The chronics of spirit

Тёмный бархат пустынной ночи плотно обволакивает лес. Ничего пока не случится – у дома горит фонарик. Этот дом соорудил кто-то, и нашёл его Чунми совершенно случайно. Здесь пристанище своё находят потерянные два духа. Сэхун очень слаб, еле дышит, а Чунмён над ним кружит, колдует, не прекращая читает что-то, говорит, что это поможет. Про себя каких-то богов молит, чтобы знаки послали свыше. Ему сейчас совсем одиноко, и первый раз он ничего не слышит. Даже стены молчат - те, кто всегда с ним говорил. Он залезает на крышу, знает, что повсюду мгла, он не видит, но слышит, как отовсюду шипят тени - тёмные, злые, желают сожрать. Но они боятся огонька – того маленького, что сумел ещё зажечь Чунмён. «Должен быть выход». Он говорит это про себя с ощутимым отчаянием, потому что сейчас, кажется, выхода уже нет. Он с силой сжимает кулаки, затем разжимает их и затем впивается ногтями в мох, которым поросла крыша, и хочет кричать так, чтобы услышали все, потому что внутри его уже рвёт на части. Он ненавидит себя за слабость, за то, что вековая мудрость сейчас ему не пригодилась. Доморощенный философ, который в самую тяжёлую минуту оказался бессильным. И его пробирает такая злость, что из носа капает кровь. «Твой мир теперь боль-боль-боль. Безысходность». Тени всё равно подползают близко, пугающие тени, шёпот которых кажется теперь правдивым, истинным. «Отдай нам бога ветра. Отдай, ты его погубишь». Чунмён не отдаст, даже если для этого ему самому придётся погибнуть. Звук теней обжигает его, оставляет после себя отметки тысячи прикосновений, если бы они только могли – с хрустом переломали бы каждую кость, горячей крови напились, а душу… душу бы они растерзали на тысячи кусков, чтобы подольше мучилась, в грязь её, в грязь затоптать. Злость неспешно отпускает, словно появилось что-то такое, что успокаивает. Издалека, еле различимым пятном, которое светится, нечто движется к их маленькому дому. Плавно, совсем неспешно. Ещё пару шагов, и Чунмён видит, что к фонарику подходит девушка. Она поднимает глаза и встречается взглядом с тем, кто сидит на крыше. - Мне нужна ваша помощь. Вероятно, она знает кто он. Чунмён осторожно спускается и только затем, приблизившись почти вплотную, с ужасом понимает, что это Русалка. Её прозрачные глаза, волосы, которые волнами спадают на плечи и лёгкое свечение – всё это не давало усомниться в его догадках. Чунмён приглашает её в дом. Говорят они почти шёпотом, чтобы не сильно тревожить Сэхуна. *** Когда кончаются слова, на помощь приходят пальцы. Холодные, тонкие и невыносимо чуткие. И когда я видела его, я не могла говорить, мне хотелось прикоснуться. Я всегда любила делать немножко больно, но Мину я вреда не причинила бы ни за что. Он для меня, как маленький ребёнок, которого невозможно сломать и невозможно ударить. И поэтому я пряталась за кустами каждый раз и прикасалась к его тёплому плечу своими холодными пальцами. Только один раз в жизни мне посчастливилось лежать с ним рядом на траве, слегка касаться руками и губами его тела, его тёплого живота – худенького, обрамлённого тонкими птичьими рёбрами. Вы все сильнее его, всегда были, кроме Лухана. Лухан находил в нём свою силу, но всё равно был сильнее самого Мина. И я всегда хотела, чтобы Миньшо был моим, неизменно, всегда. Чтобы он никогда не боялся меня и любил так, как только такие существа как вы умеют. И когда душа его отделилась, когда он стал моим, только потом я поняла, что тепло от него не исходит. И никакие морские глубины никогда не смогут заменить ему Дома и травы. Он так много рассказывал прежде мне о прекрасных цветах Чондэ. Он по вам скучает. По душе своей, по теплу. Ничего не говорит, а я знаю. Мне нужен ваш дом, мне нужен Кай, потому что он пообещал сделать меня такой, как вы, чтобы отыскать душу Мина. Но я не могу найти