бедра. Она не сразу поняла, что это зачарованный галеон, отданный ей Драко. Замешкавшись, она полезла в карман джинсов, в то время как Фред и Джордж уже протиснулись мимо неё в спальню. Краем глаза Гермиона заметила, что они уже не такие невидимые: всё-таки палочка, которой она накладывала дезиллюминационные чары, была недостаточно послушной. Монета была почти невыносимо горячей, когда она наконец дрожащими пальцами извлекла её из кармана и смогла прочитать на кромке: «Он знает, что ты здесь». А потом чья-то сильная рука схватила Гермиону поперёк груди, чьё-то тело прижалось к её спине, и такой знакомый, сочащийся ненавистью голос шепнул, обжигая ухо: — Попалась, сука! Дальше всё происходило слишком быстро. Гермиона дёрнулась (скорее инстинктивно, чем в надежде вырваться), однако левая рука Люциуса держала её крепко, тогда как правая, с палочкой, совершила стремительный выпад и отправила зелёную вспышку в спину одного из близнецов. Она даже не поняла, кто из Уизли умер первым, потому что через мгновенье, даже не успев оглянуться, лишь нелепо взмахнув руками, от невербального заклятия упал и второй.***
Драко не чувствовал ничего, кроме навязчивой необходимости двигаться быстрее. Он взлетел по лестнице, перепрыгивая ступени и старательно игнорируя головокружение: носиться так после Круциатуса было не лучшей идеей. Едва влетев в коридор, он понял, что случилось нечто ужасное, потому что дверь в заветную комнату была распахнута. Драко резко остановился, не дойдя нескольких шагов, схватился за грудь, которую словно охватило огнём. Он опоздал. Ему захотелось сбежать и спрятаться, как посоветовал ему отец, лишь бы не знать, что там, в этой трижды проклятой комнате. Но он заставил себя преодолеть оставшееся расстояние и заглянуть внутрь. На полу друг на друге лежали две долговязые фигуры. Не было необходимости проверять: Драко знал, что оба брата Уизли мертвы. — Идиоты, — с горечью произнёс он, ощущая досаду и что-то, очень похожее на сочувствие. И облегчение: здесь не было тела Грейнджер. Однако и облегчение стремительно таяло, потому как где это самое тело (Драко очень надеялся, что всё ещё живое), он не знал. Но догадывался, кто знает.***
Он притащил её в подвальное помещение, то самое, где её унижали и пытали, где так отвратительно лишили девственности. Сейчас здесь не было каменного постамента, зато была скрючившаяся у стены фигура в белой одежде, которая встрепенулась и подняла голову, когда Люциус захлопнул за собой дверь: в неясном дрожащем свете свечей Гермиона узнала Джинни. Испуганную, заплаканную, раздавленную Джинни. Неужели она уже знала, что произошло с Фредом и Джорджем? Гермиона стремительно подползла к подруге и обняла её. — Две пташки в одной клетке, — зловеще прокомментировал Люциус Малфой, приближаясь к двум сжавшимся на полу девушкам. Он действовал неспешно, даже лениво: медленно засучил рукава своей старомодной рубашки, поправил причёску и остановился перед ними, покручивая палочку в длинных изящных пальцах. Ту, которая пару минут назад убила двух братьев Уизли — возможно, последних. — Что происходит? Где Фред и Джордж? — прошептала Джинни, пряча лицо в растрёпанных волосах Гермионы. Она не знает. Вместо того, чтобы ответить Джинни, Гермиона посмотрела на Люциуса — максимально прямо, плотно сжимая губы, которые норовили задрожать. Странно, но она не чувствовала страха, то есть нет, скорее всего, эта внутренняя дрожь, нараставшая с самого утра, и была страхом, но Гермиона поняла, что не боится умереть. Возможно потому, что чувствовала: она уже проиграла. А когда игра окончена, пешки уже не боятся быть сбитыми с доски. — Чего вы ждёте? — спросила она удивительно спокойным голосом. При этом ощущая дрожь внутри и снаружи: Джинни у неё под боком сотрясалась в беззвучных рыданиях. — Наслаждаюсь моментом, — протянул Люциус, подходя ещё на шаг ближе и замирая. — Вы сумасшедший, — тихо заметила Гермиона, на короткий миг переводя взгляд на свою (чужую!) палочку, которую Малфой вырвал из её руки ещё на пороге комнаты, где