Пираты Карибского моря. Сокровище Джека Воробья

      Капитанскую каюту освещало широкое окно. Но, так как солнце светило с другой стороны корабля, в каюте присутствовал легкий мрак и некая напряженность, которая исходила от сидящих здесь людей. За длинным деревянным столом разместились Эния и Гектор Барбосса. Они сидела на разных концах стола и просто молчали, неэтично глядя друг другу в глаза. Ванесса расслабленно сидела в своем кресле. Она откинулась на спинку сидения, опустив руки на ноги. Гектор же сидел к столу левым боком, положив левую руку на тот самый стол, и внимательно, даже пристально, смотрел на свою дочь. Он смотрел на нее так, словно ожидал приговора к казни, но в тоже время он держал себя очень достойно и ненавязчиво. Он молчал, так же, как она, совсем не проронив в ее адрес слов нежности, которыми так были забиты его мысли. Он ждал, пока она не произнесет первого слова, пока не спросит у него что-нибудь. Но Ванесса молчала. А молчала потому, что до сих пор еще не отошла от новостей, касательных Луиса, Испании, инквизиции, Натали де Асти, назревающей войны. Она понимала, что перед ней ее отец, о Боже - отец! Она хотела воскликнуть хоть что-нибудь, но молчала, пытаясь собрать хоть какие-то мысли и чувства к Гектору среди осколков боли в ее сердце, что так затмевали эту важную, настолько важную новость. Она молчала, глядя на Барбоссу с недоумением, глядя на человека, который был ей некогда врагом и который желал ее смерти. Ванесса думала и над тем, что над ней, возможно, кто-то пошутил, что кто-то обманывает ее. Но нет - это не обман. Мужчина перед ней - действительно ее отец. Он смог Ванессе это доказать после того, как она пришла в себя. Гектор отдал ей ее изумруд. Он показал в этом камне имя ее матери. "София". Эния и мечтать не могла, что когда-нибудь узнает, как зовут ее мать. "София, мою маму зовут София," - проносилось в уме Ванессы. "Бедный," - тоже звучало в подсознании маршала, - "ты же так ее любил, Гектор. В кого ты превратился? Жизнь и боль тебя сломали, но, вопреки всему, ты стал сильным и грозным человеком". В этот момент Джек стоял у двери и ожидал от них хоть одного слова. "Интересно, они поплывут за эликсиром?" - задался вопросом Воробей. "Энии уже незачем это снадобье. Гектор, правда, до сих пор думает, что там полно сокровищ... а вдруг ему вздумается и эликсир раздобыть? Этот жмот вряд ли позволит мне спокойно добраться к эликсиру. Ох, не хватало мне еще, чтобы эти двое сговорились. Хотя вряд ли. Они же враги... но что-то не вижу я, чтобы они друг другу глаза царапали..." - мысли Джека были, очевидно, несерьезными. Это были его типичные мысли-шутки, которыми он тешил и подбадривал свое сознание. Но все же настороженность по поводу того, что Гектор вряд ли остановится перед почти настигнутой целью, напрягала Воробья. Капитан еще немного поразмышлял, но потом он увидел взгляд Энии. Взгляд той, которая была уже небезразлична ему. Он увидел, как ее сознание борется со всеми теми событиями, что накопились в ее жизни за один миг. Ванесса смотрела на Гектора, как на огромное чудо, но нотка недоверия, которая закралась в ее душу из-за понимания того, что перед ней пират Гектор Барбосса, не покидала прекрасного взгляда Ванессы. Перед глазами Джека был не сильный маршал. Перед глазами Джека была уставшая девушка, которая утратила какое-либо доверие к людям, но которая вновь должна была поверить, причем поверить очевидному врагу, Гектору Барбоссе. Вспоминая одновременно о той женщине и о том мальчике - о семье, которую ничтожно порвал Луис, теперь уже заклятый враг Ванессы, - Эния не знала, может ли она и имеет ли она право впустить в свою жизнь еще одного человека, в которой он станет главной причиной шантажа и мести. Да, вы не ослышались, она переживала за Гектора. Но перед ее глазами был не беспомощный человек вроде беззащитной женщины, слабого мальчика и даже бездейственного бывшего короля Филиппа, который чуть что, впадает в хандру. Перед ней находился сильный и грозный мужчина, которого боятся морские головорезы, который может постоять не только за себя, но и даже за нее. И когда она это поняла, Эния вмиг почувствовала свою слабость перед этим