Учебное пособие

Часы на каминной полке пробили пять вечера, и только их монотонный звук вывел Драко из оцепенения, в котором он пребывал последние полчаса. Всё это время он сидел перед пустым пергаментом и разглядывал причудливые разводы на орлином пере, торчавшем из чернильницы. Что он собирался написать? Кому? Кажется, хотел сообщить нескольким сокурсникам, что не вернется в школу. Отец решил, что это уже ни к чему, а Драко не стал спорить. Почти. Он лучше других знал, что спорить с Люциусом Малфоем бесполезно, а порой даже опасно. Однако его последнее… Предложение? Приказ? Драко просто поверить не мог в то, что отец заставит его пойти на такое! Пусть даже ради традиций. Какое ему дело до чистокровных традиций? И что за традиции, соблюдая которые он должен… Черт побери — секс с грязнокровкой! Разве можно представить себе что-то более аморальное и претящее чистокровному магу? Разве не Люциус говорил ему, что связываться с проникшими в магический мир недоволшебниками — это мерзость? Драко закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Его бесила эта ситуация. Его бесило то, как резко всё изменилось в один миг. Его бесило непонимание собственного отношения к тому, что внезапно закончилась война. Когда-то он мечтал стать в ней значимой фигурой, но роль пешки в руках Тёмного Лорда сбила с него юношескую спесь. А момент на Астрономической башне стал переломным, хотя осознал он это не сразу. Драко надавил на глазные яблоки сквозь веки, стараясь прогнать образ, преследовавший его с тех пор. Бледное морщинистое лицо Дамблдора, обрамленное белоснежными волосами - непривычно спутанными, придающими ему безумный вид. Драко верил, что сможет убить этого старика. Он так хотел выслужиться перед Тёмным Лордом! Тогда он чувствовал себя не пешкой, а важным звеном в цепи, в которую Волдеморт планировал заковать волшебный мир. А что в итоге? Он оказался слабым. Слабее умирающего старика, слабее самого последнего ничтожества, вроде Петтигрю, гниющего теперь в земле. И его слабость проявилась даже не в том, что он не смог убить Дамблдора, а в том, что он впустил в свое сердце надежду. В тот день на вершине Астрономической башни Дамблдору противостоял не молодой Пожиратель Смерти, а напуганный мальчишка. За его нелепой бравадой скрывалась жажда спасения, и он возненавидел Дамблдора за то, что тот её разглядел. И всё же, несмотря на эту ненависть, Драко до сих пор лелеял в душе те несколько секунд, на протяжении которых он верил, что всё может измениться. Резко открыв глаза, Драко уставился на желтоватый лист пергамента перед собой. Хватит! Пора перестать сожалеть о прошлом. Он упустил свой шанс на свободу, да у него, черт возьми, и не было этого шанса! Лишь секундная иллюзия, созданная стараниями мертвого старика. Зачем снова вспоминать об этом? Война закончилась, и он оказался на стороне победителей. Правда, вместо ожидаемого триумфа Драко ощущал пустое безразличие. Сейчас он не был даже пешкой, и кровь его не была отравлена ядом раболепия. Драко снова прикрыл глаза, и на этот раз перед мысленным взором всплыло другое лицо — лицо Поттера. Не то, что он запомнил и возненавидел со школьных лет, а то, которое увидел несколько дней назад. Впалые щеки, острые скулы, слишком длинные волосы, подчеркивающие худобу. Глаза, полные гнева и одновременно с тем отчаяния. Драко воскресил в памяти последние минуты жизни этого выскочки: вот он вслед за рыжим придурком влетает в зал, где чокнутая Беллатриса пытает уже лишившуюся чувств Грейнджер; вот кидается к нему, Драко, выхватывает его палочку, а в следующую секунду торжество на его лице сменяется страхом, потому что перед ним появляется Волдеморт. Драко хотел бы забыть то, что случилось потом. Потому что, как бы ни презирал он Поттера, он не желал тому смерти. Он сделал это странное открытие в тот момент, когда смотрел на тело своего школьного врага, распростертое на полу. Этот идиот воспользовался против Тёмного Лорда Экспеллиармусом! Он даже не попытался аппарировать, хотя у него в руках была палочка Драко. Но это было бы не в духе Избранного: он не бросил бы своих дружков. Ни Уизли, которому Беллатриса перерезала горло через