убил Фреда и Джорджа. Сейчас она торчала из специальной кобуры, висевшей на поясе Люциуса: Гермиона не видела таких прежде, наверное, штука была дорогая, а её знакомые маги не были падки на роскошные вещи… — Возможно, — усмехнулся Люциус, перехватив её взгляд. — Что, надеетесь вновь завладеть этой палочкой? Вы уже достаточно осквернили данный артефакт своими грязными руками, мисс Ошибка Природы. Удивительно, что она вообще вас слушалась. — Слушалась, — эхом отозвалась Гермиона, ощущая, как что-то скручивает её горло, лишает возможности дышать. — Вы же всё равно убьёте нас, чего вы ещё хотите? — Смерть слишком проста, — философски изрёк Люциус, скалясь всё страшнее, — смерть не является наказанием, это, скорее, освобождение. А вы пока не заслужили свободу, мисс Грейнджер. Джинни вцепилась ей в руку и всхлипнула, и Гермионе наконец стало страшно. За подругу. — Отпустите Джинни, — прошептала она, ни на что не надеясь и рывком закрывая подругу, когда в ответ на её просьбу Люциус небрежно, как-то лениво поднял руку с палочкой. — Отсюда только один выход, — сказал он ровным голосом. — За что? — уже почти не владея своим голосом, выпуская в него приличную порцию дрожи, прохрипела Гермиона, ощущая захватывающий её тело сухой жар. — Вы — грязь, насмешка мироздания, жалкое недоразумение, — отчеканил Люциус, словно читал Гермионе лекцию. — Вы болезнь, поражающая магическое общество. Вы болезнь, поразившая моего сына! Я обязан избавить его от этого. Его губы едва шевелятся, но даже в паршивом свете подвальных свечей Гермиона читает по ним «Круцио» и в следующий миг чувствует взрыв внутри грудной клетки. Чувствует хлёсткие, как удары невидимого кнута, вспышки боли по всему телу. Чувствует, как внутренний жар резко нарастает, будто её швырнули в костёр. Где-то рядом скулит Джинни: Гермиона смутно видит белое платье или просто простыню, в которую та завёрнута, в короткие мгновения, когда её выгибает под нужным углом. Гермионе хочется сказать, что Джинни нужно бежать, но тело ей больше не принадлежит, в том числе и её рот, язык, голосовые связки. Всё подчинено боли, всё дёргается под неразличимую для ушей музыку Круциатуса, которой управляет Люциус Малфой, взмахивая волшебной палочкой как дирижёрской. И Гермиона может думать только об одном: скорей бы конец.***
Драко меньше секунды выбирал направление. Вариант с отцовским кабинетом вспыхнул и тут же пропал, потому что Люциус не мог утащить Грейнджер в свой кабинет, слишком маленький и местами даже уютный для того, чтобы пытать её. Нет, это было место для наказания Драко, а с грязнокровкой Люциус наверняка отправился в подвал. Тот самый подвал. Драко чуть не навернулся с узкой лестницы, ведущей в пространство под их домом. Он ненавидел это место, оно отдавало кровью и сумасшествием; здесь тётя Белла учила его пыткам. Пыталась учить: по большей части она так увлекалась процессом, что забывала о Драко. Здесь же отец «учил» его трахать Грейнджер. Драко скривился от воспоминания о первом уроке, отбрыкнулся от него, попытался очистить разум. Притормозил у двери, из-за которой доносились сбивчивые крики, словно кричавший боролся, сжимал зубы, но раз за разом проигрывал. Проигрывала. Он даже не думал, что это могла быть Уизли. Он мысленно уже записал Джинни Уизли в список мертвецов. Он думал только о Грейнджер, которая ещё была жива. И умирала прямо сейчас. Драко распахнул тяжёлую дверь и сходу, почти не глядя, запустил оглушающее. Оно прошло в паре сантиметров от Люциуса, который резко обернулся, прекращая пытку. Драко бросил ещё одно; на этот раз красная вспышка ударила Люциуса в плечо — если бы он стоял к Драко лицом, наверняка отлетел бы к стене, но он лишь согнулся и отступил на пару шагов. Однако при этом всё ещё был ошеломлён, выбит из колеи, так что у Драко оставался шанс на последний удар. Нужно было лишь решить, какие два слова будут сопровождать взмах палочки… — Петрификус тоталус! — прохрипел Драко, вкладывая все силы. Люциус послушно вытянул руки по швам и рухнул на пол. Лишь глаза его