человеком. Даже сейчас он смотрел на нее куда более решительно, чем она на него. Но смотрел он в то же время так нежно и волнительно, словно понимал, какая тяжесть и беззащитность нависла над душой дочки. Ванесса долго держалась, но когда осознала до конца, что этот человек и вправду ее отец, сильный и крепкий отец - воля ее вмиг поддалась его духу и она ощутила ту самую слабость, которую ощущают дочки за спинами отцов. Глаза Энии Велласкес наполнились водой, и из них потекли слезы. Гектор, глаза которого никогда не покидали жесткость, гордость и достоинство, крепко сжав губы и вдохнув, вскочил с кресла и нерешительно подошел к середине стола. Он пошел дальше, приближаясь к Энии все ближе, хоть и сам не понимал, что делает он это скорее инстинктивно, чем сознательно. Ванесса так ему напомнила сейчас Софию, которая так же молча плакала, потому что не хотела отпускать его в плавание. И все же он медленно направлялся к Энии, которая скрывала от него свой взгляд, тихо отпуская слезы из своих глаз. Барбосса осторожно положил ладонь на плечо дочки и подбадривающе сжал его. Он ощутил, как Ванесса напряжена, и ему показалось, что ее тело вот-вот взорвется. Велласкес закивала опущенной головой, благодаря его за поддержку и мысленного говоря ему, что с ней все нормально и что она прямо сейчас перестанет плакать. Но прикосновение шершавой руки Гектора вызвало у Энии еще более громкие всхлипывания, и она опустила голову еще ниже, уводя взгляд куда-то в сторону окна. Гектор провел ладонью по ее плечу, и Ванесса будто взвыла от боли в душе, стараясь покрепче сдержать в себе плач. Ей вдруг захотелось в этот миг нажаловаться Гектору на весь мир, скрыться в его тени, и чтобы он, Барбосса, разрешил все ее проблемы, а потом бы сказал, что это все ей показалось. Своей ладонью она отыскала ладонь Барбоссы на своем плече и с силой сжала ее, дабы ощутить руку отца. Эния все еще не обернулась к нему, а он же, наоборот, смотрел на нее с огромной любовью, и Ванессе не нужно было видеть этого, потому что она это ощущала. От ладони Гектора Ванесса потянулась рукой к его локтю, и, инстинктивно привстав с кресла, дотянулась к его плечу, и, как самый отчаявшийся человек, Велласкес впилась пальцами обеих рук в плечи Барбоссы, и, спрятав глаза в воротник мужчины, заревела что есть силы. Девушка потеряла над собой контроль окончательно. Гектор же вовсе не ожидал подобного поворота. Он был абсолютно уверен, что его дочь с презрением и ненавистью выгонит его, отвергнет. Гектор бы и сейчас не смог ей признаться, что приходится ей отцом. Но Паскуаль, молодой лейтенант, несмотря на просьбы Барбоссы, решительно говорил, что по прибытии обязательно известит Ванессу о такой невероятной новости. Паскуаль уверял Гектора в том, что его опасения по поводу реакции дочки неоправданы и что Ванесса будет счастлива узнать о том, что нашелся ее отец. Теперь же Гектор крепко прижимал к себе плачущую Энию и не помнил себя от радости, что прикасается к родному стану. Он не помнил себя от понимания того, что нужен дочери - той, которая так крепко сжимает его шею и плачет в его воротник. В этот миг Джек Воробей растерял все свои мысли. Он решил все-таки оставить их наедине, даже несмотря на фыркания Альда по поводу того, что они там сидят уже не первый час. Пират выскочил на палубу, как ошпаренный. Но чтобы скрыть свои эмоции, он начал вести себя на корабле, как хозяин. А что, тут и так полно людей из его команды, поэтому есть, кем покомандовать. - Не понял, какого черта не убрали трап? - вскричал он, но, как ни странно, не на своих ребят, а на матросов испанского судна. К нему подбежал один из матросов и начал смотреть на тот самый неубранный трап. - Чего уставился? Лодка с новоприбывшими давно уже прибыла, а трап до сих пор не поднят! Это не есть хорошо, это есть бардак на корабле! - матрос понимал, что не Джек должен отдавать приказы на этом судне, но Воробей верещал так мастерски, опытно, что матросу довелось невольно поддаться духу Джека, подчиниться пирату и суетливо приняться поднимать трап. А Джек не унимался. - Вы хоть представляете, матрос... как вас там звать? - Билли, - убирая трап, ответил моряк. - Вы хоть понимаете, Билли, какой