пару секунд после смерти Поттера, ни Грейнджер, оставшуюся в живых лишь потому, что вовремя отключилась. Грейнджер! Драко с силой ударил кулаком по столу. Почему никто не убил её, когда обнаружил, что она всё ещё дышит? Кто её нашел? Кажется, Люциус. Но что помешало ему убить чертову грязнокровку и найти для своих… целей любую другую? Вся эта история со внезапно всплывшими традициями неимоверно раздражала Драко. Но больше всего бесило именно то, что речь шла не о какой-то безликой девушке, а о грёбаной выскочке, проклятой занозе Грейнджер! Драко схватил чернильницу и запустил её в стену. Жалобно звякнув, та раскололась, оставив на камне уродливое пятно. Оно напомнило Драко лужицу крови, быстро собиравшуюся возле валявшегося на полу Уизли. Рыжий хватался за горло, в котором что-то булькало, пока Беллатриса в восторге целовала полу мантии Волдеморта. Драко не понимал, почему его чокнутая тётка убила Уизли кинжалом, а не магией. Видимо, посчитала, что он не достоин нормальной смерти… Часы возвестили о том, что прошло полчаса. Драко удивленно уставился на циферблат: время не могло двигаться с такой скоростью! А в шесть отец велел ему быть в одной из темниц... Драко воротило от этой части дома, он старался не спускаться в подвал без острой необходимости. Обычно там держали узников. Там тётя Белла учила его применять Круциатус на незнакомцах. А теперь отец будет учить его… Драко зажмурился и с силой потер лицо, вспоминая беседу, которая состоялась у них с отцом пару дней назад. В тот вечер, когда всё случилось, Люциус, как обычно, вошел в комнату сына без стука и приказал ему присесть. Он всегда приказывал, и с годами это всё больше раздражало Драко, который готов был огрызнуться и в тот раз. Однако отец не дал ему такого шанса. — С победой, — сухо поздравил Малфой-старший. Драко лишь передернул плечами. — Многое теперь изменится. Тебе нет необходимости возвращаться в школу. Драко посмотрел на отца в недоумении: он планировал вернуться в Хогвартс утром. Просто не думал, что смерть Поттера может как-то повлиять на занятия. В конце концов, очкастый отсутствовал в школе с начала учебного года, и всем было на это плевать. — Я думал, мне стоило бы закончить… — Ты уже достаточно образован… по части владения волшебной палочкой, — Люциус усмехнулся, а Драко напрягся ещё больше. — Но я хотел бы восполнить кое-какие пробелы. — Какие?.. — Новая власть во многом развяжет нам руки. Новая власть, Драко, — это, как ни странно, возврат к старым традициям, которые были затоптаны маглолюбцами. Драко молчал, не понимая, к чему клонит отец. — Наконец-то мы сможем указать грязнокровкам на их истинное место, сможем использовать их, не беспокоясь о глупом возмездии! — продолжал разглагольствовать Люциус, явно не желая переходить к сути. В голове Драко тут же возникли неприятные воспоминания о пытках и кровавых ритуалах, свидетелем которых ему довелось стать. Он и представить не мог, о каком ещё «использовании» говорит Люциус. А тот вдруг задал вопрос, который Драко совершенно не готов был услышать от своего отца: — Я надеюсь, ты девственник, Драко? Это заставило что-то неприятно сжаться в груди. В семье Малфоев было не принято обсуждать настолько личные вещи. Драко не помнил ни одного доверительного разговора с родителями, их общение всегда оставалось сдержанным и отчужденным, даже в детстве. Мать, конечно, пыталась быть с сыном нежной и внимательной, однако Люциус считал, что это вредно для будущего мужчины. И Драко взрослел в коконе, покрытом плотной коркой льда. Вот почему он не ожидал когда-либо услышать от Малфоя-старшего подобный вопрос. Пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями и проглотить вязкую слюну, прежде чем он смог коротко ответить: «Да». Люциус кивнул. Он знал, что сын не лжёт. Потому как Драко, в свою очередь, знал, что отец легко может проверить правдивость его слов. Легилименция, веритасерум, Круциатус, наконец, — мало ли было способов уличить человека во лжи? И Люциус не преминул бы использовать любой из них против собственного сына. Мысль об этом не вызвала почти никаких эмоций. А вот вопрос по-настоящему смутил Драко. Как и то, что отец вознамерился