яростно дрожали на лице, пытаясь встретиться с глазами сына. Драко проскочил мимо, упал перед распростёртой на полу Грейнджер, уронил голову ей на грудь. Дышит. Дышит! Уизли была здесь, она ревела, выла, как собака. Драко приподнялся и без раздумий хлестнул её по щеке. Девчонка захлебнулась очередным всхлипом, уставилась на него. — Помоги мне, — уже поднимая Грейнджер на руки, просипел он. — Где ваши палочки? — Я не знаю, где моя, — всхлипнула Уизли, а её... там… Она трясущейся рукой указала на лежащего на полу Люциуса. — Забери, — коротко бросил Драко и понёс обмякшее тело к выходу из подвала. Уизли издала какой-то звук — не всхлип даже, скорее визг псины, которой прищемили лапу. Она боялась приближаться к Люциусу, но Драко было уже плевать, сможет ли она забрать у его отца палочку. Он подумал, что отдаст Уизли свою, лишь бы эта дура уволокла Грейнджер подальше. За спиной послышались глухие шлепки босых ног о камень, но Драко даже оборачиваться не стал. Он шёл вперёд, чувствуя, как немеют руки, предательски подгибаются ноги, неприятно пульсируют виски. Взгляд застилала какая-то странная пелена, он подумал, что было бы паршивей некуда потерять сознание и скатиться вниз по лестнице. Поэтому он пёр через силу, вкладывая всё, что в нём оставалось, в каждый новый шаг, рискующий стать последним. И одновременно ждал удара в спину. Он не знал, сколько отца продержит Петрификус. И трусливо радовался тому, что спину ему прикрывает Уизли. Она шла буквально по его следам, то и дело хватая за штанины, страшно мешая и без того трудному продвижению. Правда, стало легче, когда они преодолели лестницу и вышли через тёмный боковой коридор в просторный холл. Снаружи день уже клонился к вечеру. — Где мои братья? — безжизненным голосом спросила Уизли. — Мертвы, — сухо ответил Драко, ожидая новых всхлипов. Но она смолчала, возможно, уже догадалась об этом. Он сделал ещё несколько шагов и понял, что больше не пронесёт Грейнджер и фута. Несмотря на всё ещё грозящую им опасность, несмотря на его собственное желание бежать прочь из поместья. Поэтому Драко бережно опустил её на пол, оставив лохматую голову на сгибе своего локтя. — Что ты делаешь? — застонала над ним Уизли, вцепилась в его плечо, попыталась поднять. — Дай перевести дух, — стряхивая её руку, огрызнулся Драко. Потом наклонился над Грейнджер и похлопал по впалой щеке свободной рукой. Несколько долгих страшных секунд он всерьёз думал, что она не очнётся. Потом её веки затрепетали, она открыла мутные глаза, некоторое время фокусировала на нём взгляд. — Где мы, Малфой? — Ещё в заднице, Грейнджер, — хрипло пробормотал он, откидывая волнистую прядь с её лица. — На этот раз ты уйдёшь со мной? — Конечно. Она закрыла глаза, её губы дрогнули, словно собирались сложиться в улыбку. — Идём, Драко, умоляю! — заскулила Уизли, цепляясь за ткань его футболки. И Драко пошёл, хотя у него уже не осталось на это сил. Вообще никаких. Просто откуда-то в тело вливалась дополнительная энергия, из воздуха или из тела, что он тащил на руках, которых больше не чувствовал. Грейнджер схватилась за его плечо и горячо дышала ему в грудь — как знать, возможно, именно это заставляло его переставлять ноги. Он понял, что не дотащит её до того места, откуда можно аппарировать, поэтому остановился возле большого, в человеческий рост, камина. — Мы уйдём отсюда? — Уизли явно нервничала, её голос звучал на две октавы выше обычного. — Куда? — Дырявый котёл. Потом аппарируем. Ты забрала? Она помахала перед ним палочкой — осмелилась-таки. Умница. — Помоги ей, — Драко осторожно поставил Гермиону на ноги, помог ей облокотиться на Уизли. — Идите первыми. Грейнджер впилась в его руку, на её лице читался страх. — Я следом, — пообещал Драко, аккуратно отцепляя её от себя. Уизли уже пританцовывала у самой кромки камина, набрав полную ладонь Летучего пороха. Краем глаза Гермиона заметила движение справа. Одновременно с этим она услышала визг Джинни и почувствовала, как та с невероятной силой тянет её в камин. Люциус шёл быстро, хотя его и шатало из стороны в сторону. Только рука, сжимающая палочку, не дрожала. Голос Джинни выкрикнул название трактира, и вспышка зелёного пламени застила Гермионе глаза, но она всё равно увидела, как Драко упал. Её крутануло и увлекло куда-то по каминной сети. Она чувствовала ногти Джинни, явно уже прорвавшие её кожу, покалывание магического пламени и отчаянное желание вернуться.***
