Сказать и услышать

Фили проскользнул в свою спальню, вздохнул с некоторым облегчением, поворачиваясь спиной к закрытой двери... И не сразу сообразил, что в комнате пахнет табаком. Огляделся. Точно, у камина расположился с трубкой Кили. Одеться он не озаботился, сидел на их любимой скамеечке, в чем встал с постели — в одном исподнем и рубашке. Значит, в отличие от брата, искать приключений не рвался. В другое время это показалось бы странным, но не сейчас. Что ж... может, и лучше, что не придется откладывать все до утра. Фили молча подошел к камину, взял с полки свою трубку и принялся неспешно ее набивать. — Где ты был? — спросил Кили без особого интереса. — Шорох и шаги услышал, решил посмотреть, в чем дело... а получилось, что подслушал разговор. Фили раскурил трубку и уселся на скамейку. Кили глянул на него искоса и снова уставился на огонь. — Что за разговор? — Мамы с дядей. — Да? — Кили все-таки повернулся к нему, хмуро глянул в лицо. — И чего он ей наговорил? Мало было над нами поиздеваться?.. — Не дури, — осек его Фили. — Она его благодарить пошла. — За что?! — А ты не догадываешься? За нас с тобой. За то, что отделались легким испугом. Что нас в тихом подвале плеточкой погладили, вместо того, чтобы на площади кнутом ободрать... — «Погладили»?! Это так называется?! — А как? Думаешь, все палачи всегда плетку от тела отнимают так, чтобы кожу не разодрать? И следят, чтобы жертва вдохнуть-выдохнуть успевала и слезами не захлебывалась? Кили сдвинул брови: — Не похож этот Нали на особо доброго дядюшку... — А что Двалин там, в подвале, сказал, ты не слышал? — Фили глянул на брата с искренним недоумением. — Где ж ты витал в это время? У него приказ был, четкий и недвусмысленный — никакого серьезного вреда нам не причинять. — И за это надо благодарить? — А взгляд отрешенный и опять куда-то в сторону... — И за это. И за то, что старейшины не потребовали выставить нас к позорному столбу. И что посол этот... который грозился наследников эреборской короны публично опозорить, очень удачно и вовремя навернулся с лестницы... Все еще не понимаешь? — Что, мама вот так вот все это и... перечисляла? — Нет, конечно, не напрямую. Я просто сложил два и два... то, что раньше знал, с тем, что сейчас услышал. Кили еще больше помрачнел. — Значит, благодарила... А он? — А он взбесился просто, когда она сказала, что он мог нас отдать на расправу старейшинам. Сказал, что кишка у них тонка. Что и убьет, и солжет, если придется, но нас они не получат. Вот так, братишка. — Трогательная забота... — А ты не язви. Получили, на что нарывались, нечего сейчас изображать оскорбленное достоинство. — Еще скажи, что мы все это заслужили. — Кили, обрывая разговор, выпрямился и поднялся на ноги. Поморщился. — Спать все-таки надо. Денек завтра и впрямь будет... не из веселых. Он положил трубку на обычное место на полке и развернулся, чтобы уйти. — Кили. — Что? Старший принц тоже отложил трубку. — Мне как-то наскучили разговоры в одни уши. Я тебе много рассказал, хочу и от тебя кое-что услышать. Кили повернулся к нему, нахмурился. — И что тебе вдруг захотелось услышать? — Например, историю о том, что случилось три месяца назад в Ардене. — Фили медленно поднялся на ноги и теперь смотрел брату прямо в лицо. Да или нет, жизнь или смерть — все сейчас. Ни отступить, ни забыть... — А... что такого случилось в Ардене? — Кили говорил как будто небрежно, но... что-то в этой небрежности звучало очень фальшиво. Страх. — Ты мне скажи. Хочу, наконец, узнать, за что ты мне мстил. Чем я тебя так обидел? — Фили, ты что говоришь? — почти шепотом... — Какая месть? Чувствуя, как умирает что-то внутри, Фили горько усмехнулся. — Как же ты меня ненавидишь, если сам под кнут подставился, чтобы мне досадить?.. И ведь добился своего, а? Кили, ты язык проглотил?! Давай, скажи, что это все бред. Что мне от всяких переживаний мерещится Моргот знает что. Я извинюсь, и мы забудем эту историю... Ну?! Кили стоял на прежнем месте, не двигаясь, и, не мигая, глядел на брата. Большущими, почти черными глазами на враз бледном, без кровинки, лице. И молчал.