‘Засвети же свечу на краю темноты. Я увидеть хочу то, что чувствуешь ты.' (c) Иосиф Бродский /03/22/2014
Гарри Эдвард Стайлс – беспардонный мудак, который славится любовью совать свой длинный нос в чужие дела. Я ненавижу этого парня, серьезно! Вот уже около получаса он стоит в моей гостиной и читает мне мораль о том, что за короткий срок я превратился в невесть кого, веду себя отвратительно и сознательно отказываюсь от всех прелестей жизни. Возразить мне пока нечего, и я стараюсь хранить молчание. Как оказалось, Гарри знал о моем секрете почти с самого начала, что, кстати, неудивительно, от этого парня невозможно что-либо скрыть. Поначалу он не предал этому особого значения, зная мою ветреную натуру, он искренне надеялся, что я брошу это занятие через пару дней. Но сейчас забил тревогу, увидев во мне разительные перемены. На самом деле я старался, действительно старался оставаться на публике прежним Найлом Джеймсом Хораном – непосредственным пареньком с белозубой улыбкой. Но с каждым днем, глядя в зеркало, я видел, как медленно исчезает старый я, а на мое место приходит вездесущая тень Зейна Малика, которой я добровольно стал. И все бы ничего, никто бы и не заметил, потому что как только включались камеры, я цеплял очередную маску из своего старого арсенала и улыбался, иногда даже казалось, что искренне. Но, кажется, я совсем забыл, что маски имеют свойство врастать в мясо. Процесс их снятия довольно болезненный. Но даже к этому я привык, ежедневно возвращался домой и раздирал лицо в кровь, оголяя череп из которого грязным потоком бежали подсмотренные мысли прямо в тетрадь. И мне успешно удается обманывать всех вокруг, но только не Гарри. Этот кудрявый наглец имеет привычку смотреть только в глаза, а не на одежду, как это делают другие. А еще он слишком хорошо меня знает, чтобы верить всем моим улыбкам. И вот, мы стоим посреди моей гостиной, и он отчитывает меня, как мать своего пятилетнего ребенка, который мячом выбил соседское окно. - Найл, ты хоть понимаешь, что пишешь о вымышленном человеке? – Гарри тяжело опускается на диван и зарывается лицом в ладони, а я стою на месте и начинаю злиться. – Ты выдумал его, ты это знаешь? - Нет, - немного грубо отчеканил я. - Да, Найл. Ты думаешь, что он такой весь идеальный, прекрасный и внеземной, но он совершенно обычный. Он…он…он просто Зейн. С тягой к саморазрушению и любовью к кожаным курткам. - Нет. - Да! Я знаю Зейна. Я знаю Зейна очень хорошо. И я знаю о чем говорю. - Но ты не видишь. - А что я должен видеть, Найл? – Стайлс все-таки не выдержал и стал понемногу повышать голос, вновь хаотично размахивая своими длинными руками. - Зейн – просто Зейн! Он не гребаный герой романов Николаса Спаркса! Гарри откинулся на мягкую спинку дивана и шумно выдохнул, прикрывая глаза. А я продолжал стоять по стойке смирно и не шевелиться, боясь, что просто-напросто сорвусь и ударю этого ублюдка по его смазливому лицу. Потому что Зейн – не просто Зейн, потому что я его не придумал, потому что он действительно весь такой идеальный, прекрасный и внеземной. Просто Гарри этого не видит, а мне удалось рассмотреть. Зейн позволил. Приоткрыл занавеску и разрешил подглядеть. А Гарри видит лишь то, что Малик показывает. Я давно заметил, что Зейн привык выстраивать между собой и окружающими стены. С незнакомцами он моментально воздвигает нерушимые крепости; со знакомыми бетонные стены; с друзьями строит стену из кирпича; и даже с родственниками и любимой девушкой он умудрился выстроить пенопластовую стенку, которую запросто сдует легкий ветерок. Но во вселенной Малика ветра не дуют. И только между нами он отчего-то повесил занавески и позволил рассмотреть себя всего. Или мне это показалось. - Прости, - подал голос Гарри и, встав с дивана, направился к бару, доставая бутылку коньяка и разливая по двум бокалам. Всучив мне в руки один из них, он плюхнулся на прежнее место, а я, глядя на янтарную жидкость, глубоко вдохнул ее аромат, который всегда напоминает мне о Малике. Знаете, чем пахнет Зейн? Осенним лесом с пожухлой травой, опавшими листьями и