продолжить этот неудобный разговор. — Приятно слышать, что ты не поддался всплескам гормонов, присущим юноше твоего возраста, — заметил он, разглядывая свои идеальные ногти. Драко отвел глаза. Как же несвоевременно он вспомнил о Линде Эблроуз, бойкой пятикурснице-слизеринке, во время одной из факультетских вечеринок отсосавшей у него за тяжелыми пыльными портьерами в коридоре! В них обоих было достаточно алкоголя, и эта чертова Линда перехватила Драко на пути в ванную старост. Она давно издали строила ему глазки, а тут вдруг прильнула, подталкивая к стене, и почти сразу упала на колени, с небывалой ловкостью расправляясь с ширинкой его брюк. Драко думал тогда остановить Линду — примерно три-четыре секунды, пока горячий язык первый раз не прошелся по успевшему слегка напрячься от её возни члену. Дальше — больше, и скоро всё потонуло в новых невероятных ощущениях. Драко опомнился, когда с глухим стоном кончил Линде в горло. Она недовольно закашлялась, но почти сразу натянула искусственную соблазнительную улыбку на лицо. А Драко отпихнул её и метнулся в ванную старост, на ходу застегивая брюки. Линда была чистокровной, но лишь в первом поколении: её дед был обычным маглом. Драко никогда не связал бы свою жизнь с такой девушкой, несмотря на то, что она оказалась на Слизерине. И его семья никогда не приняла бы её. Он надеялся, что тот эпизод, момент его слабости, не всплывет. Поэтому ощутимо напрягся, поймав тогда на себе внимательный взгляд отца. Тот довольно долго изучал Драко, не пытаясь, к счастью, проникнуть в его мысли. — Вот об этом пробеле я и говорил, — наконец с усмешкой произнес Люциус. — Я надеюсь, что в течение ближайшего года ты свяжешь свою жизнь с какой-нибудь достойной чистокровной девушкой. А в свете последних событий я вспомнил о традиции, с помощью которой я смогу подготовить тебя к браку. Драко поперхнулся. Брак? В течение года? А Люциус продолжал как ни в чем не бывало: — Существует обычай, согласно которому чистокровный юноша перед вступлением в брак должен набраться сексуального опыта. — Опыта? — глухо отозвался Драко, даже не пытаясь согнать с лица недоумение. — Опыта, — кивнул Люциус. — Однако речь не о том опыте, которого ты мог бы нахвататься самостоятельно, а о вполне конкретном. Том опыте, который ты получишь от меня. Драко тогда посетило желание рассмеяться. Слова отца не укладывались в голове. К тому же они не желали вязаться с тем, что произошло за несколько часов до этого разговора. И в довершение всего в его мозгу всё ещё гремела мысль: его хотят женить в ближайшее время! Перед этим меркло всё остальное. — Я что-то не очень понимаю, отец… — Всё просто. В нашем кругу есть традиция, по которой отец обучает сына всему, что тому следует знать о сексе. Это нормально, — добавил Люциус, заметив, как покраснело бледное лицо Драко, — и делается для того, чтобы ты знал, как обращаться со своей молодой супругой. — Какой ещё супругой? — Драко напрягся, чтобы не сорваться на крик. — Надеюсь, это будет не мисс Паркинсон, которая вертится вокруг тебя с первого курса, — сварливым тоном заметил Люциус. — Я подумываю над тем, чтобы породниться с семейством Гринграссов: обе их девочки неплохо воспитаны и могут составить тебе хорошую партию. — Отец, я не собираюсь… — Не тебе это решать, Драко! — резко оборвал сына Люциус. — Грядут нелегкие времена, и сейчас мы как никогда должны держаться за наши традиции! — О которых я впервые слышу! — наконец вспылил Драко. Они сверлили друг друга свирепыми взглядами, пока Люциус резко не поднялся со стула, давая понять: спорить бесполезно. — Твоё обучение начнется в ближайшие дни, — бросил он через плечо. Драко глядел сквозь отца остекленевшими глазами, не способный переварить полученную информацию. Уже приоткрыв дверь, Люциус остановился. — Да, ты же понимаешь, что я буду обучать тебя вовсе не в теории? — Драко машинально кивнул, хотя почти не слышал слов отца. — Ну что ж, думаю, ты будешь рад узнать, что в качестве учебного пособия мы будем использовать твою старую школьную знакомую, мисс Грейнджер. Это имя мигом вывело Драко из транса. — Грейнджер? Разве она не… — О нет, пытки твоей любезной тётушки лишили её