Сказать и услышать

— Что ж, я слушаю. Говори, сын сестры. О чем ты хотел просить своего короля наедине? Фили, вздрогнув, придвинулся к умело оставленной в занавесе щели. Похоже, король только что здесь появился... Значит, Двалин развернул наследника от дверей пустой приемной? А началась аудиенция не раньше, чем принц смог ее увидеть? Едва ли это все случайные совпадения. Кили, разумеется, тоже был там. Стоял посередине просторного покоя, как и сказала мать — непривычно тщательно одетый и причесанный, но поникший и бледный. — Я прошу моего короля пересмотреть вчерашнее решение и не считать моего брата виновным в... происшествии. Даже не думай вмешиваться, мысленно одернул себя Фили, стискивая зубы. Не для того тебя сюда привели... Смотри на дело рук своих. И молчи, говорить будешь, когда позволят. — Не считать виновным? — чуть приподнял брови Торин, складывая руки на груди знакомым и ничего особо хорошего не предвещавшим жестом. — Отчего же? — Потому что... — даже со своего места Фили видел, как брат переглатывает, выравнивая дрогнувший голос. — Потому что несправедливо наказывать одного за грехи другого. Вины брата в происшедшем нет... — Об этом не тебе судить. — Но это правда. Он не может отвечать за то, о чем я даже не говорил вслух. — Что бы ты ни делал, старшим и более сильным остается он. С него и спрос. Отвечать за то, что видел и не пресек, он может и должен. Или ты и с этим не согласен? — Нет, не согласен, — произнес Кили тише, но как будто решительнее. — Он не должен отвечать за то, что попал в ловушку. Торин при этих словах... нет, не вздрогнул, но голову чуть-чуть вздернул резче, чем обычно. — Ловушку? О чем ты? — Я спровоцировал этот скандал намеренно, — совсем тихо проговорил Кили. — Зачем? — Чтобы подвести брата под выговор и наказание. Тишина, повисшая в приемной, была настолько неподвижной, что Фили почти перестал дышать, боясь даже этим выдать свое присутствие. Потом Торин очень ровно произнес: — Кили, твой брат — наследный принц Эребора. То, о чем ты говоришь, равносильно измене королю. — Я знаю. — Ты признаешься в преступлении, которое карается смертью. — Да, — уронил Кили. Легко, бестрепетно и безнадежно. — Мне теперь голову отрубят? Скоро? Торин, не отвечая, подошел к нему, взял за подбородок, приподнял, заглянул в лицо. — Кили, что с тобой? Ты нездоров? — Все в порядке. — Вот тут голос младшего принца отчетливо дрогнул. — Мне нужно было сказать правду, я ее сказал. Позволь мне сейчас уйти. Обещаю, что никуда не сбегу и явлюсь сразу... когда прикажешь. — Нет, не позволю, — ровно отозвался Торин. — Никуда ты сейчас не пойдешь. Ну-ка, сядь. Кили нехотя подчинился. Сел к столу, положил перед собой крепко сжатые руки. Фили слишком хорошо знал брата, чтобы не понять — это не притворство, он действительно напряжен, как натянутый лук, и от одного слова или взгляда сейчас зависит, чем выплеснется это напряжение. Торин между тем придвинул ближе второй стул, сел. Спросил тихо, очень внимательно глядя в лицо племяннику: — Так что еще с тобой случилось, малыш? Кили вскинул на него взгляд, будто не веря тому, что слышит. Всхлипнул тихонько, схватил руку короля и прижался щекой к раскрытой ладони. Прошептал уже чуть слышно, больше не пытаясь держать позу: — Я предал брата...