дорогу. Твои фонари погасли, что-то злое витает повсюду. Если я верну ему душу, но он не застанет в доме ничего, кроме зла, и это его погубит. Чунмён слушал внимательно. Он думал, как помочь Русалке, как повести её к дому, и как ей удастся забрать душу, если она теперь на шее у самого Кая – в бутылочке. - Если я вернусь – тени заберут Сэхуна, он совсем слаб. Я не могу зажечь ни одного фонаря, потому что другие тени пройдут по этой дороге в дом, где теперь обитает зло. Я ничего не могу. Он спрятал лицо в своих ладонях и тяжело вздохнул. Русалка думала, что покажи кто перед ней свою слабость, кто-то кроме Мина, она станет презирать его до такой степени, что и говорить не захочется. Но дело не в этом. Она не брезгует Чунмёном. Когда кончаются слова, на помощь приходят пальцы. Она гладит его по голове, отводит руки от лица и прикасается своими холодными к его щекам. Она смотрит, кажется, сквозь выжженные чёрные глаза Чунмёна, своими обесцвеченными и говорит без слов о том, какой он мудрый, о том, что всё сейчас зависит от него. - Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Русалка достает (и Чунмёну кажется, что прямо из своего тела – где-то ниже желудка) чёрную жемчужину, и свет, который излучало тело возлюбленной Мина, тут же тускнеет. - Пусть Сэхун проглотит её. Это придаст ему сил до тех пор, пока ты не вернёшь всех остальных. Ведь сила его зависит от силы обитателей дома, так? Когда ты каждому вернёшь его силу и веру в себя, тогда и Сэхун вернётся. Тебе предстоит очень нелегкий бой. Русалка подходит к Сэхуну и двумя руками открывает его рот, Чунмён кидает жемчужину, и ему остаётся надеяться только на то, что это действительно поможет богу ветра. - А теперь пойдём. Не бойся, свет от фонаря не пустит тени внутрь, а жемчужина не подпустит никого к Сэхуну. Ты вернёшься совсем скоро. Чунмён смотрит на Сэхуна, потом на Русалку и хочет задать тот вопрос, который мучал его с самого начала, когда он сюда попал. - С чего мне начать? Ты говоришь, что меня ждёт бой, но я даже не знаю, кого первым мне спасать. - Верни то, что забрало у Сэхуна больше всего сил. - Криса? – Чунмён смотрит на Русалку взглядом полным недоумения. – Он никого не впускает к себе. Он заперся на чердаке. - Добраться до Криса я тебе помогу. За тобой только уговорить и объяснить, почему ему стоит вернуться. *** Добраться до Дома Чунмёну не стоило огромных усилий. Он отсутствовал совсем недолго, но за это время, кажется, фасад его потемнел ещё больше, когда-то зелёный плющ, обвивавший стены, теперь засох. Земля вокруг покрылась сажей и потрескалась. И стояла мёртвая, настораживающая тишина, прерывающаяся тихими всхлипами. Чунмён увидел Чанёля одного, грязного, в разодранной рубашке, с окровавленными руками по локоть, с видом такого отчаяния, что хотелось его просто застрелить от жалости. Но как только Чунмён бросился к Чанёлю, его крепко схватила за руку Русалка. - Ты не за этим здесь. - Ему тоже нужна помощь. - Перестань, Чунмён. Ему поможет Чен. Послушайся меня, не погуби единственный шанс для спасения. Чунмёну тяжело, но он кивает в знак согласия. - А теперь слушай меня. В тебе есть сила воды. Потому я и пришла просить у тебя помощи. Ты управляешь стихией, которая мне родная. Чунмён недоуменно смотрит на Русалку. - Каждому из вас подвластна стихия. И тебе нужно стать дождём, в крыше точно есть дыры. Так ты и попадешь к Крису. А мне, - Русалка с грустью смотрит на дом, - стоит найти душу Мина. - Она на шее у Кая. Он не отдаст её тебе. Русалка только улыбается: – Тогда мне не нужно забирать её силой. Так даже лучше. Удачи тебе, Чунмён. Теперь у каждого своя дорога. Прощай. Русалка спокойно приблизилась к дому и пропала за огромными дверями. А Чунмён закрыл глаза и попытался ещё раз разбудить в себе знания, чтобы найти ключ к тому, как стать небесной водой.