Учебное пособие

Похоже, Люциус заранее подготовил то, что приказал принести, потому что домовик вернулся буквально через пару секунд. Грейнджер завозилась, предпринимая новые тщетные попытки освободиться от пут, и даже попыталась что-то беззвучно сказать насмерть перепуганному домовику. «Нашла у кого просить о помощи, идиотка», — мрачно подумал Драко, отстраненно наблюдая за тем, как Люциус забирает у Крипси длинную белую свечу и склянку с темно-коричневой густой мазью, как приказывает тому убираться и возвращается к мечущейся на постаменте Грейнджер. — Не отвлекайся, Драко, помоги мне. — Может, стоит дать ей ещё одну порцию успокоительного зелья? — Боюсь, оно притупляет ощущения, а мне не хотелось бы лишать их мисс Грейнджер, — усмехнулся Люциус, поглаживая худую девичью коленку. — Ну же, расслабьтесь, ваша истерика не заставит меня остановиться, зато может вынудить меня сделать вам больно. Кажется, до Грейнджер эти увещевания не доходили: она продолжала извиваться и судорожно глотать воздух. Драко не хотелось видеть этого, однако он продолжал пялиться на грязнокровку, словно загипнотизированный хаотичными движениями её обнаженного тела. В какой-то момент они встретились взглядами, и Драко чуть не захлебнулся животным страхом, который выплеснулся на него из широко распахнутых карих глаз. — Отец, прошу, нам нужна ещё порция зелья, — произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно и бесстрастно. Драко сам до конца не понимал, почему в нем проснулась жалость к девчонке, которую он презирал столько лет. Просто его снова начало мутить от происходящего, а беззвучная истерика Грейнджер только подливала масла в огонь. Люциус скривился так, словно Драко умолял его не топить своего любимого щенка. Он презирал проявления слабости, хотя сам готов был ковром расстилаться перед Тёмным Лордом. Драко не раз видел, как Люциус пресмыкается перед Волдемортом, но это, конечно, было «совсем другое дело». Однако воспоминание об унижающемся отце помогло Драко выдержать этот его взгляд. — Хорошо, — вздохнул Люциус, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень разочарования сыном, — она получит зелье. Крипси! Домовик, как обычно, оказался более чем расторопным. Через полминуты Люциус уже склонялся над дрожащей Грейнджер с новой склянкой успокоительного зелья. — Выпейте это, — сухо произнес он, снова сжимая её щеки. — Вы же понимаете, что вам в любом случае не избежать своей участи. Но вы можете облегчить свои страдания. Пейте! Грейджер дёрнулась, но всё же позволила влить себе в рот новую порцию розовой жидкости. Зелье начало действовать почти мгновенно: из её тела на глазах уходило напряжение, ненависть и страх во взгляде потухли. Она вся потухла, укрытая искусственным безразличием. — Доволен? — Люциус отшвырнул пустой пузырёк и взял в руки свечу. Драко кивнул, завороженно наблюдая за тем, как Малфой-старший в очередной раз резко разводит ноги Грейнджер. — Лишать девственности свою будущую супругу ты будешь естественным путем, — заметил Люциус будничным тоном, поглаживая Грейнджер между ног, чтобы снова хоть как-то возбудить её. — Однако сейчас я не вижу смысла лишний раз пачкаться грязной кровью. Драко непроизвольно поморщился, почему-то представив какой-то жуткий обряд, сопровождаемый кровопусканием. Ему не хотелось смотреть на то, как нечто подобное происходит с грязнокровкой. — Отвлеки её. — Ч-что? — Отвлеки! — отец нетерпеливо кивнул на Грейнджер. — Как? — Не знаю, можешь поболтать с ней о старых добрых временах, — язвительно бросил Люциус. — Но лучше поцелуй — ты ведь умеешь целоваться? От неожиданности Драко поперхнулся едкой фразой, которой собирался ответить отцу. Целовать