опасности подвергли весь экипаж корабля? По этому трапу мог бы подняться любой враг, даже малыш, с пистолетами, заряженными до зубов! - матрос, конечно, не понимал, отчего Джек обвиняет в этой оплошности именно его, но фраза про малыша парня весьма развеселила. Рядом оказалось еще несколько матросов. Джек их заметил и, поэтому этим несчастным тоже досталось: - Мы, по-вашему, плывем? - спросил он их, на что те отрицательно покачали головой. - Тогда, какого призрака морского, у нас на корабле паруса не спущены? Судно болтает, как бочку, из стороны в сторону! - разразился Воробей. - Ну, так ведь мы не собираемся тут задерживаться! - Ты что, перечить мне вздумал? Откуда тебе знать, задержимся мы здесь или нет? А? Тебе, косой, - а этот парень, с которым спорил Джек, и вправду был косой, - что, команду давали? - Нет, - ответил косой, после чего Билли слышно усмехнулся, понимая, что он всего лишь поднимает трап, а его товарищу придется спускать целые паруса. - Ты чего ржешь? - спросил Джек. - Я уже поднял трап, - отчитался Билли. - Отлично! Помоги теперь косому паруса опустить! - Но нас двое! - взвыл Билли. - Аж двое! Сынок, я в твои годы одной правой паруса с бригантины снимал! - А левой? - спросил с улыбкой Билли, так как понимал, что у Джека обе руки на месте. - А левой цыпочек ласкал! - подмигнув всей команде и показав ту самую левую руку, довольно сострил Джек, - вперед! - рявкнул он косому и Билли, и те послушно пошли выполнять его приказ. - Эй, мелочевка палубная, - позвал Воробей матросов, которые, по его мнению, выполняли на корабле самую грязную работу, - медь, железо драить, трущиеся части расходить и смазать! - и когда все пошли выполнять свою работу, к нему подошли Бонуа, Паскуаль и тот самый Нотани. Они косо посмотрели на пирата и скривили недоуменные мины. - Что? - спросил Джек. - Черт-те что творится на корабле! Капитана либо нет, либо... нет, даже плохой капитан заметит элементарное из того, что я попросил этих матросов выполнить! Определенно, капитана на судне просто нет! - Я - капитан этого судна на данный момент! - гордо задрав нос, сердито заметил Алехандро. - Ха, а я думал, вы матрос местный. Я вам даже занятие присмотрел! - довольно заявил Джек. Воробей прекрасно понимал, что Нотани сейчас выполняет обязанности капитана, и поэтому не сдержался и съязвил аристократу. - Даже слышать не хочу ваши нелепости, мистер Воробей! - А и вправду, нелепости, Джек. Алехандро Нотани - великий мореплаватель и один из лучших друзей Энии, - заметил Альд Бонуа. - Однако, правый борт корабля из-за встречного ветра по левому борту кренится! Паруса бы неплохо опустить! - сквозь зубы настаивал Воробей. - Матрос прекрасно дал вам понять, что мы не собираемся тут задерживаться, мистер Воробей, - так же сдерживая возмущение от вызывающих речей пирата, сквозь зубы прошипел Нотани. – Возможно, мы отплывем даже прямо сейчас. Маршал Эния Велласкес вот-вот выйдет и отдаст приказ на отплытие, и нам что, опять паруса поднимать?! А это куда дольше, чем их опускать, хочу вам заметить, коль вам неизвестно! - О, как официально, маршал Эния Велласкес... - Джек довольно улыбнулся, - Ванесса еще не скоро выйдет! Я то уж получше вашего знаю! - Что? - вырвалось у Алехандро, – получше меня? Да как вы смеете называть маршала по имени? - Перестань петушиться, Алехандро, - произнес Воробей, понимая, что бесит Нотани, - могу поспорить, что она еще не скоро выйдет, и паруса я не зря велел опустить. - О, Бог с вами, ребята, - произнес Паскуаль, - это же всего лишь паруса... - Что вы тут устроили? В чем дело? – вскричал Альд. - Прям как Джек и Барбосса, - заметил Гиббс, подойдя к спорщикам. Спорщики в итоге поспорили на сию нелепость, связанную с парусами и с тем, рано выйдет Эния или все же поздно. Приза в этом споре не было: победитель просто возвысится в глазах проигравшего и сможет до конца жизни утверждать, что он был прав. Итак, наступила ночь. Да, Джек выиграл. Нотани, побежденный, прискорбно стоял у штурвала и даже не глядел в сторону пирата-нахала, посмевшего говорить с ним на "ты". Первоначально Джек ходил, как победивший петух, перед глазами Алехандро, но когда уже потемнело, он и сам начал немного суетиться в мыслях. Эти двое никак не выходили из каюты, и целых четыре корабля ждало только их.       