кострами. Но доминирующим запахом всегда был коньяк: дорогой, терпкий, с послевкусием горького шоколада. Наиболее подробное описание вы можете найти в моей тетради, где на страницах двенадцать тире семнадцать в мельчайших подробностях описаны все оттенки и ноты запаха Зейна. - Прости, - повторяет Стайлс, - Я немного сорвался. Просто я считаю, что ты не должен гробить себя, а подойти к нему и во всем признаться. Зейн – хороший парень, он не осудит. - В чем признаться? – я недоуменно взглянул на собеседника. - В своих чувствах, - объяснил Гарри. – Ты ведь поэтому завел эту тетрадь и стал описывать все прелести Малика? Я тихо рассмеялся и присел рядом с Гарри. На самом деле нет, я не влюблен в Зейна. Я им восхищаюсь. И мне этого достаточно. Я не строю хрустальных замков и по ночам не мечтаю о нашей счастливой совместной жизни. Я просто смотрю и записываю увиденное. Но я решил не говорить об этом Стайлсу, потому что у него тут же возникнут вопросы, и мне придется объяснять. А я даже себе пока не могу все это объяснить. - Да, ты прав. Думаю я поговорю с ним, но позже. Я пока не готов. Гарри бросил на меня долгий взгляд, пытаясь что-то разглядеть на моем лице. - Ты что-то не договариваешь. - Я честен с тобой. С минуту помолчав, Гарри кивнул сам себе и, сделав глоток из своего бокала, уверенно заявил: - Ты не влюблен в него. Но я тогда не понимаю, зачем все это? - Не бери в голову. Это временно. - Не забывай, что все временное рано или поздно становится постоянным, - тихо прошептал Стайлс и, осушив свой бокал в один глоток, вновь отправился к бару, но больше подливать себе не стал. Я же так и не притронулся к своему напитку. - Кажется, я начинаю понимать, - обернувшись, промолвил парень, пригвоздив меня взглядом к дивану. Мне даже стало интересно к каким выводам он пришел. - Знаешь, Найл… Просто… - долгие паузы стали меня раздражать и я нахмурил брови, выжидающе глядя на Стайлса. - Знаешь, Дамер тоже не намеревался никого убивать. Он просто хотел, чтобы его любили. - Что? Я не… - я возмущенно подавился воздухом. Господи, о чем толкует этот человек? – Ты сравниваешь меня с серийным убийцей? - Твоя маниакальная зависимость, преследования и эта тетрадь наводит на такие мысли. Кто знает, может у тебя там идеально спланированное убийство написано. Ну а вообще я не об этом. - Нет, - я завертел головой в подтверждении своих слов, - Ничего такого там нет. Просто немного моих мыслей. И не беспокойся, ее содержимое никогда не выйдет за ее пределы. - Уже вышло, Найл. В твою голову. Я порой думаю, что это не ты раскладываешь свои мысли в этой чертовой тетради, а она пишет свои в тебе. - Ты хочешь сказать, что я зависим от какой-то тетрадки? – я зло взглянул в совершенно спокойные глаза парня напротив. - Именно. - Пусть так, - я взмахнул руками, открещиваясь от этого разговора. - Но, знаешь, лучше быть зависимым от чертовой тетради, чем отчего-то другого. - Всякая зависимость – не есть хорошо. Будь то человек, кокаин или твиттер. И даже чертова тетрадь. Мы немного помолчали, буравя друг друга взглядами, а потом, тяжело вздохнув, Гарри прошел к дивану и стянул с его спинки свое черное пальто. - Просто знай, что я всегда рядом, на случай, когда тебе понадобится помощь, - и, не дав мне ответить, продолжил. - У тебя на сборы пятнадцать минут, у нас интервью. Я буду ждать тебя в машине. Последние слова он уже прокричал у входной двери и, тихо захлопнув ее, оставил меня одного, в обществе бокала с коньяком, в котором лед уже давно растаял.***
Интервью было на радио. Все шутили, а я был в панике. Тетрадь осталась дома и у меня дрожали пальцы от надобности написать хоть что-то. Хоть что-нибудь. В голове было абсолютно пусто. Все мысли вытеснило всепоглощающее желание оказаться как можно скорее дома, схватить ручку и написать хоть пару строк. Стараясь унять дрожь, я подсел ближе к Зейну и глубоко вдыхал его запах, в надежде немного успокоиться. Но в воздухе я не учуял привычный аромат осеннего леса и коньяка. Мой карточный домик стал понемногу рушиться. От Зейна пахло только сладким Givenchy.