Сказать и услышать

Время шло к обеду, когда Фили вернулся домой. А, поднявшись в свою спальню, обнаружил Кили за крайне странным для него занятием — младший принц ходил по комнате, собирая вещи, которые считал своими, и складывая их все вместе на стол. — Кили? Что ты делаешь? — Непонятно? Вещи свои собираю. — Я вижу, что собираешь. Зачем? — Хочу перебраться в другую комнату. Давно пора... Фили не нашелся, что сказать. Еще некоторое время смотрел на деятельность брата, потом тихо проговорил: — Торин дал нам день... на отдых. Завтра нужно вернуться к занятиям. — И, не ожидая ответа, вышел из спальни и спустился вниз, в общую гостиную. Первую попытку начать разговор следовало считать провалившейся, и это никак не радовало. Он так и просидел в гостиной, пока мать не позвала к столу. Она все еще управлялась на кухне одна, чувствовала, видимо, что рано появляться здесь посторонним. Кили спустился в столовую следом, и старшего принца уже не удивило, что он сел не рядом, а напротив, через стол. Так-то он слушает добрые советы... И что делать с упрямцем? Обед прошел в такой тишине, будто в доме по меньшей мере покойник. Это уже начинало злить, но Фили выказывать какие-то чувства пока что себе не позволил. Ему нужно было понять, что происходит, чтобы найти правильный тон для разговора... А сползать снова на ругань было бы совсем не к месту. Кили, непривычно быстро покончив с едой, поблагодарил и сразу ушел к себе. Фили, проводив его взглядом, с досадой стукнул кружкой по столу, прикусил губу и уставился в свою тарелку. — Фили, — чересчур спокойно сказала Дис. — Тебе не кажется, что уже пора объясниться? Или ты еще не во всем разобрался? — Объясниться? — Он передохнул и выпрямился. — Изволь. Мой брат влюбился в меня. Или думал, что влюбился. Я на его чувства не ответил и всерьез их не принял. И разбираться ни в чем не стал. Тогда он, в отместку и чтобы заставить меня обратить на себя внимание, устроил так, что нас поймали якобы на... запретной связи. Я догадался, что дело нечисто, заставил его во всем признаться. Сам не сдержался, ударил его, наговорил всякого... И вот результат. — Это все? — тихо спросила Дис. — Если не вдаваться в подробности — все. — Торин знает? — Знает. Он говорил с нами, с каждым отдельно. Сказал, что, если я не хочу совсем потерять брата, должен найти возможность спокойно поговорить... Я пока не нашел. — Ответа не последовало, и Фили наконец взглянул на мать. Снова мысленно выругался и дал себе пинка. — Мама... — Передвинулся ближе, осторожно взял ее за руку. — Мам... — Что же вы делаете, оба, — проговорила она, даже почти обычным голосом. — Вот же дурни... — Торин то же сказал, — вздохнул Фили. — Дурни несчастные... Они и есть. Мама, не переживай, пожалуйста. Я разберусь. — Заведешь своих детей, — незнакомо усмехнулась она, — тогда и поговорим. Про «переживай-не переживай». — Встала и пошла прочь... к лестнице в верхние покои. Фили поглядел ей вслед, потом поднялся, налил себе еще кружку эля и вернулся к столу. Спешить сейчас ему было некуда.