Что же происходило все это время в той самой каюте, где находились Ванесса и Гектор? Ведь мы их покинули еще тогда, когда Эния ревела, обняв отца за плечи и шею. Они еще много разговаривали и молчали. Разговаривали о разном. О прошлой жизни Энии, о прошлой жизни Гектора, о том, как он повстречал Софию, как влюбился, и как они ждали рождения Ванессы. Ванесса объяснила ему, что ничего не помнит. Что лет в шесть попала во двор испанской короны, и что с тех пор считает своим домом именно это место. Все происходящее с ней до шести лет смутно живет в ее памяти. Она с трудом могла вспомнить, как бродяжничала и как попала в лес по нелепым истечениям обстоятельств. - Ты не стыдишься меня, Ванесса? - спросил вдруг Гектор. Этот вопрос привел Энию в ступор. Она не знала, что ответить Гектору. Ванесса вспоминала, как он, по рассказам Джека, отобрал у Воробья корабль, нагло взбунтовавшись против капитана, и команду. Именно это воспоминание возмущало Велласкес. Даже то событие, что Гектор некогда оставил ее с Джеком умирать на острове, не вызывало у нее столько возмущения, как факт о бунте на "Черной Жемчужине". Это было единственное, что ее гложило в этом человеке. Но, вспомнив и то, что Гектор здорово поплатился за свой поступок, Эния немного поутихла в своих гневных мыслях и сказала: - Нет! Не стыжусь! - У меня весьма нечистое прошлое, ведь я пират! - Хм, пират, у которого сохранилось огромное чувство достоинства! Я знаю одного аристократа. По чину в Испании ему нет равных - это факт, конечно. Но по высотам душевных достоинств этот человек вам и в подметки не годится! Я знаю ваше прошлое, правда, по словам Джека, - иронично улыбнувшись, заметила Эния, - Джек говорил много сварливого, но он восхищался вами. Это было слышно в тоне его голоса. И так, как Джека я тоже знаю не мало, я уверена, что судить с его слов могу. Я горда, что у меня такой отец! Я рада, что нашла вас! Я просто все еще не могу в это поверить. Барбосса был вне себя от радости, услышав от Энии такие слова. Между Гектором и Ванессой все еще оставалась некая неловкость. Оба хотели еще раз обнять друг друга, но не знали, уместно ли это, и не покажется ли это кому-то из них навязчивым. Барбосса пододвинул свой стул поближе к ней и, взяв ее руку в свою, спросил: - Мы ведь не в последний раз разговариваем? Сможем еще видеться? - О, конечно! Без проблем! - и, вспомнив о том, что проблем-то у нее накопилось за последний день не мало, она вновь поникла взглядом. Эния поняла, что уже запуталась во всем, и поэтому решила посоветоваться со своими друзьями, которые были сейчас все в сборе. Как только ночь укрыла мир, из каюты, наконец, вышли Эния и Гектор. Все, кто находился на палубе, вмиг вскочили на ноги и замерли в ожидании, что кто-то из этих двоих скажет хотя бы слово. Джек также вскочил с бочки. Он смог заметить, что Гектор и Ванесса ведут себя вполне адекватно и спокойно, словно ничего и не произошло. Барбосса, в свою очередь, направился к людям из своей команды и велел им отчалить к "Конкорду". Ванесса же вслух произнесла имена некоторых людей: - Альд, Паскуаль, Нотани, Джек, Гектор Барбосса, Гиббс, Анамария, Брис, Натали де Асти - все, кого я назвала, должны собраться немедленно в каюте капитана. - Эния? - подбежал к Ванессе Альд, - Брис и Натали тоже? - Да, приведите их! - Но зачем? - В эту ночь мы все решим и все узнаем до последней мелочи! У меня нехорошие предчувствия по поводу моих дальнейших действий, Альд. Очень нехорошие! Через двадцать минут все были в сборе. За длинным столом смогли разместиться все. Во главе стола сидела Ванесса, по обе ее стороны Альд и Нотани. Со стороны Альда сидели Джек, Гиббс и Анамария. Со стороны Нотани - Гектор и Паскуаль. Связанных Натали и Бриса посадили на другом конце стола, прямо напротив Энии. В отличие от Альда и Паскуаля, которые со злостью смотрели на этих двоих, взгляды остальных были беспристрастны. Особенно беспристрастным был взгляд Энии. Было видно, что она поборола свои эмоции и теперь была готова действовать решительно, так же, как тогда, когда убила Жозе де ла Руза.