The chronics of spirit

Мин (признанный ранее храмом) теперь обратился для Бэкхёна в могилу. На склепе их жизни стоит тяжёлая ваза с увядшими розами. Бэкхён идёт за бабочкой и легко покачивается от ветра. Ему очень хочется обернуться, но он знает, что не увидит там своего Мина. Ночь кажется матовой, и в ней Бэкхён словно застывает сам. И если бы не фонарики, развешенные на деревьях, если бы не их вежливые поклоны и мягкий свет, то он бы подумал, что попал в царство мрака и безысходности. Бог хранит дураков и пьяных, но никогда - влюблённых, хотя, по сути, они самые пьяные из всех дураков. И повезло тем, кто шагает под сворами ангелов, а вот Минсок ушёл в невозможное далеко. Теперь его будут терзать разные страхи - вдруг обманут? Разлюбят? Бросят? И вот пока Бэкхён идёт, он замечает вдали множество безумцев. Они убегают от страхов, за спиной оставляя зимы, и стремятся к вечным вёснам, и так дивно уверены, что идут добровольно. Они не видят ни конвоя, ни собак, ни зажжённых костров, в которых сжигают обессилившие тела – там, далеко, конечно же, не здесь, рядом с волшебством фонарей и тихим шёпотом ночного ветра. Бэкхён тоже идёт и не оборачивается: просто боится того, что Мин не смотрит вслед. Он даже немного радуется тому, что костёр, который горит вдали, не для него, все эти странные стражники с зажжёнными факелами даже не видят его, и это хорошо. Сутулый, он идёт дальше и тихо шепчет, мечтая о том, чтобы ветер принёс его слова Мину. «Сохрани тебя Бог. И не только, конечно, Бог. Сохрани тебя всё, что может тебя хранить. Мы оказались на разных концах Земли, и мне осталось только молить. Маяки, чтобы они для тебя всегда находили путь. Звёзды, чтобы светили даже в глухую ночь. А ещё волны, чтобы море было ласково к тебе. Помоги тебе всё, что может тебе помочь».

***

С сумерками в долину опускались чары какого-то волшебного великолепия и окутывали её вплоть до утренней зари. Насыщенный пылью воздух, душный и тяжёлый днём, превращался с заходом солнца в яркое волшебство красок: голубой, пурпурной, вишневой и кроваво-красной с удивительно прозрачными зелёными и жёлтыми полосами в темнеющем небе. Единое царство дня распадалось. Чунмён ходил и зажигал фонари на деревьях, здороваясь с каждым светлячком. А над всем этим, высоко в небе, словно недостижимая и полузабытая мечта, не подчиненный ни солнцу, ни фонарям — мир звёзд. Чунмён любил их, хотя иногда они не приносили ему покоя. Наоборот, ему казалось, что они издеваются или насмехаются. Звёзды словно говорили: «Ты там, внизу, совсем один. А мы здесь, наверху, в созвездиях. Мы все вместе». «Но меня очень сильно любили», – возражал Чунмён звёздам. «Ну и что с того? – отвечали они. – Какая разница, любили тебя или нет, если ты всё равно остался совсем один?» И тогда Чунмён не находил ответа. В такие дни он тихо брёл обратно домой, запираясь в комнате, и слушал, о чём молчат стены. Они многое видели, о многом знают, и ему потребовалось много лет, чтобы научиться понимать их язык. Но сегодня стены молчали, и Чунмён, по своему обыкновению, выглянул в окно, чтобы посмотреть, что происходит вне дома. Совсем рядом на лавочке сидела тень. Она была поникшей, как пляжный зонтик, забытый осенью уехавшими домой курортниками, которые вчера ещё искали убежища в его щедрой тени. Чунми, как называли его в доме, решил спуститься и узнать кто это. - Неужели ты заблудшая тень? – парень поклонился, словно спрашивая разрешения присесть рядом. - Я - прогнанная душа. Чунмён догадался, что это и есть душа Минсока, которого он уже давно не видел. - Что же тебя тревожит? - Я шёл совсем недолго, но успел увидеть нечто ужасное. Большая часть людей уверовала в Ничто. Нет места ни прекрасному, ни кошмарному. Мин тоже. И он воюет со мной по правилам призрачной войны, просто переубеждая себя, что меня нет. - И ты не знаешь, как сказать Мину, что ты не умер, хотя и похоронен по всем правилам. – подхватил Чунмён. – Это нелегкое задание. И я должен подумать, как тебе помочь. А пока, кажется, в доме для тебя найдется отдельная комната. - Разве я могу жить в доме? - Конечно. У меня есть ключи от каждого помещения. Подберём тебе то, что ты сам хочешь, пока я не придумаю что-нибудь. Бэкхён поклонился в знак благодарности. - Только не сейчас, ладно? На небе много звезд, хочу себя наполнить их светом. Он исцеляет. Чунми тоже посмотрел вверх, но сегодня осколки небесного светила больно ранили его. Он решил, что Бэкхён сам к нему придёт, когда захочет, а ему пора слушать стены.