грязнокровку?! Он что, окончательно сошёл с ума? — Я не буду. Это… — Мерзко? — Люциус оторвался от своего занятия и улыбнулся. — Не более мерзко, чем заниматься с ней сексом. А поцелуи — это важная часть секса, Драко, они помогают людям возбуждаться. К тому же, закрыв глаза, ты можешь легко представить себе кого-то другого. Драко хотелось наорать на отца, но у него горло будто судорогой свело. Он обернулся к Грейнджер, апатично пялившейся в стену, снова глянул на Люциуса. Внезапно до него дошло: отец шутит. Как обычно, паршиво и жестоко, да, но определенно шутит. Не может он на полном серьезе толкать собственного сына на всё это! Драко ещё не смирился с тем, что ему придётся трахать Грейнджер, но целоваться с ней… В его представлении это было чем-то… более личным. «Размышляешь, как тупая девчонка!» — мысленно огрызнулся он сам на себя, вздохнул и медленно обвел взглядом голое тело перед собой. Оно было таким хрупким. Раньше Грейнджер казалась ему угловатой и бесформенной, но сейчас он видел: под школьными мантиями скрывалась изящная фигура. Но это не могло в одночасье изменить его отношения к ней! Напротив, это лишь больше злило, потому что он ощущал собственное растущее возбуждение. Чертова Грейнджер завораживала его своими тонкими ключицами, темными маленькими сосками с аккуратными ареолами, высокими скулами и распахнутыми глазами. И за это её хотелось придушить. — Ты долго будешь собираться с духом? — проворчал Люциус. — Я не стану учить тебя ещё и целоваться. Это абсурдно. Абсурдно. Это слово как нельзя лучше подходило ко всему происходящему. Хотеть Грейнджер тоже было абсурдно, и Драко едва сдержал истеричный хохот, зародившийся в груди. Проглотил его вместе со всеми своими возражениями, наклонился над грязнокровкой и прижался своими пересохшими губами к её — приоткрытым и влажным. На секунду она оцепенела, затем выдохнула и дёрнулась, но Драко с силой сжал её поднятую вверх руку в области подмышки и углубил поцелуй. Он не был неловким и раздражающим, как его единственный поцелуй с Пэнси. Не был страстным и хаотичным, как хмельной поцелуй с Линдой. Он был напряженным и злым. Несмотря на действие успокаивающего зелья, Грейнджер, кажется, преодолела апатию, попыталась сжать губы и вытолкнуть его из своего рта. Он же продолжал настойчиво пропихивать свой язык между ровных зубов, ощущая горьковатый привкус её слюны. Свободная рука сама нашла и сжала небольшую грудь. Грейнджер вздрогнула и несильно укусила Драко за губу. Он тут же отомстил, выкрутив острый сосок. Всё это бесило и возбуждало: Драко чувствовал, как тесно его члену в плотных брюках. Однако ему мешало что-то ещё... Драко не сразу определил, что его раздражает, но вскоре до него дошло: они оба были с открытыми глазами. Он уже собирался отпрянуть, но в этот момент Грейнджер внезапно дёрнулась, зажмурилась и впилась в его губу с такой силой, будто хотела к чертовой матери откусить её. Драко замычал, сдавливая её скулу и пытаясь освободиться. — Ну вот и всё, — протянул Люциус. — Поздравляю, мисс Грейнджер, вы практически стали женщиной. Грейнджер судорожно вздохнула и наконец-то разжала зубы, позволив Драко подняться. Он посмотрел на её искаженное лицо, на красные пятна от собственных пальцев на щеках — к сожалению, это никак не отразилось на эрекции: он всё ещё испытывал болезненное возбуждение. От него не спасло даже то, что Грейнджер беззвучно заплакала. Драко отвернулся и посмотрел на отца: тот как раз извлек из складок мантии палочку. — Эскуро, — шепнул он, одновременно с этим вытаскивая из Грейнджер свечку. У Драко неприятно сжалось горло при виде тёмных разводов на белом воске. — Что ж, теперь нам ничего не мешает! — Люциус