чувств, но не жизни, — наигранно любезный голос Люциуса сочился ядом. — Она очень кстати подвернулась нам. До Драко не сразу дошло, к чему клонит отец. Он очень-очень медленно осознавал то, что ему предстояло… делать. Это было мерзко и стыдно само по себе. Однако участие во всём этом Грейнджер… — Я не стану делать этого. Он сказал это тихо, почти пробубнил себе под нос, но Люциус всё отлично расслышал. — Разве я предложил тебе выбирать? — с притворной любезностью осведомился он, разворачиваясь и в упор глядя на Драко. — Я не собираюсь… — Драко запнулся, подбирая слова. — Заниматься сексом с грязнокровкой? — подсказал Люциус. — При тебе… — тихо добавил Драко, отводя глаза. — Я и не подозревал о твоей природной скромности. Что ж, у тебя будет время преодолеть её. К тому же, если бы не мисс Грейнджер, я нашел бы другую не особо знатную юную девицу для этих целей, — заявил Малфой-старший и снова повернулся к двери, собираясь уйти. — Я не понимаю, зачем это нужно! — выдохнул Драко. — Что поделать — традиции, — пожал плечами Люциус. — В своё время твой дед готовился к вступлению в брак таким же образом. — А ты? — Я был лишен этого: мой отец умер, когда мне было четырнадцать. Драко попытался разглядеть на лице Люциуса хотя бы толику печали, но всё, как обычно, было надежно скрыто под маской безразличия. — Я не уверен, что хочу жениться сейчас, — предпринял последнюю, откровенно слабую попытку Драко. — Ранние браки — это тоже одна из традиций, и не тебе её менять. В любом случае, сейчас для нас важно закрепить свои позиции в обществе, и один из надежных способов — породниться с другим уважаемым семейством. — Заметив, что сын собирается ещё что-то возразить, Люциус поднял руку, заставляя того замолчать. — Пойми простую вещь, Драко: если ты откажешься, у меня не останется причин содержать тебя. Ты уже совершеннолетний, и если ты хочешь жить по своим правилам, можешь приступать хоть сегодня. Но за пределами этого дома. Последние слова отца и сейчас надоедливыми мухами жужжали у Драко в голове. За пределами этого дома. О да, Люциус с легкостью вышвырнул бы его из мэнора, не испытав при этом ни угрызений совести, ни сожаления. Драко отлично изучил своего отца за семнадцать лет знакомства с ним: Малфой-старший был искусным кукловодом, он умел дергать за нужные ниточки, умел давить на самые больные точки. После внезапной победы Темного Лорда, которой Люциус отчасти поспособствовал, он будет всеми силами восстанавливать былое положение. И у Драко было два варианта: помогать отцу в этом или проваливать. Часы показывали без пяти минут шесть, когда он нехотя поднялся и вышел из комнаты, так и не написав ни строчки. Его откровенно мутило, а желание развернуться и убежать из дома нарастало с каждым шагом. Драко запоздало подумал о Нарциссе и о том, что она, возможно, могла бы помочь ему. Вряд ли ей нравилось то, что Люциус собирался делать с её сыном и грязнокровкой… Драко уже дёрнулся в сторону спальни матери, но что-то его остановило. Может, воспоминание о безразличном фарфоровом лице Нарциссы, с которым она сидела сегодня во время обеда. Если бы она была против… Дойдя до лестницы, ведущей в подвал, он застыл и прислушался. Будто ждал, что до него долетят стенания Грейнджер. Ничего, абсолютная тишина, как и всегда. Малфой-мэнор словно поглощал любые звуки. Драко начал спускаться, всё ещё не веря, что он действительно собирается делать… это! Внутри по-прежнему теплилась надежда на то, что Люциус решил сыграть с ним злую шутку, может, наказать за что-то. Сейчас он встретит Драко в одном из подвальных помещений, отчитает за неповиновение и прикажет возвращаться в Хогвартс. Звук его шагов разносился под низким потолком гулким эхом. Здесь было темно, несмотря на факелы, закрепленные на стенах. Драко засветил палочку и направился к дальней двери — единственной, которая была приоткрыта. Тонкая полоска света ярко выделялась в мрачной подвальной полутьме. Эта подрагивающая полоса лишила Драко последней надежды на то, что за дверью пусто. Не было больше смысла и дальше оттягивать встречу с неизбежным, поэтому он успокоил внутреннее волнение последним глубоким вдохом и вошел в комнату.