Когда они вывалились из камина в хорошо знакомом баре, Гермиона попыталась освободиться из цепкой хватки Джинни, но та настойчиво потащила её к задней двери. — Стой, мы должны дождаться Драко! — Ты спятила? Его отец сейчас будет здесь! — Нет, Джинни! — Гермиона, ты видела зелёную вспышку… — НЕТ! Это был только огонь от летучего пороха! Джинни уже выталкивала её в дверь, не дав объяснить, она была настойчива и невероятно сильна, тогда как Гермиона ощущала, что у неё нет сил на сопротивление. Они аппарировали три или четыре раза, Гермиона не считала и почти не испытывала привычного дискомфорта при перемещении. Она не чувствовала ничего, кроме тупой боли, разливающейся внутри. Когда Джинни наконец остановилась, вокруг уже смеркалось. — Где мы? — тупо спросила Гермиона, даже не удосужившись оглядеться. — Недалеко от места, где было убежище. Не дом тётушки Энн, а то, где мы были с родителями после разгрома Норы. «Они все мертвы», — подумала Гермиона и снова ничего не почувствовала. Может, и она умерла? Эта мысль промелькнула, даруя кратковременное облегчение. Нет, конечно, нет… Она осталась в живых, чтобы больше ничего не чувствовать, кроме тупой удушающей боли в груди. — Гермиона, нам нужно что-то придумать, спрятаться, — умоляюще произнесла Джинни над самым ухом. Гермиона кивнула, поднялась на ноги. — Нужно быть поближе к маглам, — тихо сказала она и протянула руку, в которую Джинни без слов вложила волшебную палочку. Гермиона аппарировала в квартиру, где раньше жила с родителями. Она не знала, что с ней, продана ли она кому-то, занята ли в данный момент, ей было плевать. Она готова была обездвижить, лишить памяти или даже убить любого, кто там окажется, но, на счастье, квартира пустовала. Похоже, родители продали её какой-то милой молодой паре с золотым ретривером. Фотографии этой счастливой троицы украшали стены, полки, даже холодильник. — Никак не привыкну к тому, что они не двигаются, — пробормотала Джинни, разглядывая снимки. — Что это за место? — Мой старый дом. Судя по виду этой девушки, что-то из её гардероба нам обеим будет впору. Гермиона отправила Джинни в душ, а сама на автомате наложила на квартиру все защитные и сигнальные заклинания, которые помнила. Потом выудила из шкафа в спальне две пары джинсов, пару маек, бежевый кардиган и мешковатый свитер со Снуппи. Помешкав, позаимствовала у новой хозяйки квартиры нижнее бельё. Всучила Джинни часть вещей, когда та вышла из ванной, и пошла туда вместо неё. Шум воды заглушал все прочие звуки, и Гермиона вдруг подумала, что если бы Люциус Малфой ворвался сейчас в дверь, она бы не услышала этого. Тогда она закрыла глаза и специально повернулась к двери спиной. Она хотела, чтобы он оказался здесь. Чтобы он убил её прямо сейчас. Чтобы убрал эту тупую боль. Она ждала, не чувствуя ни слишком горячей воды, ни слёз, что катились из глаз. Она пришла в себя, когда Джинни буквально выволокла её из ванны, кутая в мягкое полотенце. — Тише, тише, — шелестел её голос над ухом, — поплачь. И она плакала, и плакала, и плакала, пока у неё не начало сводить горло и челюсть. Потом она позволила Джинни какое-то время укачивать её в своих объятьях, позволила отвести себя в спальню, не мешала, но и не помогала натягивать на себя чужое бельё и футболку. — Тебе нужно поспать, — тихо сказала Джинни, поглаживая Гермиону по мокрым волосам. — Он не мог убить своего сына, верно? — произнес чей-то чужой голос, и Гермиона с ужасом осознала, что он принадлежит ей и озвучивает единственную мысль, которая пульсировала в голове в последние часы. Джинни промолчала, и это, наверное, было к лучшему. Им всё равно уже не дано было узнать правду.