гадко ухмыльнулся, отбрасывая свечку в сторону. — Дело за тобой, Драко. — Я что, дол… — он снова поперхнулся слюной, неловко проглотив окончание слова. Поймав на себе насмешливый взгляд отца, откашлялся и зло закончил: — Должен трахнуть её? — Ох, ну что за жаргон, Драко! Где ты этого набрался? — Люциус скривился, словно понюхал что-то несвежее. — Хотя, в сущности ты прав: сейчас ты займёшься с ней сексом. — Нет. Люциус удивленно приподнял брови, всё также насмешливо глядя в насупленное лицо сына. — Мне казалось, ты был не прочь сделать это несколько минут назад. — Я… Черт, отец, не заставляй меня делать это у тебя на глазах! — Драко уже не пытался выкинуть из голоса отчаяние. Ему просто хотелось убраться отсюда, из этого темного холодного подвала, хотелось оказаться подальше от чертового хрупкого тела Грейджер, хотелось, чтобы у него перестало уже сводить яйца от необъяснимого возбуждения. А больше всего на свете ему хотелось не видеть лицо отца, на котором снова застыло это насмешливо-надменное выражение. Тишину, повисшую после слов Драко, прерывала только тихая возня Грейнджер. Две пары почти одинаковых глаз упрямо сверлили друг друга секунду за секундой. Только почувствовав неприятную резь, Драко наконец моргнул. Люциус усмехнулся: он выиграл эту маленькую дуэль. — Я ведь должен учить тебя, Драко. — Тысячи людей начинают тр… заниматься этим без всякого обучения, — буркнул Драко, отводя заслезившиеся глаза. — Не понимаю, чему ты хочешь меня научить. — Моя задача — раскрепостить тебя и подготовить к браку, важной частью которого является секс. Драко сглотнул, на миг представив Люциуса и Нарциссу, обнаженных и занимающихся сексом в этом подвале. Мысль была гадкой и пугающей: откуда только в его голове подобное извращение? Чтобы отвлечься, он снова уставился на Грейнджер. Её била мелкая дрожь, похоже, вторая порция успокаивающего зелья была недостаточно сильной. — Я не готов жениться сейчас, и ты… — Не спорь со мной! — Люциус повысил голос, явно теряя терпение. — Я уже сказал тебе: это решенный вопрос! Можешь сколько угодно скалиться и смотреть на меня волком, но ты будешь делать, как я тебе скажу, если не хочешь остаться без средств к существованию! Драко начал задыхаться от негодования, которое не мог выплюнуть отцу в лицо. Никогда прежде он не чувствовал себя таким беспомощным, даже в детстве. Самое горькое было в том, что он понимал: спорить с отцом о браке сейчас действительно бесполезно. Однако сдавать все позиции ему не хотелось. — Если ты хочешь, чтобы я раскрепостился и набрался опыта, я… я готов пойти на это. Но не заставляй меня… Не делай из этого балаган. Люциус молчал так долго, что Драко уже успел набрать в легкие побольше воздуха, чтобы выдать очередную тираду, но этого не понадобилось. Протяжно вздохнув, Малфой-старший кивнул. Он согласился. Согласился с ним... Это было настолько невероятно, что с трудом укладывалось в голове. — Возможно, ты прав. Возможно, моё присутствие плохо скажется на твоих, хм… способностях. — Короткий кивок на его пах выглядел обидно и унизительно, но сейчас Драко готов был проглотить любую обиду. — Мы поступим иначе. Ты будешь посещать нашу маленькую гостью через день, а после делиться со мной воспоминаниями. — Воспоминаниями? Но… — Ещё слово об этом, и я изменю своё решение, — сухо заметил Люциус. Драко прикусил губу: его голова гудела от количества информации, которая обрушилась на него за столь короткий отрезок времени. Препираться и дальше просто не хотелось. Он мечтал поскорей уйти в свою комнату, встать под душ и смыть с себя всё это дерьмо. Иначе и не назовёшь. Он уже было шагнул в сторону двери, однако отец остановил его. — Прежде чем ты уйдешь, Драко, я хочу преподать тебе ещё один урок. Взмахом палочки Люциус освободил руки и ноги Грейнджер, но, прежде чем она успела хоть как-то на это отреагировать, он схватил её за шею и рывком поднял. — Юноши твоего возраста, Драко, порой бывают чересчур сентиментальны. В вас слишком легко рождаются привязанности. — Я не… — Помолчи, — оборвал его Люциус, не отрывая глаз от бледного лица грязнокровки. — Посмотри, как она прекрасна. Такая юная, тонкая, такая… несчастная. — Люциус провел свободной рукой по её щеке, стирая подсыхающие дорожки, начерченные слезами. — Твоя неприязнь, Драко, легко может превратиться во что-то вроде симпатии, учитывая то, чем вы будете заниматься в ближайшее время. — Симпатия к грязнокровке? О чем ты? — Драко попытался усмехнуться, но губы словно парализовало. Он наблюдал за тем, как его отец медленно, картинно прикрыл глаза и с нежностью — с нежностью?! — поцеловал дрожащую Грейнджер в лоб. Он собирался возмутиться, но в следующий момент Люциус перехватил тонкую шею грязнокровки сзади, грубо сдернул её с постамента и швырнул на пол. Она взвизгнула, но как-то тихо, без надрыва. — Отец, что ты… — Заткнись! — лицо Люциуса, такое спокойное секунду назад, исказили гнев и отвращение. — Посмотри на неё! Драко перевел взгляд на сжавшуюся на полу Грейнджер. Такая маленькая, тощая, что можно пересчитать каждое ребро, каждый позвонок под почти прозрачной кожей. Лицо скрыто за густыми волосами, но это не мешает представить, что оно снова мокрое от слез. Она почти лежала, лишь верхняя часть тела была слегка приподнята над полом на локтях. Правая рука скрывала небольшую грудь. И как он мог желать её? Против воли Драко почувствовал, как сердце неприятно сжимается от жалости. Это было мерзкое чувство, ему хотелось отвернуться и поскорее покинуть комнату, чтобы не видеть, что его отец будет делать с этой девчонкой. Люциус, похоже, заметил, что Драко готов сбежать, поэтому сомкнул свои длинные пальцы на плече сына стальными тисками. — Я хочу, чтобы ты кое-что сделал. — Вкрадчивый голос пробирал до костей, Драко невольно поежился. Люциус же подтолкнул его к телу на полу. Грейнджер тяжело и рвано дышала, похоже, её окончательно отпустило успокоительное зелье. Она подняла на них лицо, полное ненависти, но не издавала ни звука, хотя заклинание, освободившее её конечности, должно было прервать и эффект Силенцио. — Вспомни, чему тебя учила тётя Белла, — прошептал тем временем Люциус. Драко поморщился: он терпеть не мог свою сумасшедшую тётку и все её кровожадные уроки. — Давай же. Драко взглянул на отца: тот не скрывал своего предвкушения. Ему же не хотелось применять к грязнокровке Круциатус, а без достаточного желания заклинание всё равно не подействовало бы. — Зачем это нужно? Я и так отлично помню, кто она и как к ней следует относиться, — Драко надеялся, что голос звучит безразлично, но Люциуса это, похоже, не удовлетворило. — Ты должен понимать, — он произнес последнее слово с нажимом, — что она — просто вещь. Она твоё учебное пособие, не более, — Люциус усмехнулся. — Ты не должен бояться причинить боль вещи. Он направил палочку на Грейнджер и произнес «Круцио» таким будничным тоном, каким люди обычно говорят «здравствуйте». Её тело вмиг выгнулось, она закричала — на этот раз громко и пронзительно, так, что Драко захотелось немедленно заткнуть уши или свернуть грязнокровке шею, лишь бы не слышать этого звука. Она же металась по полу, бестолково сучила ногами и скребла камень, будто надеялась ухватиться за него. Драко видел пытки и прежде, но никогда не мог привыкнуть к этим извивающимся телам, к этим крикам, к этой агонии. Он боролся с желанием выбить палочку из руки отца, но Люциус, кажется, насытился страданиями своей жертвы и остановился сам. — А теперь ты, Драко, не стесняйся. — Люциус снова заключил плечо сына в капкан своих пальцев. Драко нехотя поднял палочку и направил её на Грейнджер. Отброшенная заклятием на спину, она уже успела перевернуться на бок и опять безуспешно пыталась скрыть свою наготу. — Круцио, — выдавил он, наперед зная, что это не возымеет никакого действия. Грязнокровка не шелохнулась, даже не посмотрела на Драко. — Я вижу, тебе не хватает желания причинить ей боль, — прошептал Люциус, совершенно не свойственным ему отеческим жестом приобнимая Драко за плечи. — Тебе придется постараться и найти его в себе. И мы не закончим, пока ты не сделаешь это. Подумай, кто она. Вспомни, как ты ненавидел её в школьные годы. Вспомни, как она унижала тебя своим всезнайством — она, жалкая маглорожденная. Вспомни… Слова Люциуса ядом разливались внутри Драко, воскрешая все самые отвратительные воспоминания из детства. Он и правда люто ненавидел тогда и Грейнджер, и её дружков. Вздохнув, он расслабился и впустил эту ненависть из прошлого в кровь, позволяя ей изгнать жалость. А затем направил палочку на грязнокровку и на этот раз совершенно четко произнес: — Круцио. Гермиона вновь ощутила боль во всем теле, в каждом мускуле, но эта боль не была такой же невыносимой и лишающей рассудка, как та, что доставалась ей от Люциуса. Круциатус Драко был одновременно более щадящим и более чувствительным, потому что от него она не проваливалась в секундные спасительные обмороки. Она из последних сил крепилась, лишь похныкивая и посильнее впиваясь в каменный пол, а в тот момент, когда готова была сдаться и закричать, боль отступила. — Ты можешь лучше, Драко, но на сегодня достаточно и этого, — прозвучало где-то над ней. О, как же Гермиона ненавидела этот голос, эту манеру вальяжно тянуть слова! Если бы только у неё были силы броситься на Люциуса Малфоя… Она не слышала, что ответил Драко — его голос звучал глухо, словно он с трудом выталкивал из себя слова. Гермиона лежала на холодном полу и недоумевала: что стало с его надменной манерой говорить, так явно скопированной с отца? Неужели ему не было приятно унижать и пытать её? Эта мысль вгрызлась в мозг и не желала отпускать, поэтому Гермиона пропустила момент, когда она осталась наедине с Люциусом. Он медленно подошел и, присев на корточки, за волосы приподнял её голову, заставляя смотреть на себя. Он выглядел настолько нелепо в этой позе, что Гермиона не сдержала усмешки. — Вам смешно, мисс Грейнджер? — светским тоном поинтересовался Малфой. — О да, — с трудом выдавила она, вмиг почувствовав, как боль на затылке усилилась. — Это ненадолго, — вкрадчиво произнес Люциус, обжигая её ухо горячим дыханием и тут же отшвыривая её от себя. — Я пришлю за вами Крипси. Он резко встал, помедлив, извлек из складок мантии какой-то пузырек и кинул его рядом с ней. — Это заживляющая мазь. Она вам понадобится. Гермиона собиралась предложить Малфою засунуть пузырёк куда подальше, однако он стремительным шагом пересек мрачное помещение и вышел. Когда за ним захлопнулась тяжелая дубовая дверь, Гермиона попыталась подняться, но у нее слишком сильно дрожали руки. Чувствовать себя такой слабой и жалкой было невыносимо, она могла радоваться лишь тому, что свидетелей этого унижения не осталось. Правда, ненадолго. Громкий треск возвестил о появлении домовика. Он приблизился и тронул Гермиону за плечо холодными пальчиками. — Я помогу вам, мисс, — пискнул Крипси, — возьмите мою руку. Гермиона послушно сжала маленькую ладошку. В последнюю секунду она вспомнила о мази и успела схватить склянку прежде, чем магия домовика утащила её из подвала.